Наибольший интерес вызвал затвор, что и понятно — если кому-то из присутствующих и приходилось раньше иметь дело с оружием, заряжаемым с казны, то только с какими-то единичными экземплярами, на худой конец, с револьверными ружьями вроде тех, что подарил мне Альберт, [2] да и то, таких затворов, как у нас, никто ещё не видел. Для наглядности я извлёк и разобрал затвор у одной из винтовок, показывая его устройство. Хорошо всё-таки быть бояричем — сказал Гаврилову да Семёнову, чтобы затвор разбирался и собирался без инструментов, они и сделали, как велено. А сколько им для того пришлось ломать головы да утруждать руки — не ко мне вопрос. Ну так и премиальными никто обоих не обидел, а я ещё и собирался пробить для мастеров хоть какую награду и от имени царя-государя нашего.
Каучуковая прокладка-уплотнитель вызвала у военных лёгкое замешательство, в особенности необходимость заменять её после полутора сотен выстрелов, так что нам с Василием пришлось объяснять, что без неё заметно снизились бы дальность и меткость стрельбы, а износ затвора, наоборот, повысился бы. Буквально пару дней назад пришла мне в голову мысль, что уплотнитель можно сделать и асбестовым, тогда срок его службы изрядно бы вырос, но я пока что и понятия не имел, как здесь обстоят дела с асбестом и применяется ли он тут вообще. Необходимость периодической замены иглы затвора, прокалывающей донце патрона и капсюль, генералов тоже не сильно порадовала, но снова сработало напоминание о резком возрастании огневой мощи пехоты, каковое бесплатно не даётся.
Перед тем, как дать господам генералам и полковникам пострелять самим, мы с Василием устроили ещё одно представление для столь почтенной и заслуженной публики — извлекли затворы из остальных выложенных на обозрение винтовок, разобрали их, перемешали детали, снова собрали то же количество затворов и вернули их на места, несколько раз открыв-закрыв, чтобы зрители убедились в нормальной работе механизмов. Генералы призадумались, полковники прониклись.
Я, откровенно говоря, и сам готов был впасть в задумчивость, было от чего. Его высокопревосходительство генерал-воевода князь Романов до сих не изволил задать ни одного вопроса, хотя внимательно прислушивался к моим и Васькиным ответам на вопросы своих подчинённых. Такое поведение главного здесь лица несколько озадачивало, а в случае своего продолжения уж точно начало бы и нервировать. Или он хочет дать выговориться младшим по чину, и лишь затем высказать своё мнение? Как-то не сильно меня такое молчание радовало, но и спросить, как, мол, вам, ваше высокопревосходительство, винтовка, я пока считал недопустимым нахальством. Оставалось только ждать...
Дождался, конечно, но не скоро. Сначала генералы изволили пострелять — кто побольше, а кто и поменьше, причём отметились почти все, даже тот же главный штаб-лекарь. Потом притопали с десяток урядников Стремянного Охотничьего батальона, винтовки передали им, мы с братом провели краткое учебное занятие, и стрелять под присмотром их превосходительств стали они. То ли общая выучка в батальоне была на высоте, то ли отобрали самых сообразительных, но освоили они стрельбу из нового оружия очень быстро, быстро же и вошли во вкус — команда «Прекратить огонь!» вызвала у них заметное сожаление. Впрочем, кого тут, кроме меня, интересовало их мнение? Но меня оно как раз интересовало очень даже сильно, однако ожидать, что при таком обилии начальства бравые урядники ответят что-то другое, кроме выраженного в уставных оборотах удовлетворения, было бы глупо, так что спрашивать я не стал.
Время, однако, подошло к обеду, ради чего объявили перерыв. Из-за большого количества гостей столы накрыли прямо под открытым небом, чуть поодаль, благо, хорошая погода, солнечная, но не жаркая, такой организации питания очень даже способствовала.
Обед прошёл чинно и благопристойно — за едой, а не за разговорами. Зато послеобеденный отдых как-то сам собой превратился в народное собрание. Разбившись на кучки, генералы и полковники увлечённо обсуждали перспективы нового оружия, спорили, а нам, несчастным, приходилось перемещаться от одной такой кучки к другой, отвечая на многочисленные вопросы.
— Нет, на такую дальность только залпами и стрелять...
— Какая артиллерия?! Из этих винтовок наши пехотинцы попросту перестреляют неприятельских артиллеристов!
— Это же какой расход патронов!..
— Да так мы солдат начисто от штыка отучим!..
— Вы что же, полагаете, что пехоте в будущем придётся воевать цепями?! Но это же совершенно неуправляемое построение!..
— Для тактики и манёвра просто не останется места! Любое сражение превратится в одну сплошную перестрелку!
М-да, слышал я в прошлой жизни, что генералы вечно готовятся к уже прошедшей войне, теперь вот имею удовольствие убедиться лично. Сомнительное, прямо скажу, удовольствие... Нет, военные быстро учатся, если припечёт, но сколько до того солдатиков погибнуть успеет...
