.
— Мы с прекрасной Ойген, моей невестой, направлялись в Корнеборо, столицу моего отца, когда злой колдун Иржи из Вальштины перенес нас сюда.
— Маманя дорогая, а почему из Вальштины?
— Это мой учитель математики, — сознался Карел. — Я всегда думал, что он злой колдун.
— Ага, так значит, пробил его звездный час.
— Но мой отец отыщет нас, его войско неисчислимо…
— А как он сможет узнать, что вы тут? — внимательно глядя на гостя, вкрадчиво поинтересовался Пипин Геристальский. Он не любил неожиданностей, бесцеремонно вторгавшихся в его планы. А уж неожиданностей, смысла которых не понимал, и вовсе терпеть не мог.
— А у нас тоже маг есть, — выпалил Карел, — еще и посильней этого Иржи.
— Дурень! — всполошился Лис. — Ты же в христианской стране! Здесь у каждого мало-мальского барона есть штатный колдун, но говорить об этом не принято. Могут и кадилом по башке окрестить.
— А, ну, или молитвой там, — без малейшего перехода заявил принц Нурсии.
— Эй, дядька! — крепыш, которого властитель именовал Фрейднуром, присел на бревно рядом с Лисом. — А вот эта, ну, та, шо, ну, с ним, с этим вашим, она меня откудова знает?
— Ты говоришь о прекрасной Ойген? — Сергей понизил голос. — Неужели слава о ней еще не докатилась сюда? Эта премудрая девица видит твои мозги насквозь, зрит прямо через твой лоб, как сквозь воду в ковше.
— Ну, так я-то ее не видел никогда.
— Лучше молчи, если что скажет, только кивай. А то ведь она мизинцем поведет и такую круговерть у тебя в мозгах устроит, что ты от себя самого шарахаться будешь.
— Колдунья, стало быть? То-то я смотрю, Гунт как ее схватить хотел, так оземь и шмякнулся.
— Нет, не колдунья. Ей оттуда помогают, — Лис многозначительно поднял брови и посмотрел вверх. — Ну, ты понял, не дурак.
— Не дурак, — подтвердил сын Зигмунда.
— А раз так, еще тебе скажу, только между нами. Об этом будут знать только ты, я, ну и все, кому ты расскажешь. Если эта девица вдруг начнет о чем-то расспрашивать, лучше честно отвечать, а то до конца дней с умом поврозь жить будешь. Усек?
— Чего?
— У, я смотрю, началось. Вот что, парень, как она выйдет — беги извиняться.
— Ага, я понял.
За крепостными воротами раздался звук рога.
— Едет кто-то, — Фрейднур бросился поднимать засов.
— Изловили! — радостный клич разнесся над двором. — Ее и мальчишку!
Глава 3
Выбирая богов, мы выбираем судьбу.
Лис активизировал связь.
— Ну что, герои невидимого фронта, сразу отбросим версию, шо эта шобла крутых мэнов ловила секретаршу за нарушение священных заповедей трудового кодекса и самовольный уход с сыном на шопинг, или этот вариант покрутим тоже?
— Мне кажется, они поймали принца Дагоберта с матерью, — глубокомысленно предположил Карел зе Страже.
— Похвальное разумение! Буквально дедукция в действии! И бабукция в придачу.
— Но что же теперь делать? Ведь они же в плену!
— Сэр Жант, не заставляй меня думать о тебе хуже, чем я уже думаю. Шо тебя так смутило? Весть об их поимке?
— Ну да, ведь мы же должны…
— Должны включить мозги. Ты слышал, шо орал гонец?
— Ну да, — отозвался Карел.
— Еще бы, он же вопил так, будто сидел на улье, а не в седле. Какую информацию ты извлек из этого сотрясения воздуха?
— Э-э-э, что их словили. — В тоне благородного воителя звучало недоумение.
— Негусто. Скажи, ты не пробовал совать в уши короедов?
— Зачем?
— Может, наделают извилин в коре головного мозга. Включи соображалку: их куда-то везут живыми и условно невредимыми, а не убили, хотя могли это сделать, не особо напрягаясь. Что показательно, прочих родственников покойного государя именно что поубивали.
Следующий номер: гонец орет как оглашенный, стало быть, принес радостную весть. Между тем, подобные некуртуазные манипуляции с семьей государя, пусть и свежеубиенного, — обычно не повод для всенародного праздника.
— А здесь, выходит, повод?
— Так и есть, мой храбрый Железный Дровосек! Отсюда делаем несколько выводов и один ввод. Сам напряжешься, или мне, старику, предоставишь рихтовать тебе мозги?
— Если их взяли живьем, то, вероятно, они нужны живыми.
— Елкин гриб, логично! Шо еще?
— Наверно, их привезут сюда… — то ли ответил, то ли спросил могучий стажер.
