– У меня столько дел в банке, – вспомнил Берндт. – Неужели так обязательно держать нас здесь под домашним арестом?
– Мы попали в уникальную ситуацию, – заявил Нерлингер. – Вчера вечером в вашем доме не было посторонних. Но фрау Марту отравили, и мы теперь в этом абсолютно уверены. Если это не сделала ее младшая сестра, то убийца до сих пор находится в этой комнате. Значит, мы просто обязаны его вычислить, как долго для этого нам ни пришлось бы работать. Но нам нужно время. И желательно сделать так, чтобы вы не разъезжались до тех пор, пока мы не примем определенного решения. Возможно, нам понадобятся дополнительные проверки.
– А если сегодня вы не закончите? – разозлился Берндт. – Сколько тогда мы должны будем сидеть в этом доме под охраной ваших офицеров? День, два, неделю, месяц? Или вы считаете подобные методы работы тоже в порядке вещей?
– Мы постараемся в любом случае принять какое-то решение за сегодняшний день, – пришел на выручку инспектору следователь Менцель. – А вас попрошу не нервничать и спокойно подождать, пока мы попытаемся во всем разобраться. Можете находиться в доме, обедать и смотреть телевизор.
– Только обеда нам и не хватало рядом с неизвестным отравителем, чтобы следующей жертвой стал кто-то из нас, – зло произнесла Леся.
– Не нужно так говорить, – попросила Эмма. – Мы все сейчас в одинаковом положении и все переживаем из-за случившегося.
– Вы можете подняться с ней и переодеть ее в более подходящий костюм, – попросил Менцель Германа.
Тот посмотрел на свою жену.
– Я вам помогу, – согласилась Анна. – Мы вместе поднимемся в ее комнату. Может, мне тоже с вами поехать?
– Нет, – возразил Менцель, – достаточно вашего супруга. А вы оставайтесь здесь, со своими родственниками.
– Поднимемся вместе, – решил Герман, – идемте, тетя Сюзанна, нам нужно будет переодеться, чтобы поехать кое-куда.
– Куда мы поедем? – спросила Сюзанна.
– Там будет интересно, – успокоил ее племянник.
Они втроем вышли из-за стола и поднялись наверх, в комнату Сюзанны. Оставшиеся смотрели на Нерлингера, ожидая дальнейших объяснений.
– Мы постараемся быстро вернуться, – сказал инспектор.
Эксперт, работавший с отпечатками пальцев, забрал свой компьютер и электронную машинку для снятия отпечатков и вышел из гостиной. Менцель и Нерлингер вышли в коридор.
– Неужели она могла убить свою сестру? – спросила Леся. – Или она только притворялась больной? Может быть, она все время ненавидела свою старшую сестру, которая ее во всем ограничивала, и решила таким странным образом отомстить?
– Это уже бред сивой кобылы в лунную ночь, – всплеснула руками Эмма. – Такое ощущение, что на психиатрическую экспертизу нужно везти не фрау Сюзанну, а фрау Пастушенко, которая выдвигает таких дикие предположения.
– Хватит, Эмма! – перебил Арнольд. – Всякому ерничеству когда-нибудь должен наступить конец. Ты лучше скажи, куда забирают тетю Сюзанну?
– Наверно, в психиатрическую клинику, – предположила Мадлен. – Несчастная тетя. Она не всегда отдает себе отчет в том, что делает.
– Они все проверят, – возразила Леся. – Гораздо интереснее, кто именно мог убить вашу маму.
– Не нужно со мной спорить, – резко сказала Мадлен, – это не в ваших интересах, фрау Пастушенко!
Леся хотела что-то сказать, но муж довольно заметно стукнул ее локтем своей руки в бок, и она замерла, так ничего больше не сказав.
– Напрасно он на ней женился, – свистящим шепотом произнесла Эмма. – Арнольд тоже дурачок и альфонс. Выбрать себе молодую жену, которую он согласился взять вместе с ее папой, владельцем овощного магазина.
Вернулись Сюзанна и ее сопровождавшие. Анна надела на тетю своего мужа плащ и даже перекрестила ее.
– Идемте гулять? – оживилась Сюзанна.
– Да-да, – кивнул Герман, взяв ее за руку, – обязательно пойдем.
– Проводи меня тоже в нашу комнату, – попросила Мадлен, обращаясь к мужу.
Тот кивнул, протягивая руку, и они вместе с супругой поднялись по лестнице наверх. Нерлингер удовлетворенно кивнул, когда Герман помог своей тете выйти из дома и усадил ее в машину полиции, а сам уселся рядом. Через несколько минут они все уехали, и перед домом действительно осталась только одна машина с двумя сотрудниками полиции.
Пастушенко о чем-то негромко переговаривались. Арнольд достал сигареты, намереваясь выйти из гостиной. Жена последовала за ним. Очевидно, она тоже курила. Анна отправилась вместе с Калерией Яковлевной на кухню. Эмма взглянула на Дронго.
– Кажется, мы снова остались одни, – негромко сказала она, – все разбрелись по дому, и мы снова остались одни. Как вам понравился этот глупый спектакль, который устроили наши бравые немецкие полицейские? Они, видимо, считают нас дураками, если соорудили такую нелепую и наивную провокацию, решив обвинить во всем несчастную тетю Сюзанну. А вы вмешались и сорвали их «гениальный план».