После обеда настало время револьверов и карабина со скобой-рычагом. Вот тут у публики случился настоящий шок, причиной коего стал медный патрон. Господи, сколько же упрёков, сколько недоумения и неприятия вылилось на нас из-за этакой расточительности! Да мне срочно надо выдать даже не знаю какую награду за то, что я никого из превосходительств не застрелил, не покусал и даже не обматерил, а терпеливо и вежливо разъяснял, что револьвер предназначен для господ офицеров и потому патроны к нему нужны вовсе не в таких количествах, как к винтовкам, что удобство пользования в данном случае важнее многих иных требований, и что с бумажным патроном никакой обтюрации не будет и близко, так что господам офицерам придётся ходить с обожжёнными руками. Да, ещё отцу и брату ту же награду, пожалуйста, они тоже честно её заслужили.
Карабин, ясное дело, поверг генералов в изумление своей скорострельностью, что, однако же, не помешало им за неё же мне и попенять — ведь совершенно же недопустимый расход патронов! Впрочем, так говорили только пехотные генералы, кавалерийским же карабин более чем понравился, а уж немногочисленные высокие чины из губной стражи, пограничной стражи и казаков пребывали просто в восторге. Тут, слава Богу, преимущества и саму необходимость медного патрона объяснять не пришлось, всё было понятно и так.
...Дело потихоньку шло к вечеру, и молчание генерал-воеводы меня уже не тревожило, не печалило и даже почти не волновало. Я вообще мечтал только о том, чтобы найти место, где никто меня не будет ни о чём спрашивать, и где я смогу просто посидеть, а ещё лучше полежать. Раненая нога не то чтобы болела, но ощущалась как чугунная, переставлять её становилось всё сложнее и сложнее, а вскоре я уже и стоял-то с трудом. Хорошо, хватило ума прихватить с собой трость, хоть последние три дня я и обходился без неё. Но и с тростью легко и просто мне не было. В итоге, когда ко мне подошёл Василий в сопровождении капитана, порученца генерал-воеводы, и оный капитан сообщил, что его высокопревосходительство приглашает для беседы, я сначала тупо пытался сообразить, что этот капитан вообще делает среди генералов и кто его сюда пустил. Смысл его слов дополз до моего понимания где-то через полминуты. Нет, надо это отупение с себя сбрасывать. Для встречи с генерал-воеводой голова мне нужна ясная...
[1] 1 кв. сажень = 4,54 кв. м
[2] См. роман «Пропавшая кузина»
Глава 27. Самый умный
Нога не столько болела, сколько тяжело и нудно ныла. Теперь, однако, это уже не было таким мучением, как в Вешняках — мы сидели в карете, и с каждой секундой дом становился ближе и ближе. Скоро, совсем уже скоро я смогу улечься в соскучившуюся без меня кровать, и сознание этого наполняло меня тихой радостью. Даже спать пока совсем не хотелось, настолько приятно было переживать это предвкушение.
Васька тихо дремал рядом, почти неслышно посапывая и время от времени пытаясь устроиться поудобнее. Отец сидел напротив и его довольная улыбка светилась в наступающей темноте — уехать из Вешняков мы смогли уже довольно поздно.
Генерал-воевода Романов взялся за дело всерьёз, впрочем, другого от него мы и не ждали. Отец сейчас то и дело косил глазами на устроенный рядом портфель, раздувшийся от бумаг, в коих серьёзность главноначальствующего Военной Палатою была запечатлена официальным порядком.
Военная Палата в лице генерал-воеводы князя Романова брала на себя обязательство провести всесторонние испытания винтовок, карабинов и револьверов системы Левского, а затем, по итогам тех испытаний, представить образцы нового оружия государю. Оружейное паевое товарищество боярина Левского и сыновей обязывалось передать на испытания по два десятка винтовок пехотных, драгунских, для охотничьих батальонов и легкокавалерийских карабинов, а также по пятнадцати револьверов и карабинов под револьверный патрон. Ко всему этому мы должны были приложить штыки, принадлежности для чистки и смазки оружия, запасные каучуковые уплотнители и иглы для винтовочных затворов по десятку на каждый ствол.
С патронами дело обстояло несколько иначе. Медных патронов к револьверам и карабинам с нас затребовали аж тысячу двести, а вот бумажных к винтовкам только пятьсот. Но мы должны были, не бесплатно, разумеется, передать Военной Палате всю документацию по их выделке, поставить необходимую оснастку и откомандировать мастеров для налаживания выделки этих патронов в Воронежском казённом арсенале.
Всё это нам требовалось успеть как можно скорее и никак не позднее первого ноября, поэтому Василию долго в Москве задерживаться не придётся — его ждёт Александров. Брат, однако, заверил и нас, и генерал-воеводу, что в названный срок уложится. Много денег на всём это нам, правда, не светило, но это пока.
— Если ваши винтовки пройдут испытания, а они, как я сегодня уверился, пройдут, — веско говорил генерал-воевода, — я представлю их государю и буду рекомендовать провести всестороннее опробование нового оружия уже непосредственно в войсках. Поэтому будьте готовы к маю месяцу поставить оружие на пехотный полк, охотничий батальон, драгунский полк, два-три легкоконных эскадрона, две артиллерийские роты сверх полковой артиллерии и сапёрную роту. Справитесь?