ернуться из них окажется возможным. Ау, предвидение, это ты меня так успокоило? Ну, спасибо тебе, родное...
В дверь деликатно постучали. Я быстро закрыл укладку, перевернул её, чтобы не было видно надписи на обложке, и громко сказал:
— Войдите!
— Прощения прошу покорнейше, — в раскрывшейся двери появился молоденький служитель, — боярин Андрей Васильевич передать велели, чтобы вы их не искали, заняты будут сильно. Сказали, что вы можете быть свободны, но с четырёх часов пополудни просили пребывать дома для получения важных известий.
— Благодарю, — лёгким кивком я отпустил парня, забрал укладку и отправился возвращать её чиновнику. Тот проверил целостность прошивки листов, аккуратно завязал шнурки укладки и положил её в ящик рядом со столом. Затем он поинтересовался, найду ли я самостоятельно выход, получил моё уверение в том, что найду, и вскоре моё пребывание в архиве закончилось.
По пути домой я прикинул, чем бы занять себя до четырёх часов. Вообще-то, в моих планах всё ещё числилось вручение огнестрельных подарков есаулу Турчанинову, но сегодня я решил это дело отложить. Завтра схожу. А сегодня посижу-ка я за составлением программы обучения артефакторов, дело тоже необходимое, да и никто, кроме меня, его не сделает...
Я как раз успел составить перечень обязательных к изучению тем, когда в четверть пятого прибыл дядя Андрей. Пока накрывали обед, мы с ним и отцом засели в отцовском кабинете.
— Тебе же, Алексей, «георгия» генерал-полковник Романов вручал? — уточнил дядя, едва мы уселись.
— И мне, и Василию тоже, — подтвердил я.
Да, было дело, вручал. И не так вроде давно оно было, но как всё уже изменилось! Я больше не подпоручик Левской-второй, Васька больше не поручик Левской-первый, да и Романов больше не генерал-полковник. Но если Васька отставлен от службы по завершению войны, а я по ранению, то Константин Иванович Романов мало того, что на службе остался, так ещё и получил из рук государя первую степень ордена Святого Георгия, шестопёр генерал-воеводы и грамоту о возведении в княжеское достоинство. Впрочем, орден в этом перечне стоило бы назвать последним, ибо генерал-воеводой князь Романов стал не по награждению «георгием», а за заслуги в поражении неприятеля, посягнувшего на священную землю Царства Русского, а орден получил уже в новом чине. Таким образом, мало того, что Романов стал первым в Царстве Русском военным, награждённым орденом Святого Георгия всех четырёх степеней, так ещё и высшую степень ордена получил в высшем воинском чине, то есть и среди всех генерал-воевод стал даже больше, чем первым среди равных. В общем, царскими милостями победитель шведов был осыпан в полной мере.
— Завтра будет обнародован царский указ о назначении генерал-воеводы князя Романова главноначальствующим Военной Палатой, — поведал дядя. — Государь решил усилить армию, а кто сделает это лучше победителя в последней войне? Так что, дорогие мои, пора представлять Военной Палате наши новинки!
На сей раз выпить за такое дело предложил отец. Предложение его мы с дядей радостно приняли — всё же Романов, увидев знакомую фамилию под прошением, отнесётся к нему более благосклонно, нежели любой иной генерал. Глядишь, и генералов да офицеров на испытания назначит дельных, а то и самолично посмотреть изволит... Нет, это определённо полезное для нас назначение. По итогам таких размышлений я предложил выпить за здоровье царя нашего государя Феодора Васильевича, что также было с восторгом принято и неукоснительно исполнено.
— Ты-то, Алексей, в архиве что-нибудь высмотрел? — спросил дядя, когда мы перебрались уже в столовую, помолились перед трапезой и приступили к холодным закускам.
— Высмотрел? — хмыкнул я. — Скорее уж высидел...
Дядя с отцом весело посмеялись. Ну да сейчас я им веселья-то поубавлю...
И поубавил. Делиться своими умозаключениями о Бабурове и Лизунове не стал, такое у отца с дядей интереса не вызвало бы. Зато про Полянову рассказал. Про то, что Бельские почти наверняка ехали в Коломну целенаправленно, тоже. И про Ломскую и её роль во всём этом.
— Вот же Бельские... — отец присовокупил несколько крепких словечек. — Это ж рвать с ними придётся! Вместо княжны какую-то неведому зверушку подсунуть хотят!
— Погоди, Филипп, рвать-то, — озабоченно проговорил дядя. — Про землю под Александровом не забывай... Да и мне перед выборами думского старосты позорить княжеский род не к месту будет... Но и спускать такое нельзя, а на поводу у Бельских идти — тем более. Ты, Алексей, сам-то что обо всём этом думаешь?
— Я думаю, надо доказательства искать, — тут как раз подали горячие закуски, мы под них выпили, и я продолжил: — Рвать с Бельскими и правда нет смысла, но просто моими соображениями их не прижать. А вот найду, тогда к князю Дмитрию будет с чем идти. Пусть Александру выдаёт за того лейтенанта, совет им да любовь, а мне Варвару, да чтобы обязательно на тех же условиях, о которых насчёт Александры уговорились.
