— А ты лгун, Баженов, — произнесла она, как бы не оскорбляя, а с удивлением осознавая этот факт.
— Лгун, лгун, — заверил ее Олег самым доверительным и отеческим тоном, на какой был способен.
Он чувствовал, что она будет стоять на лестнице, пока внизу не хлопнет дверь подъезда. Может, надеется, что он вернется назад?
«Далеко пойдет, девочка», — зло подумал Олег, заводя мотор и посматривая на часы. Со времени его отъезда, как ни странно, прошло совсем мало времени…
— Надеюсь, ты не собираешься рассказывать это милое приключение во французском стиле Максиму? — Иванов внимательно смотрел на Олега из-под густых, низкоопущенных бровей.
Гости давно разъехались, только Берта, дожидаясь своего кавалера, беседовала в гостиной с Лизой. Берта, когда очень этого хотела, умела расположить к себе людей, и даже сторонившаяся ее Лиза понемногу расслабилась и общалась с ней с удовольствием. Тем более что разговор касался интересных ей предметов — обустройства быта, моды и этикета. Что касается первого, Берта, к удивлению Лизы, оказалась как раз тем человеком, который был способен оценить многочисленные усовершенствования, привнесенные ею в их с Александром Николаевичем быт. Черная кошка с искренним восхищением отзывалась о шторах, вышитых чехлах на креслах, оригинальной посуде и чудесных, сшитых Лизой собственноручно прихватках на кухне. В свою очередь, Лиза получила немало ценных советов относительно моды и этикета и даже, что было лучше всего, предложение вместе съездить к портнихе Берты. Если учесть, что Берта считалась в кругу семьи Ивановых признанным эталоном элегантности, ее предложение было настоящим подарком.
Тем временем Александр Николаевич и Олег прочно засели в кабинете, курили и пили кофе — Лиза уже несколько раз приносила им новые порции в серебристом изогнутом кофейнике.
Вначале разговор шел о делах, а дальше получилось так, что далеко не болтливый Олег рассказал своему старшему другу о сегодняшнем происшествии. Его метущийся разум требовал холодного и трезвого анализа, какой мог дать только Иванов.
— Как честный человек, я бы должен ему все рассказать…
— А ты честный человек? — спросил Иванов, казалось, с искренним интересом.
— Не очень.
Иванов фыркнул.
— Слава Богу, — как будто в принадлежности к «честным людям» было что-то неприличное.
— Думаете, не стоит рассказывать?
— Хочешь грех с души снять?
— Хочу, — честно ответил Олег. Ему весь вечер не давали покоя благодарные глаза Куликова. Знал бы Максим, чем «глубоко порядочный» Олег за час до этого занимался с его женой…
Александр Николаевич, по своему обыкновению, хмыкнул и взял в руки изящную изогнутую трубку. Модель «доктор Ватсон», автоматически прикинул про себя Олег.
— Ну а что ты можешь рассказать? — Александр Николаевич пососал трубку и выпустил в воздух струйку ароматного дыма.
— Ты расскажешь, как восемнадцатилетняя соплячка, жена твоего наивного романтика-приятеля, завела тебя в гости и изнасиловала прямо на пороге? Героя войны, ветерана, наконец, крепкого мужика? А ты вначале не устоял, а потом раскаялся? Тут, милый, надо или пулю в лоб себе с порога пускать, если по законам мелодраматического жанра, или плюнуть и жить как живешь.
— Как будто ничего не было?
— Ты ведь ей так и сказал?
Они на минуту замолчали.
— Знаешь, единственный серьезный вывод, который я могу сделать из этой истории, состоит в том, что Максим определенно ошибся с женой, — прервал наконец тишину Иванов, поднимаясь с кресла.
— Ну, она еще такая наивная девочка… — вздохнул Олег, по-прежнему продолжавший винить в случившемся только себя.
— Он так думает, ты так думал… — почти ехидно проговорил Александр Николаевич. — Но что-то эта наивная девочка больно ловко с вами управляется… Тебя вон с ног на голову поставила.
Иванов приоткрыл дверь маленького бара, втиснутого между двумя массивными книжными шкафами, и уже протянул руку к коньячным рюмкам на верхней полке, но вдруг замер в удивлении. Осторожно снял крышку с деревянной шкатулки, стоявшей внизу, и приподнял лежащие там счета.
— Хм! — недоуменный возглас заставил Олега встрепенуться.
— Что-то случилось?
Александр Николаевич еще раз внимательно перебрал содержимое деревянной коробки, аккуратно закрыл ее. Затем как ни в чем не бывало достал из шкафчика бутылку «Хенесси» и рюмки. Только красные пятна на лице выдавали его явную обеспокоенность, когда Александр Николаевич расставлял на столе рюмки, разливал коньяк и устраивался в своем любимом кресле.
Олег больше ничего у него не спрашивал, полагая, что, если Иванов сочтет нужным, сам расскажет о случившемся.
Задумчиво постучав пальцами по столу, Александр Николаевич поднял глаза на Баженова.
— Олег Григорьевич, хочешь, я тебе дам самый настоящий компромат на твоего учителя? Нечто такое, что при желании запросто отправит меня в места не столь отдаленные?
