заступника веры.
— Женя, главное — не впадай в панику. У нас на дворе не какой-нибудь мрачный неолит, а просвещенные Темные века!
Заниматься тобой на глазах у толпы вооруженного народа Пипин не станет, — среди них немало недругов и завистников. Ему совсем не наплевать, что скажут командиры отрядов, стоящих у стен крепости. А они, в случае чего, обязательно скажут. Это раз.
Дальше смотри: в Реймс он тебя, скорее всего, не потащит — к чему ссориться с архиепископом? Шила в попе не утаишь, кто-нибудь из свиты обязательно засечет и проболтается. Некрасивая история получится, а у него в перспективе брак с Гизеллой. Так что у нас есть крошечная фора по времени. И эту фору нужно использовать с максимальной отнячей, поскольку иная отдача, как я понимаю, нас совершенно не устраивает.
— Вы, правда, уверены, что он сейчас не станет, ну, приставать ко мне?.. — Женечка горько всхлипнула.
— Не хлюпай носом, ты же боец и без пяти минут мастер! Лучше сама подумай: среди грозного скопища здешних размахаев кое-кто желал бы видеть Пипина не на своей шее, а в неструганом гробу в белых тапках из ежиной шкуры иглами вовнутрь. Кастинг на роль регента требует осмотрительности.
А значит, для майордома пока основная задача — демонстрация мудрости и благочестия. Даже если просто слух пойдет, что он удерживает в плену невесту заморского герцога, ему такой мятеж прямо здесь, не отходя от кассы, могут зашарашить — мама не горюй! Не то, чтобы здешних вояк заезжий наследник с его невестой интересовали, но повод уж больно благовидный — классический беспредел. С законами в этих местах туго, но понятия уже вполне сформировались.
Так шо успокойся, и работаем. На этот раз Пипин с его неотразимой родней меня уже достал по самое не балуйся.
Лис огляделся.
— Ну, шо приуныли, мальчики для порки?
— Как вы можете шутить в такой момент? — возмутился Карел.
— Обычно ртом, но могу придумать и другие способы. В общем, так, команды изображать из себя военнопленных не было. Надеюсь, с дороги все отдохнули. Займемся делом.
— Но как, господин инструктор? — удивленно осматривая помещение, спросил Бастиан.
— Быстро, друг мой. Идти путем графа Монте-Кристо и копать от забора до обеда у нас банально нет времени.
— Но мы же заперты в темнице!
— Ядрен батон, шо ни час, то откровение. Ясное дело, шо не в светлице. Но это дает нам определенные преимущества.
— Какие же? — недоверчиво поинтересовался богемец.
— Как минимум — здесь не будет толпиться орава желающих лично пообщаться и узнать твое мнение о будущем курсе внешней политики франкского королевства. Вот же, блин, у них еще и королевства нет — франкского дагобертства! Ладно, долой суету и позерство! За дело, друзья! Еще как задело! Для начала, отбросим нелепый термин, предложенный Бастианом, — темница. Ничего, кроме констатации факта скудости освещения это нам не дает. Итак, Валет, у тебя есть вторая попытка. Где мы находимся?
— В подземелье? — немного подумав, неуверенно предложил выпускник Сорбонны.
— С одной стороны, не попрешь, — Лис упер руки в боки, — а с другой, из оперативников за такое попереть бы стоило. Карел, может, ты чего умного скажешь?
— В тюрьме, — буркнул Карел, несказанно огорченный неудачей.
— Ясно. Упаднические настроения нарастают. Извини, Бастиан, я был к тебе чересчур строг. Воспряньте, дети мои, большие глаза будете делать потом, вспоминая эти дни на институтской завалинке.
Сейчас как раз и начинается самая драка! Даю подсказку: вот это все архитектурное великолепие наверху соорудили при Цезарях, и народ сюда приходил художественно потрындеть на звучной латыни, а также поинтересоваться, может, боги чего хотят сказать на тему сложившейся вокруг загадочной непонятности. Богослов, я ничего не путаю?
— Нет, — покачал головой Бастиан, — так и было.
— Вот спасибо. Вернемся домой — поделишься со мной своим дипломом. Еще один наводящий вопрос, я бы даже сказал, вовсе бесстыдная подсказка. Вы когда сюда шли, около башни капители видели? Ну, такие, на древнеримских колоннах их ставили сверху, а сейчас они почему-то валяются прямо на земле.
— Видели, — подтвердил Карел.
— Очень хорошо. А на то, что в самой башне кладка в нижней части значительно крупнее, чем в средней, кто-нибудь обратил внимание?
— Кажется, да, — с сомнением в голосе, но уже с нескрываемым интересом, согласился Бастиан. — Точно, изрядно крупнее!
— Снова замечательно. А теперь вопрос в студию: где мы находимся?
Стажеры переглянулись, мучительно пытаясь сообразить, какого ответа ждет от них инструктор.
— Господи, ну не балбесы ли? — огорчился Лис. — Ваше счастье, что на моем месте оказался я. А был бы, скажем, Вальдар, он бы вас еще в лесу, там, у камеры перехода, до лучших времен заставил самоокапываться в полный профиль и такой же фас. А после этого отправился бы на дело сам. И не успели бы вы докопаться до сути, глядь, лучшие времена настали, поскольку господин инструктор уже вернулся с победой. Нет, вру: он взял бы с собой Женечку и терпеливо сносил ее измывательства. Потому как настоящего рыцаря с этой позиции не собьешь. Думайте, мальчики, думайте!
