— Ну, давайте, раз так, — согласилась Полетта.
Мириам так и сидела с примерзшей к лицу улыбкой. «Вот, черт», — подумала она, вставая.
— Спасибо за то, что уделили нам время, — сказала она.
— Можете идти, — бросил Джо, уже перелистывая на вторую страницу.
В коридоре Полетта резко спросила у Мириам:
— Что, вляпались?
Мириам глубоко вздохнула.
— Поли…
— Да?
У Мириам подкашивались ноги.
— Да, вляпались.
— А во что? — обеспокоилась Полетта.
— Обсудим в лифте. — Мириам нажала кнопку вызова и молча ждала. На душе скребли кошки. Подъехал лифт, она подождала, пока створки за ними закроются и продолжила. — Похоже, я дала маху.
— Дала маху? — озадаченно спросила Полетта. — Уж не думаешь ли ты…
— Он ничего не сказал о публикации, — неспешно продолжала Мириам. — Ни слова. Как насчет прочих имен в том списке мелких инвесторов? Тех, что ты не проверила?
— Список? Он его забрал… — Полетта нахмурилась.
— Была ли среди них «Сомервилль Инвестментс»?
— «Соммервилль»? Возможно. А что? Кто такие?
— А вот они… — Мириам ткнула пальцем вверх и очертила им окружность. И заметила, как округлились глаза Полетты.
— Поли, я тут подумала о том, что журнал получает доход с розничных продаж. Разве ты не знаешь, что по общепринятым меркам у нас низкие доходы? А народ покупает журналы за наличные.
— Ой!
— Сожалею, Поли.
Когда они подошли к загончику Мириам, их там уже поджидали охранник в форме и кадровик в костюме.
— Полетта Милан? Мириам Бекстайн? — осведомился человек из отдела кадров, скрупулезно сверяясь с блокнотом.
— Да. А в чем дело? — осторожно спросила Мириам.
— Не могли бы вы пройти со мной? Обе.
Он развернулся и направился к лестнице, ведущий к парадному входу. Мириам мельком осмотрелась и заметила как обеспокоенно дернулось лицо охранника.
— Вперед, мэм.
— Вперед, — эхом ответила побледневшая Полетта из-за её плеча.
«Этого не может быть», — трафаретно подумала Мириам. Между тем, ноги несли её к лестнице, затем вниз по ступеням и, наконец, к стеклянной двери парадного входа.
— Будьте добры, ваши пропуска, — затребовал кадровик и в нетерпении протянул руку. Мириам неохотно передала свой пропуск. Полетта последовала её примеру.
Кадровик прочистил горло и смерил их презрительным взглядом.
— Мне поручили сообщить вам, что «Отраслевой Синоптик» не настаивает на покрытии издержек, — сказал он. — Мы освободили ваши рабочие места от ваших личных вещей, каковые, наряду с расчетными листами, вышлют по адресам, указанным в ваших учетных карточках. Однако впредь вам возбраняется находиться на территории, которая принадлежит компании. — Охранник занял позицию за его спиной, блокируя подступы к лестнице. — Будьте добры, покиньте помещение.
— Что происходит? — срываясь на визг спросила Полетта.
— Вы обе уволены, — бесстрастно сказал чиновник из отдела кадров. — Незаконное растрачивание ресурсов компании, как то: рассылка личной корреспонденции по электронной почте в рабочее время и посещение порнографических веб-сайтов.
— Порнографических… — у Мириам от ярости голова пошла кругом. Она рванулась к чиновнику, не замечая, что Полетта схватила её за рукав.
— Не стоит, Мириам, — остерегла её Поли. — Мы обе знаем, что это неправда. — Она глянула на кадровика. — Вы работаете на «Соммервилль Инвестментс», не так ли?
Он равнодушно кивнул.
— Будьте добры, покиньте помещение. Немедленно.
Мириам вымученно улыбнулась.
— Советую и вам начать поиски новой работы, — сказала она дрожащим голосом и повернулась к выходу.
Две трети прожитого назад, когда Мириам было одиннадцать, её ужалил шершень. Из ядовитых. Рука раздулась, как дирижабль, покраснела, зудела, а едва к ней прикоснешься — пронзала жгучая боль. Само же место укуса болело так, что сдуреть можно. Но сильнее всего сводило с ума чувство праведного гнева. Одиннадцатилетняя девочка мирно каталась на скейтборде в парке (Мириам росла бойкой девчонкой; впрочем, кое-кто скажет, что таковой и осталась), никого не трогала, свирепых полосатых насекомых не дразнила. Шершень просто подлетел, яростно жужжа, уселся на Мириам и, не успела она даже пальцем пошевелить, ужалил.
Крику было!
Но сейчас она гораздо старше и куда как самостоятельнее — колледж, медицинская практика и неудачный брак с Беном приучили её полагаться лишь на саму себя. Поэтому она сумела сказать не менее ошарашенной Поли: «До скорого» и добраться до машины, пока не началось. На этот раз слезы текли без звукового сопровождения. Стоянку поливал дождь, но в машине было не суше. Мириам плакала не от боли — слезами она выплескивала свою злость. «Сволочь!»
