Ладно, к вопросу о женщинах, Женечка, твоя очередь морщить лобное место…
Пипин хотел с размаху хлопнуть дверью, но вместо этого до хруста сжал пальцы. Все в нем протестовало, восставало против проклятой сдержанности, но все же могущественнейший из франков стиснул зубы и удержался от непосредственного выражения чувств. Сколько он себя помнил, сестра всегда ужасала его.
Храбрый в бою, неустрашимый в часы охоты, он замирал как мышь перед удавом, стоило только услышать ее громогласный рев. Каждый раз, ожидая встречи с Брунгильдой, он убеждал себя, что сумеет поставить все с головы на ноги, доказать, что именно он — полновластный хозяин в доме и наследник своего отца. Но ничего не получалось: при одном виде грозной сестрицы у него начинали дрожать колени.
Сегодняшний день был горше многих. И не только потому, что хорошо спланированная и отлично проведенная охота на Дагоберта грозила обернуться провалом. Пипин не желал себе в том сознаваться, но другого выхода не было. Ему чертовски не хотелось выглядеть дураком и тряпкой перед невесть как очутившейся в его землях чужестранкой. Тем более что та, судя по всему, страшилась Брунгильды куда меньше, чем он, могущественный повелитель.
Что греха таить: майордом любил красивых женщин. И женщины отвечали взаимностью этому сильному и щедрому на подарки мужчине. Сын одной из его фавориток, Альпаиды, малолетний Карл, с каждым днем все больше походил на отца, радуя майордома детской привязанностью и нежным лепетом.
Совсем недавно Пипин всерьез подумывал официально признать его наследником, но теперь планы его изменились коренным образом. Кесарский золотой венец влек его к себе неудержимо. А чтобы занять опустевший трон, ему была нужна Гизелла, безутешная вдова Дагоберта, аквитанская красавица, властительница огромных владений в предгорьях скалистых Пиренеев. Воины ее страны многочисленны и неустрашимы, крепости неприступны, и в казне не иссякает золото. И еще дракон — за ней стоит дракон! Если сейчас беглецам удастся добраться до своих владений — войны не избежать, а уж как дальше обернется дело — одному богу ведомо!
Пипин остановился, глянул на часового у лестницы. Тот сочувственно вздохнул. Закрытая дверь не была препятствием такому зычному голосу. Понимающая гримаса стража еще более раздосадовала майордома. Не хватало только стать никчемной тряпкой, посмешищем в глазах собственных воинов!
Надо отправляться ловить крылатое страшилище, век бы его не видать! Но, что правда, то правда, — о победителях этих грозных чудищ за глаза не болтают — опасаются.
В отличие от Брунгильды, его не особо тревожили россказни о драконах. Да, изредка эти твари нападали на стада, изредка отряды бесстрашных охотников, рискуя жизнью, отыскивали логово монстра, иногда менестрели принимались воспевать храброго воителя, в честном бою сразившего громадное чудовище.
Но куда чаще города и селения предпочитали соблюдать с драконами мир. Одна девственница в год — дань не слишком высокая, да и не во всякий год дракон вспоминает о дани. К тому же и потомство, Пипин опасливо поглядел через левое плечо — Брунгильда, казалось, окончательно успокоилась и затихла, — драконье потомство… Сестрица величает их семенами огня, утверждает, что все они порождения зла и желают поработить землю, что долг каждого истинного христианина непрестанно бороться против адской скверны!
Он припомнил юного принца Дагоберта: умный мальчишка, развитый не по годам. Какое уж тут драконье семя? Кровь Меровингов — вне всякого сомнения. А потому отдать его сестре — ну уж нет, ни за что!
«Как только принц окажется в моей власти — из Гизеллы можно будет вить веревки. Она сама принесет мне корону и станет моей женой! — Пипин начал спускаться, останавливаясь на каждой ступени, точно прислушиваясь к ощущениям. — Не зря я так долго прикармливал римского понтифика, жертвовал на монастыри, делал подарки соборам, обхаживал епископов и аббатов…
Очень скоро Гизелла и ее сын окажутся в моих руках, а затем со всех амвонов прозвучит имя нового кесаря, правителя Австразии, Нейстрии и Бургундии Пипина Благочестивого. Нет, лучше Пипина Великого. Вот только Брунгильда… Она, как никто, способна разрушить все планы».
— Вам плохо? — раздался за спиной майордома негромкий голос. Он казался особенно нежным после звериного рыка грозной воительницы. Не голос, а ангельское пение, словно целебный бальзам для раны.
— Прекрасная Дама Ойген, — Пипин склонил голову. — Прошу извинить, что не успел толком приветствовать вас.
— Ну что вы, — мягко проворковала девушка, — стоит ли извиняться? Чувства вашей сестры, — она замялась, — так сильны…
— Да к черту! — майордом нахмурился. — Не желаю здесь говорить о ней!
«Здесь», — отметила про себя Евгения.
— А о чем желали бы? — будто вскользь бросила она.
— Тут? Ни о чем, — Пипин с интересом поглядел на собеседницу. Похоже, ей было так же неуютно рядом с Брунгильдой, как и ему самому. Это открытие порадовало. Конечно, прелестная заложница ищет себе покровителя, пусть даже и не каменную стену, за которую можно спрятаться, но хоть какого-то! Быть каменной стеной Пипину нравилось куда больше, чем хлипкой изгородью, а рядом с дамой Ойген его наполняло чувство собственной значимости. И это было чрезвычайно приятно.
