Мириам присела и принялась щелкать фотоаппаратом. Вот три курицы, бессмысленно клюющие грязь у открытой двери, а сама дверь ни что иное, как древесный горбыль, криво прислоненный к стене хибары. А вот женщина (или мужчина — у всех бесформенные балахоны, так что невозможно отличить) склонилась над деревянной лоханью и опорожнила в неё ведро воды, затем что-то из неё выловила и раздавила. Мириам навела резкость…
— Хтош ти такойт? — рявкнул кто-то над ухом.
Мириам испуганно подскочила и уставилась на… оцепеневшего, пялившегося на неё широко распахнутыми глазами невесть кого. На вид лет четырнадцать-пятнадцать, одет в обноски, босой и… сидя она выше него. Руки-ёршики, ножки-проволочки, большие карие глаза и копна небрежно обрезанных «под горшок» волос. Время тянулось медленно. «Это кожная болезнь», — поняла Мириам и ей стало дурно, когда она отчетливо увидела красный рубец у него на шее. Он был истощен, не настолько, чтобы сойти за жертву стихийного голода, однако упитанным не назовешь. В руках он нервно сжимал палку, затем замахнулся…
Мириам злобно глянула на него и поднялась. Её правая рука двинулась к набедренному карману и стала рыться в его предательском зеве.
— А ну рискни, — грозно сказала она, сама себе удивляясь. Это было первое, что пришло ей в голову. Она уже вцепилась в рукоятку, но никак не могла вытащить пистолет полностью — зацепился.
Вот блин! Она принялась отчаянно трепать карман, не сводя глаз с лица мальчишки; ноги стали как ватные, внутри все сжалось в комок. Пока она пыталась высвободить запутавшийся в подкладке кармана пистолет, чтобы выхватить его до того, как крестьянин огреет её палкой, в памяти всплыло отчетливое воспоминание о том, как однажды её ограбили на улице, это ужасное чувство беспомощности.
Но он не огрел. Напротив, его глаза еще пуще расширились. Открыв рот, он заорал: «Ан зольдатен кроль!» Он развернулся, выронил палку и рванул прочь, прежде чем Мириам удалось что-то предпринять. Спустя минуту, до Мириам донесся его вопль: «Ан зольда!»
«Блин!». Пистолет она так и не вынула. Страх окрылил её ноги. Она зажала в руке фотоаппарат и помчалась во весь опор обратно в лес, пренебрегая тем, какого шуму могла натворить. «Он чуть не саданул меня! Он вернется с подмогой! Нужно валить отсюда, да поскорее!» Жуткий страх гнал её покуда ветви не захлестали её по лицу и она не запыхалась. Вскоре карликовые яблони сменились более высокими, старыми деревьями и света поубавилось. Она брела, шатаясь, как пьяная, когда позади неё раздался необычный трубный глас — таких духовых она в жизни не слыхала.
Десять минут спустя она остановилась и прислушалась, захрипев от одышки, пытаясь угомонить колотящееся сердце. Она бежала не по дороге, а параллельно ей. Все её инстинкты кричали: беги! Но она почти задыхалась, поэтому, взамен, прислушивалась. Помимо того, что трубили тревогу, других звуков погони не слышно. «Почему же они меня не преследуют? — дивилась Мириам, мучимая неопределенностью. — В чем дело?» Через минуту она вспомнила о фотоаппарате. Оказалось, что в безумной спешке она посеяла заглушку объектива.
— Проклятье, а ведь могла сломать лодыжку, — проборматала она. — И тогда бы они схватили меня и…
Она замолчала.
Этот его взгляд…Осторожно сняв с плеча фотоаппарат, она переложила его в большой набедренный карман, решительно оглядела лесную опушку, затем мигом выпутала из другого кармана револьвер. Теперь, когда у неё в запасе вагон времени, это оказалось легко и просто.
— Он испугался, — изумленно сказала она себе. — Он боялся меня! Что он там кричал? «Всем атас»?
Она двинулась дальше, погрузившись в размышления. Звуков погони не было. Деревня, позади неё, скользнула во мрак, словно кролик, чей путь пересекся с рыскавшей в поисках добычи лисой.
— А от кого прячешься ты? — спросила она у всплывшего в памяти мальчика с палкой. — И с кем ты меня перепутал?
Снова лил дождь. Первое, что она увидела после переправы (сквозь ослепительную головную боль) — то, как Полетта скачет вверх-вниз, словно обезумевшая белка, и негодующе что-то выкрикивает, не отрываясь от видоискателя камеры.
— Идиотка! Что за чертовщина такая? Что ты вытворяешь, а? — потребовала она разъяснений, как только Мириам открыла заднюю дверь и бросила рюкзак на сиденье. — Меня чуть инфаркт не хватил! Уже второй раз за неделю и всё по твоей милости!
— Я ведь предупреждала, что будет сюрприз? — Мириам рухнула на пассажирское сиденье. — Господи, я вся завонялась. Отвези-ка меня домой, а после того, как я выйду из душа, я тебе всё объясню. Зуб даю.
Полетта вела молча, поджав губы. Наконец улучив момент, когда они стояли на светофоре, спросила:
— Почему я?
Мириам на минуту задумалась.
— Ты не знакома с моей матерью.
— То есть… А-а, понимаю. Еще что-нибудь?
— Да. Я тебе доверяю. Ты умеешь держать язык за зубами и не подвержена панике.