Молчание и печальные вздохи были ему ответом.
— Ладно, — досадливо скривился Лис, — попытка мозгового штурма провалилась. Хочется верить, что у вас еще будет время научиться многим полезным вещам, а пока что, граждане заключенные, смотрим и запоминаем. — Сергей стал в позу опытного экскурсовода. — Сейчас, дорогие друзья, мы с вами находимся в подземном служебном помещении храма неведомого античного бога. Впоследствии, как уже верно было замечено одним шибко умным выпускником Сорбонны, это помещение было приспособлено для содержания арестантов. Но сей печальный факт в комментариях не нуждается. — Сергей поднял указательный палец. — Нас сейчас куда больше интересует, так сказать, первоначальное предназначение этих слабоосвещенных палат.
Дело в том, уважаемые посетители, что после удачного похода императора Септимия Севера на Восток римская архитектура получила мощный импульс — не побоюсь этого слова, пинок — со стороны Персии и того пестрого базара, который образовался на руинах некогда грандиозной Вавилонской цивилизации. В частности, при императоре Севере, потомком которого был Каракалла, распорядившийся соорудить всю эту хрень, боги, наконец, обрели право голоса. Причем, для чуткого уха в этих голосах как-то странно угадывались интонации местных жрецов. Ну как, щелкнуло шо-нибудь?
— Господин инструктор имеет в виду, что в этом подвале находились голосовые трубы? — радуясь догадке, воскликнул Ла Валетт.
— Наконец-то! Гениально, Бастиан! Если б мы уже не сидели, я б сказал: садись, пять. Верно. Сюда, прямо из потолка тянулись длинные медные трубы, одна или несколько. Для нас лучше, если несколько. Эти раструбы уходили широкой воронкой в каменную толщу. Над воронкой стоял постамент с довольно хитрым устройством внутри. Снаружи вроде камень камнем, а под статуей — двояковогнутая чаша, сообщающаяся небольшим отверстием.
Сверху, над постаментом, полый бронзовый представитель Олимпа с чуть приоткрытыми губами. Вдруг шо не так, ну, скажем, подношение не понравилось, — из божественной утробы звучал голос. Да не просто голос, а рев, от которого у галльских варваров штаны в секунду мокреют: «А шо это ты мне, хрен собачий, сало прошлогоднее принес, и шмурдяка мало?! Как хочешь теперь с тевтонами дерись. Болтов тебе тачку, а не молнии».
С того, наверное, арбалетные стрелы болтами и называются. — Лис на мгновение задумался. — Но к делу это не относится. Нас куда больше интересует другое. Олимпийца давным-давно пустили на переплавку или закопали где-нибудь в пылу борьбы с языческими пережитками. А вот шо у нас со звуковой трубой и постаментом — хорошо бы выяснить, потому как в подобный лаз человек средних размеров мог бы протиснуться. Конечно, отверстие здесь в своде маленькое, но вместо прочного римского бетона место соединения медной трубы с каменным резонатором обычно замазывалось алебастром. Ход мыслей усекли?
— Да, господин инструктор! — хором ответили стажеры.
— Вот и славно. Тогда улыбнитесь, в конце концов. Не ходите, как тараканы, обдолбанные дихлофосом! Нельзя историю делать с такими лицами, детей же потом не заставишь учебник открыть! Марш-марш вперед, искать путь наверх! По идее, если сверху отверстие не замуровали вдребезги и наповал, то в сырую погоду там должна скапливаться влага.
— Но сейчас же сухо, — удивился Карел.
— Твою бы наблюдательность, да в мирных целях. А не сейчас?! Все эти годы сухо было? Включи мозги, вода тут со свода веками капает. Кстати, соколы мои подземные, шо у вас на тему ковырялок?
— Люди Пипина все забрали, — вздохнул Карел, — и меч, и кинжал.
— У меня тоже, — с тоской в голосе поддержал его Ла Валетт, показывая запястье, где обычно крепились ножи.
— Непруха, — Лис покачал головой. — Ладно, держите. — Он потянул изрядно затертую пряжку ремня, демонстрируя примыкающий к ней стальной клинок длиной в ладонь. — В общем, работайте, как с перепугу, потому как времени мало, а шо там наверху — одному богу пока известно. И постарайтесь не сломать инструмент, он еще пригодится.
Комната, в которой была заключена Благородная Дама Ойген, совсем не напоминала подземелья. По меркам Темных веков она была даже светлой, и сквозняк, гулявший меж бойницами, подрядился на роль кондиционера в апартаментах будущей герцогини Нурсийской. Сквозь узкие прорези в каменной толще Женечка видела широкое поле, разбитые на нем шатры, множество вооруженных людей и еще больше коней у коновязей. С помощью нехитрых геометрических вычислений она определила, что комната расположена метрах в десяти над землей — если прыгать, разбиться насмерть, может, и не разобьешься, а вот ноги поломаешь наверняка. При этой мысли Женя погладила собственные лодыжки, будто жалея их. Нет, столь варварское обращение с собственным телом ей вовсе не улыбалось. Надо придумать, как спуститься.