Мириам вообразила как врывается в здание через пожарный вход, проникает в кабинет Джо Диксона и вышвыривает его в большое панорамное окно. От этой фантазии на душе полегчало, однако поразмыслив, Мириам, скрепя сердце, признала, что таким образом ничего не добьется. Папка у Джо. Компьютеры — её и Поли — тоже. Мелькнула мысль, что возможно в этот самый момент из них удаляют всю информацию. Наверняка подделывают и протоколы сервера, чтобы доказать, будто в рабочее время она разглядывала порносайты. Ей не раз доводилось общаться с подлецами-компьютерщиками из новоиспеченных интернет-компаний и как-то один из них объяснил, что если требуется кого-то уволить, проще всего подделать протоколы сервера. "Черт, — буркнула она и шмыгнула носом. — Придется устраиваться на другую работу. Это не слишком сложно. Даже без рекомендации".
Ее до сих пор жутко трясло. Журналистов не увольняют за вскрытие махинаций и где-то в уставе это записано. Разве нет? Просто дурдом какой-то! Она смахнула остатки горьких слёз. "Надо повидаться с Айрис", — решила она. Поиски новой работы вполне можно отложить и на завтра. Также стоит подумать о внештатной работе и о том, где в таком случае можно опубликовать материал. А сейчас необходимо поплакаться в чью-то жилетку и образумится. И лучше всех на эту роль подходит её приемная мать.
Айрис Бекстайн одиноко жила в собственном старом доме близ Лоуэлл-Парка. Мириам испытывала смутное чувство вины из-за того, что наведалась к ней днем, в рабочие часы. Айрис никогда не проявляла по отношению к ней материнской заботы, а с тех пор, как умер Моррис, она довольствовалась лишь прогулками и большую часть времени проводила за каким-нибудь спокойным занятием. Тем не менее, Мириам винила себя за то, что навещает Айрис не так часто. Айрис еще не совсем оправилась, а вероятность потери матери вскоре после смерти отца внушала Мириам ужас. Последний якорь грозит оборваться, обрекая её барахтаться в этом бушующем мире в одиночку.
Она бросила машину у тротуара и сломя голову помчалась ко входной двери — дождь измельчал и холодная морось пробирала насквозь. Мириам нажала на кнопку звонка, затем отперла дверь и переступила порог, еще застав перелив двухтонального колокольчика.
— Ма?
— Проходи, — откликнулась Айрис. — Я в дальней комнате.
Мириам вошла и закрыла входную дверь. Снимая и вешая плащ, она ощутила в прихожей едва уловимый цветочный запах — социальный работник, как и положено, человек ответственный.
Мириам поспешила в гостиную и с каждой приоткрытой дверью приоткрывалась и память. Она выросла в этом доме — Моррис и Айрис купили его, когда Мириам была совсем еще крохой. Всё так же скрипит третья ступенка на лестнице и чудит туалет на первом этаже; гостиная по-прежнему кажется тесной из-за книжных полок… и по-прежнему огромной без папы.
— Ма? — Она нерешительно толкнула дверь в гостиную.
Айрис улыбалась ей из инвалидной коляски.
— Как мило, что ты соблаговолила меня навестить! Входи! И чем же я заслужила такую радость?
В комнате стояли здоровенные кресла и облезлый диван, в котором запросто утонуть. Телевизор отсутствовал — Айрис и Моррису не хватало на это времени. Зато все стены в книгах, а у кресла Айрис — шаткая башня газет. Мириам пересекла комнату, наклонилась, поцеловала мать в макушку и отступила назад.
— Неплохо выглядишь, — неуверенно сказала она, скорее, чтобы себя утешить. Хотела её обнять, но мать с каждым визитом становилась всё тщедушней (а ведь всего лишь за пятьдесят) и седее, а кожа на тыльной стороне ладоней — всё морщинистей.
— Не рассыплюсь… Во всяком случае, вряд ли рассыплюсь, если ты меня легонько обнимешь, — поморщилась Айрис. — На прошлой неделе мне было совсем худо, но вроде как снова оклемалась. — Кресло, в котором она сидела, выглядело новее прочей мебели, и со всех сторон его окружали инвалидские причиндалы: тележка с невысокими бортами, в которой находилось вязание, термос, наполненный травяным чаем и медикаменты, а также напольная лампа со свисавшим из-под абажура выключателем. — Мардж только что ушла. Вернется к ужину.
— Ясно. Надеюсь, она хорошо о тебе заботится.
— Старается, — согласилась Айрис с легким пренебрежением. — Завтра у меня психотерапевтический сеанс. Очередное занятие с моим новым невропатологом доктором Берком. Он проводит клинические испытания нового многообещающего препарата и мы намерены поговорить на этот счет. Возможно, это лекарство способно прекратить прогрессирующую демиелинизацию, но описание наполовину состоит из какой-то тарабарщины. Может ты мне переведешь на английский?
— Мама! Ты ведь знаешь, что я в этом уже ни бельмеса… Я не в теме, многое прошло мимо меня. И потом, если ты заговоришь обо мне со своим костоправом, он засмеёт. Я ж не остеопат.
— Ну, как скажешь. — Айрис вроде как рассердилась. — Зря только время потратила в своем мединституте. Совсем, что ль, не пригодился?
— Нет, мама, дня не проходит, чтоб не пригодился. Без него не смогла бы нормально работать. Просто я не очень-то много знаю о современных способах лечения рассеянного склероза и поэтому не рискну критиковать твоего специалиста со старых позиций. Понятно? Я могу ошибиться и с кем ты в таком случае будешь судиться?