— Быть может, хотите прокатиться верхом? — спросил он.
— Не откажусь.
Их кони неспешно трусили проезжим трактом, и дюжина всадников сопровождения, не желая мешать беседе, старательно придерживала скакунов, чтобы оставаться на должном расстоянии.
— Похоже, мы оказались не в самое лучшее время, не в самом подходящем месте, — вздохнула Женя.
Майордом кивнул.
— Это верно. Жаль, что нам пришлось свести знакомство при столь необычных обстоятельствах.
— Увы, увы! Но, может быть, еще не поздно все изменить? Я понимаю, эта суета… Как ни печально, но где и когда смена власти проходила по-другому?! И, рассуждая здраво, если такое случается, разве это не очевидный пример Божьей воли? — Женечка исподтишка поглядела на спутника. Тот был хмур, и не нужно было иметь диплом психолога, чтобы догадаться, что гнетет владыку Нейстрии.
— Я ничего не могу сказать о кесаре Дагоберте, да упокоится его душа с праведными, мне не довелось быть с ним знакомой, — продолжила она. — Но вы… Признаюсь, у меня странное чувство.
— Какое же? — Пипин вдруг поймал себя на мысли, что с интересом ждет ответа девушки. Если исключить Брунгильду, то никогда прежде его не занимало мнение женщин о чем бы то ни было. Но эта высокородная дама не была ровней никому.
— Вы человек той породы, которая дает миру великих людей, правителей, мудрецов, — Женечка подняла вверх указательный палец, — даже святых. Но вас гнетет зависимость. Это ключ к пониманию вашей насущной проблемы!
Знаете, если в детстве щенка привязывать к маленькому колышку, которого он при всем желании не может выдернуть, то, превратившись в огромного пса, он не будет даже пытаться освободиться.
— Брунгильда не колышек, — уловив намек, ответил Пипин.
— Но и вы далеко не щенок.
— Мы делаем одно дело, — внутренне негодуя, что прелестница так быстро уловила суть его терзаний, огрызнулся майордом.
— По-моему, вы заблуждаетесь. — Евгения Тимуровна смахнула со лба непослушный золотистый локон. — Вы лишь орудие в ее руках. Гвоздь и молоток тоже делают одно дело, если вас это утешит.
— Меня не надо утешать! — грозно свел брови Пипин.
— Я этого и не делаю. Вы мужчина, воин. Я — слабая женщина, к тому же пленница. Мне ли утешать вас?
— Вы — моя гостья, — напомнил Пипин.
— Может, вы так и думаете. Я даже уверена, что так думаете, — со вздохом отозвалась Женечка. — Но разве для вас самого с приездом госпожи Брунгильды крепость не стала темницей? Стоит вам пойти не в ту сторону, сделать что-то по своему усмотрению, ваша сестра тут же натягивает поводья. Можно надеть золотой венец кесаря, но все это будет впустую, если до того не снять узду.
Взор майордома метнул вполне ощутимые молнии.
— Благородная Дама Ойген, это легко сделать лишь на словах. На деле же…
— Как бывает на деле, можно узнать, лишь сделав это дело, — голос девушки обрел неожиданную твердость. Пипин жалел, что дал втянуть себя в этот разговор.
— Я только хотела бы знать, желаете ли вы и далее оставаться под пятой госпожи Брунгильды, или все же скоро эти земли обретут нового повелителя. Извольте понять — повелителя, а не куклу-марионетку!
— А что я могу сделать? — обиженно буркнул майордом.
— Я слышала, госпожу Брунгильду чрезвычайно огорчило известие, что драконий ловчий потерял след, и она готова сама пуститься в погоню.
— Да, она говорила, — нехотя кивнул Пипин, досадуя, что ясноокой красавице известно чересчур много. — Сестрице не следовало так орать.
— Как вам известно, я выросла среди драконов и хорошо знаю их повадки.
— Ну и что с того? — майордом остановил коня.
— Если один из них пустился спасать малыша, он будет делать это, не жалея ни других, ни себя. Этот зверь ранен и, вероятно, все, что он может, — постараться утащить преследователей за собой. Значит, и принц, и его матушка направятся в другую сторону. Скорее всего, прямо в противоположную. Если Брунгильда пустится вслед за драконом, кто-то должен поймать беглецов.
— Один раз нам это уже удалось. Не думаю, чтобы повторить быль чересчур сложно.
— Скорее всего, так и есть, — согласилась Евгения. — Но в таком случае вы снова окажетесь слишком близко от Брунгильды, чтобы поступить по своей воле. Как мне представляется, ей эти двое нужны совсем не для того же, для чего вам.
— Ну и что? Говорите толком.
— Все очень просто. Я удивлена, что такая мысль еще не пришла в вашу голову. Впрочем, быть может, пришла, и вы просто испытываете меня? — Женя вопросительно поглядела на майордома.
— Говорите, я жду.
Благородная Дама Ойген посмотрела на собеседника долгим многообещающим взглядом. От ясной синевы ее глаз у Пипина вдруг часто заколотилось сердце.