— Угу. Итак, во что ты вляпалась на этот раз?
— Трудно сказать. Возможно намечается сенсация века… Вторая за эту неделю. Плюс отличнейшая возможность всё бросить и быстренько смыться. У меня появилось несколько мыслей на этот счет… Даже больше, после того, как я провела по ту сторону полтора дня. Но покамест я не очень уверена.
— По какую еще ту сторону? В смысле, где это тебя носило?
Машина тронулась.
— Хороший вопрос. И вот тебе честный ответ: фиг его знает… География та же, созвездия те же, но ландшафт местами иной. А еще там, я-те клянусь, средневековая деревня в лесу. И говорят не по-нашему. Слушай, после того как я приму душ, не откажешься со мной поужинать? С меня причитается, за то, что я втянула тебя в эту историю.
— Еще бы, — резко сказала Полетта. — После того, как ты растворилась в воздухе, я вернулась домой и просмотрела пленку шесть раз, пока не поверила своим глазам. — Её руки на руле побелели. — Только ты могла вляпаться во что-то такое… потустороннее.
— Вспомни первый принцип гонзо-журналистики Хантера С. Томпсона. «Если возникли осложнения, подключи вдохновение».[6] — Мириам хихикнула, хотя и с горечью. Куда ни глянь, повсюда дома, неоновые огни и запруженные улицы. — Господи, такое ощущение, что я провела выходные в стране третьего мира. Где-нибудь в Кабуле. — В машине пахло пластиком и дезодорантом — милое сердцу зловоние цивилизации. — Слушай, я уже несколько дней вкусно не ела. Когда вернемся домой, я закажу что-нибудь, скажем, из китайской кухни. Сойдет?
— Могу об этом позаботиться. — Полетта лениво свернула направо, влившись в едва ползущую череду автомобилей. — А на домашнее не тянет?
— Тянет в душ, — сказала Мириам. — После чего мне предстоит перестирать чемодан вещей, закачать несколько сот фотографий, классифицировать их, залить в компьютер голосовые заметки и объясниться, и если ты считаешь, что делая всё это, я заодно и мясо потушу, то ты не знаешь меня так хорошо, как я об этом думала.
— Чересчур смешанная метафора, — отметила Полетта, заняв место на стоянке у дома Мириам.
— Не слушай как я говорю, а слушай о чем я говорю, усекла?
— Усекла. Ты угощаешь.
После получаса в душе, Мириам почувствовала себя человеком, а то и почище. Она надолго застряла в спальне, выискивая чистую одежду, после чего, босая, поднялась наверх.
Полетта, с элегантной сумочкой и двумя чашками кофе, устроилась в гостиной. В изумлении глянула на Мириам:
— Ты как из химчистки. Неужто было так плохо?
— Ага. — Мириам уселась на диван и подвернула под себя ноги. Взяла из одну чашек и глубоко вздохнула.
— Ах, красота!
— Готова рассказать мне что за фигня происходит?
— Погоди минутку. — Мириам закрыла глаза, затем собрала прилипшие к шее влажные волосы, сплела их и откинула за воротник. — Так-то лучше. Короче, Поли, случилось это сразу же после того, как нас поимели на работе. Думаю, расскажи я тебе об этом сразу, ты бы решила, что у меня крыша с горя поехала. Вот почему я тебе в тот день не перезвонила, а потом попросила со мной прокатиться. Прости, что не посвятила в детали.
— Могла б и посвятить… Я целый час бродила по лесу и аукала. Дважды набирала номер полиции, но поскольку ты с точностью назвала час своего возвращения, они бы подумали, что это я чокнулась. И потом, у тебя плохая привычка накидать гору невесть где нарытого говна и оставить мне его разгребать. Обещай мне, что на этот раз обойдется без гангстеров.
— Обещаю, — кивнула Мириам. — Ладно, так что ты думаешь?
— Думаю, я бы не отказалась от курятины под лимонным соусом. Прости, — шаловливо усмехнулась Полетта в ответ на хмурый взгляд Мириам. — Ну хорошо… Верю я, верю, что тебе открылось нечто сверхъестественное. Я ведь сняла на видео, как ты растворяешься в воздухе! И как снова возникаешь… нет, заснять не успела, но краем глаза видела. Так что или мы обе того, или всё это взаправду.
— Безумию не присущи такие форма и размах, — рассудительно сказала Мириам. Она поморщилась. — Мне нужно болеутоляющее. Она растерла похолодевшие ноги. — Ты ведь знаешь, что меня удочерили? Моя мать не рассказывала мне обо всем вплоть до понедельника. Я навестила её сразу же после того, как нас вышвырнули…
В течение часа Мириам посвящала Полетту в события прошедшей недели, не оставив без внимания ничего, кроме своего звонка Стиву. Поли внимательно слушала и задавала наводящие вопросы — Мириам была довольна тем, что подруга не считает её сумасшедшей и не подшучивает над ней.
— Как бы там ни было, теперь у меня есть пленка с моим исчезновением, до чёрта фотографий этой деревеньки и надиктованные записи. Видишь? Есть с чего начать.
— Свидетельства, — сказала Полетта. — Они бы пригодились, если бы ты хотела всё это опубликовать. — Внезапно она задумалась. — Но тут есть большое «если».
— Гм? — Мириам залпом выпила оставшийся кофе.