— Смотрю, младшая княжна тебе по сердцу, — отец, похоже, уже был готов принять мою сторону. — Только как ты доказательства те найдёшь-то? Хотя ты, пожалуй, и сможешь...
— Когда знаешь, что искать, найти легче, — с умным видом изрёк я. — Но без доказательств тут никак. А с ними и прижмём Бельских, и добрые отношения сохраним, и спокойнее Бельским жить будет, когда я им бумагу о дочке этой самозваной Поляновой отдам. Ну, понятно, после того, как относительно Варвары договоримся.
— Тогда ищи, Алексей, — постановил дядя. — Хорошо ищи, старательно. О сроках не думай, как с Александрой время потянуть, это теперь моя забота, обеспечу. Но и не мешкай особо, нам такое тоже не на руку.
— Буду искать, — согласился я. — Только дело это наше общее, так что ты, отец, в Коломну, как собирался, съезди, лучше бы и правда вместе с матушкой.
Отец согласно кивнул. Что ж, меня можно поздравить с победой. Победа пока что промежуточная, до окончательной ещё далеко, но и достигнутого уже немало — теперь в вопросе о моей женитьбе именно моё мнение стало решающим. Остаётся дополнить победу на внутреннем фронте победой на фронте внешнем...
Тревожило меня сейчас лишь одно. Как бы устроить так, чтобы Шаболдин с Елисеевым помогли мне те самые доказательства добыть, но сами от названных доказательств оказались бы подальше? Ну да, предвидение сегодня меня на сей счёт вроде бы успокоило, но зевать тут нельзя. Совсем нельзя!
[1] 1 верста = 500 саженей = 1066 метров
Глава 21. Куча вопросов и кучка ответов
Нет, это не глюк, это действительно прода :) С сего дня новые главы будут выходить дважды в неделю — по четвергам и воскресеньям. Приятного чтения!
Лето уверенно перевалило за середину и устремилось к своему концу, но я уже успел в полной мере вкусить сомнительных прелестей июльской жары. Здешняя Москва, слава Богу, это не бетонно-асфальтовые джунгли из моей прошлой жизни, но и тут летний зной переносится тяжело. Конечно, мне жаловаться грех — в доме из красного кирпича в любую жару чувствуешь себя куда лучше, чем в железобетонной коробке, и у нас есть сад, пусть и небольшой, но вполне тенистый. С другой стороны, здешние понятия о приличной одежде делают летнюю жару намного более неприятной, чем в бывшем моём мире. Не верите? Попробуйте при тридцати градусах походить по улице в суконной одежде. Да, и о закатанных рукавах забудьте, а вот об обязательной необходимости носить вне дома головной убор забывать не смейте. Только, пожалуйста, если будете ставить такой эксперимент, позаботьтесь о наличии рядом врача — его помощь вам точно понадобится. А для меня такое — ежедневная повседневность. Или повседневная ежедневность? Да что в лоб, что по лбу...
В одежде, впрочем, есть и некоторые послабления — когда очень жарко, допускается носить китель. Здесь так называют длинный, чуть выше колен, кафтан, пошитый из льняного полотна. Да, не сукно, но здешняя мода определила его фасон наглухо застёгнутым и со стоячим воротником, пусть и низким. В таком кителе, разумеется, легче, чем в суконном кафтане, но ненамного. С кителем дозволяется носить фуражку на манер военной. Её преимущество — белая полотняная тулья, неплохо защищающая голову от солнца. Князьям у такой фуражки полагается пурпурный околыш, бояре носят малиновый, дворяне — красный. Кокарда, при той же чёрно-золото-серебряной расцветке, что и в армии, отличается от армейской меньшим размером и формой — в армии она овальная, на сословной фуражке круглая. Прочие сословия носят картуз, по крою схожий с фуражкой, но без цветного околыша и кокарды. Но даже при таких, прямо скажем, весьма невеликих преимуществах кителя и фуражки их ношение сильно ограничено — прийти в таком виде можно далеко не в любое место и не в любое время. Впрочем, здешние обитатели к такому привыкли. Всё-таки, когда так одеваются из поколения в поколение, хотя фасоны, конечно же, как-то меняются, образуется привычка, передающаяся по наследству, и тело, доставшееся мне от Алёши Левского, такой привычкой тоже обладало.
Я это к тому, что жара, установившаяся в Москве, на жизнь большого города влияла не особо и сильно. Да, состоятельные семьи разъехались по загородным имениям или отправили туда детей, как мы. Да, многие чиновники испросили и получили отпуска хотя бы на пару седмиц, но официальная и деловая жизнь в столице ни на мгновение не замирала.
Соответственно, не стояли на месте и наши дела. Отец с дядей договорились-таки с Беккером. Он, ясное дело, изо всех сил пытался навязать нам свои условия, но бояре Левские так старательно выкручивали ему руки, что в итоге условия оказались нашими. В Москве Беккер и сыновья будут продавать только патроны к револьверам, карабинам и охотничьим ружьям. Дом для собственного магазина мы уже купили, сейчас там вовсю идёт переделка. Покупка этого полутораэтажного (одноэтажного с мезонином) домика влетела нам в копеечку, но уж очень престижным было место — Ильинка, рядом с биржей, крупнейшими в Москве торговыми домами, банком Московского строительного товарищества, да и от Кремля десять минут неспешным шагом.