— Александр Николаевич! — Олег с искренней обидой посмотрел на Иванова: — За кого вы меня принимаете?
— Да нет, Олег, я тебе полностью доверяю. Просто шутки у меня такие дурацкие, с горя… В той деревянной шкатулке в баре еще два часа назад лежала пачка самых настоящих долларов. Знакомые достали, чтобы я им в Швейцарии лекарство купил.
— А теперь их нет, и милицию, я так понимаю, вызвать нельзя… — сказал Олег.
— Да, нельзя, статью за операции с валютой у нас еще никто не отменял… А главное, взять деньги мог только кто-то из своих…
Звонок раздался, когда они уже собирались ложиться спать. Гоша снял трубку.
— Да, папа. В субботу? За город? — Гоша вопросительно взглянул на лежащую на кровати жену и тут же энергично ответил: — Конечно, хотим!
Он положил трубку и задумчиво посмотрел на Настю:
— А ты, кажется, ему понравилась…
Настя лукаво сверкнула черными, искрящимися, как редкий камень лабрадорит, глазами.
— Ты удивлен, что твоему отцу могла понравиться узкоглазая чукча?
— Не смей обзывать мою жену узкоглазой чукчей! — Гоша метко швырнул в жену подушкой. — И вообще, если хочешь знать, через тысячу лет миром будут править китайцы. Мои потомки благословят меня за то, что я на тебе женился и подарил нашему роду такие ценные гены…
— Да твоя генетика кого хочешь передавит! У нас родятся шатены, как ты, или голубоглазые блондины, как твой отец! Вот увидишь, от меня даже скул не останется. — Черноокая красавица вернула ему подушку, которая метко угодила в самый подбородок мужа.
— Ах, так!! — Гоша на лету поймал мягкий снаряд. — Ну, сейчас моя генетика твоей генетике задаст!
Он промчался через всю комнату, схватил Настю в объятия и начал кружить…
— Перестань, у Дашки уже голова закружилась… — Девочке еще не скоро предстояло появиться на свет, но почему-то уже сейчас они были уверены, что это будет дочь, и ее будут звать Дашей.
— Дашенька, прости! — Гоша начал гладить жену по животу, разговаривая с пузом так, будто это была не часть тела любимой женщины, а совершенно отдельный организм: — Папка дурак, папка все исправит…
Мысль, которая тревожила Настю все эти дни, снова кольнула ее в самое сердце:
— Слушай, а вдруг ему это не понравится?
Гошка поднял на жену глаза и даже не стал спрашивать, о чем идет речь. За последние недели любимая задавала ему этот вопрос миллионы раз.
— Настя! — Он укоризненно посмотрел в лукавые черные глаза, до краев заполненные тревогой, как озера после грозы. — Ну перестань ты думать, какой Дашка будет внешне. Ясно же, что она будет красавицей. А разрез глаз… Разве это главное?
Настя нахмурила брови и посмотрела в пространство. Ей не давала покоя мысль, что будет, когда Александр Николаевич узнает, что у него будет внучка… Эта девочка будет не только дочерью его сына, но и ее дочерью, а значит, унаследует далеко не славянскую внешность. Сможет ли московский академик Иванов полюбить малышку, настолько не похожую на него самого?
Тем временем Гоша не терял надежды успокоить жену:
— Я прямо не знаю, что с тобой делать, Настя. Может, тебя в кино, на кинофильм «Цирк» сводить? Там, помнится, героиня вообще негра родила — и ничего…
Настя улыбнулась:
— Ага, ничего себе «цирк» получился…
Гоша каламбура не оценил:
— Знаешь, кажется, остается только одно средство привести тебя в чувство, — произнес он чрезвычайно серьезно, даже с некоторым пафосом в голосе.
— И какое же?
Гоша вытянулся посреди комнаты по стойке «смирно» и запел во весь голос:
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина, сила народная,
Нас к торжеству коммунизма ведет!
Настя бросилась затыкать ему рот:
— С ума сошел, сейчас дежурная по этажу прибежит.
Не желая беспокоить Александра Николаевича, они с Гошей поселились в ведомственной гостинице, — впрочем, не без помощи всесильного академика.
— Не надо затыкать мне рот! — Гоша ловко отстранил от своего лица изящную ручку с блестящими миндалевидными ноготками. — Я просто провожу в своей семье политинформацию. Поскольку моя жена, кажется, не знает, что у нас в стране равенство и братство народов, я просто обязан напомнить ей слова Государственного гимна. И вообще, если ты меня не перестанешь по ночам всякими глупостями мучить, я тебя конституцию заставлю читать.
— Дурак! — Настя потянула мужа за руку, и он грохнулся поперек кровати, не забыв, впрочем, потянуть ее за собой.
Впившись в маленький красный ротик долгим поцелуем, он сжал Настю так, что у нее не осталось ни малейшей возможности сопротивляться. Когда наконец, начав задыхаться, она все же сумела выскользнуть из его объятий, Гоша со смешком откинулся на подушку.
— Ты чего хихикаешь? — подозрительно спросила красавица, торопливо приводя в порядок растрепавшиеся волосы.
— Да так, думаю… Знаешь, мне все не верится, что мы женаты и я не должен, как приличный советский человек, в 11.00 покинуть комнату дамы…