– Вы напрасно иронизируете, – сказал Дронго, – это не было провокацией. Они искренне хотят разобраться, и у них появился шанс вычислить убийцу, когда на бокале были найдены отпечатки пальцев. Но вдруг выяснилось, что они принадлежат не совсем здоровой женщине – младшей сестре погибшей, и у них снова возникли вопросы. Но я точно помню, что фрейлейн Сюзанна трогала бокалы, перед тем как Марта отодвинула их в свою сторону. Поэтому и сказал об этом присутствующим. Я только не совсем понимаю, как в таком состоянии Сюзанну могли выпустить из клиники, где она лечилась? Ей намного лучше было бы оставаться в больнице, чем находиться в этом доме.
– Это все организовала Марта через своего родственника Зинцхеймера, – пояснила Эмма. – Ей обязательно нужно было вытащить Сюзанну из психушки и привезти домой. Специально для Сюзанны даже придумали такой термин, как «ограниченная дееспособность». То есть она немного соображает, но не все. Нужно было сделать так, чтобы Сюзанна оказалась дома, и тогда завещание их родственницы вступало в силу. У «ограниченно дееспособной» Сюзанны была бы опекунша Марта, которая могла распоряжаться всеми деньгами своей младшей сестры. И поэтому Сюзанну терпели в доме, а не сдавали в богадельню.
– Это вы уже говорили, – напомнил Дронго. – Но откуда у несчастной женщины мог оказаться яд? Даже крысиный? Ведь она должна была найти этот яд, спрятать его, сохранить, воспользоваться моментом, когда будут разливать шампанское, и бросить его в бокал своей сестры, чтобы никто не заметил. Слишком много допущений и вероятностей. И это для человека с такими психическими заболеваниями, у которого в любой момент мог произойти какой-нибудь срыв. В такое просто невозможно поверить. Именно поэтому я и вспомнил, что она трогала бокалы и просила дать ей немного вина.
– И разбили их стройную теорию, – усмехнулась Эмма.
– В этом вы не правы. Их прямая обязанность – искать и находить преступников. Экспертиза сделала конкретное и весьма категорическое заключение, что Марта умерла от сильного отравления токсическими веществами. И такой яд нашли в ее бокале. Значит, его кто-то туда положил. Версию о случайно оставшемся в бокале яде спишем на бурное воображение Германа. Так просто не бывает. В бокале должна быть достаточно мощная концентрация яда, чтобы так быстро убить человека. А бокалы были пустые, это я точно помню.
– Немецкие полицейские вам явно не верят, – напомнила Эмма. – Но все равно неприятно даже предположить, что Сюзанна могла бросить в бокал яд. Но если не она, то кто тогда убил Марту?
– Судя по всему, здесь произошло не просто убийство, – задумчиво произнес Дронго. – Есть какой-то фактор, о котором мы пока не знаем.
– Здесь, по-моему, уже никто и ничего не понимает, – согласилась Эмма. – Если бы я знала, что здесь может произойти преступление, я бы никогда в жизни не предложила вам приехать со мной на юбилей Марты. Это просто ужасно. Она была еще не очень старой женщиной, только шестьдесят пять лет.
– Кажется, вы начинаете относиться к ней гораздо лучше, чем раньше.
– Она умерла, и поэтому мне ее жалко, – призналась Эмма. – И несчастную тетю Сюзанну мне тоже жалко.
Она тяжело вздохнула. В гостиную вернулась чета Пастушенко. Арнольд снова с кем-то разговаривал по телефону. Леся посмотрела на сидевших за столом Эмму и Дронго. Открытая неприязнь промелькнула у нее во взгляде. Но она больше ничего не говорила. Только поинтересовалась:
– Может, нам попросить у Калерии Яковлевны чай или кофе? Мы утром не успели даже позавтракать и сразу поехали сюда, чтобы не раздражать офицеров полиции.
– Не боишься? – ядовито поинтересовалась Эмма. – В твоем кофе может оказаться порция яда, которым убили свекровь моей сестры.
– Не боюсь! Я никому и ничего плохого не сделала, чтобы меня убивать, – парировала Леся. – Убивают и грабят обычно очень плохих людей. Или очень лживых, – сказала она, глядя своей собеседнице прямо в глаза. Эмма, не выдержав ее взгляда, отвернулась. Леся, усмехнувшись, продолжала: – А я всегда старалась быть хорошим человеком. Возможно, Пастушенко пройдет на кухню и попросит нашу домоправительницу приготовить нам кофе.
Арнольд кивнул, поднялся и быстро прошел на кухню. Леся уселась на стул и стала раскачиваться из стороны в сторону, словно на молитве. Эмма, явно сдерживаясь, тихо сказала Дронго:
– Она у нас занималась йогой, поэтому немного на ней чокнутая. И где только Арнольд откопал такую неприятную особу? Не могу вообще понять, как они живут вместе.
– Они сами способны оценивать свои чувства, – возразил Дронго, – поэтому не судите других по собственным меркам. Каждый человек сам решает для себя, как ему жить и как строить собственное счастье.
Он него не укрылось, как Леся и Эмма смотрели друг на друга. Эта маленькая сценка была выразительной. Леся посмотрела на часы. Муж явно задерживался.
– Неужели ему так трудно заказать обычный кофе? – недовольно сказала она.
– Калерия Яковлевна там не одна, – пояснил Дронго и только потом увидел расширяющиеся от досады глаза Эммы. Очевидно, не следовало вообще говорить об этом.