— Может, не сюда, но уж точно не в столицу, а в какое-то заранее подготовленное место. Вот и попробуй выяснить у этого Пингвина: кто, куда и зачем.
— Кого?!
— И это тоже. Ладно, не отвлекайся, а то с дворецким придется говорить нашей крошке Элли, а у нее это получается, как бы сказать, чтобы не травмировать детскую психику, своеобразно. Давай, отточенный коготь двухвостого льва[1], рви в клочья коварные замыслы мерзопакостных отщепенцев. Кстати, к вопросу об отщепенцах. Валет, ответь Джокеру-2.
— Ой, — послышалось на канале закрытой связи, — извините, никак не могу привыкнуть к голосам, вдруг раздающимся в голове. Ощущение, будто сходишь с ума.
— Ничего, вот окончательно двинешься мозгами, и все станет на место. Еще скучать будешь — где же голоса, на кого в трудную годину оставили? Ладно, субъект с подвижной психикой, по делу есть что-то новое?
— Здесь довольно странная история, — пустился в объяснения Бастиан. — Я подошел к пирующим воинам как раз в тот момент, когда один из них рассказывал, как дремлющего в тени вяза Дагоберта собственноручно пригвоздил копьем к дереву, да так ловко, что тот еще все видел, руками-ногами дрыгал, а поделать ничего не мог. Меня едва не стошнило. А эти радуются, хохочут, заливаются пивом!
— Так, Валет, быстренько возьми себя в руки. Если на Базу вернешься, я тебе организую абонемент в школу танцев, там все изящно и галантно. А здесь такая вот хрень с ушами. А иногда и хуже.
— Но все-таки странно. Не разбойника-душегуба какого-нибудь в чаще прикончили, а любимого народом государя, который, между прочим, установил мир в землях франков, заботился о простом люде, о просвещении.
— Звучит чересчур благостно, чтобы быть правдой. Это надо еще уточнить. Такой большой заговор просто так, от балды, возникнуть не мог.
— Вот и я так подумал, — отозвался Бастиан. — Спросил у ближайшего вояки за столом, чему все так радуются, чем был плох Дагоберт. Тот уже изрядно накачался, а может, увидел, что я чужестранец, и давай мне изливать душу, как он ненавидит всяких ублюдков с не нашей кровью.
— В смысле, это ему-то, безродному размахаю, кровь Дагоберта неподходящая? Он шо, с дуба рухнул? Да чище только дистиллированная вода!
— Не совсем так. Действительно, существует легенда, я вспомнил: жена Клодиона, правителя франков, якобы гуляла по берегу моря, и тут из вод появилось чудовище и овладело ею.
— Овладело, в смысле, ну — овладело?
— Так говорится в легенде.
— По-моему, это бред. Меня эта хохма еще в детстве развлекала. Ну, я понимаю — драконы, когда город рэкетировали, требовали бы себе лучших кухарок или хозяек — в логове прибраться. На хрена ж ему городские красавицы? Живо себе представляю конкурс «Герлфренд для дракона!» Интересно, сколько девушек в среднестатистическом городе запишутся в нем участвовать?
— Господин инструктор, в легенде об этом ничего нет, говорится, что вышеозначенное чудовище вышло из вод и овладело. А потом, в урочный час, у жены Клодиона родилось чадо, которого и назвали Меровей — сын моря.
— Выходит, этот потомок чудища морского в ковырнадцатом поколении стал жертвой местного ку-клукс-клана. Симпатичная история, давно не слышал ничего более дурацкого.
— Но так и есть! Мой источник бьет себя кулаком в грудь и кричит, что змеиному отродью нет места среди честных христиан. Что гореть им всем в адском пламени, из которого они и вышли!
— С точки зрения физики, процесс более чем странный. Но почему он решил, шо то была змея? Может, это лично Ктулху[2] всплыл деятельно полюбоваться чужой женой?
— Не знаю. Он говорит: змеиному.
Сигнальная труба на башне взвыла, как показалось Лису, несколько испуганно. Звук вдруг захлебнулся, будто сигнальщик попытался резко вдохнуть через трубу. «Неужели это принца уже доставили? Видать, недалеко ушли, где-то тут прятались». Словно подтверждая мысли Сергея, над крепостным двором послышалось громкое: «Едут!» Стоявший у ворот Фрейднур, сын Зигмунда, вновь завозился с засовом, командуя отворить тяжелые створки.
Едва ворота открылись, на въезде показалась колонна всадников. Во главе ее, верхом на арденнском тяжеловозе ехало… Поначалу Лис пытался принять это за мужчину. Кожаная безрукавка, проклепанная металлическими пластинами, и отброшенный за спину плащ оставляли полностью открытыми могучие руки толщиной с мускулистую ногу. Лишь у запястий красовались массивные бронзовые наручи, язык не поворачивался назвать их браслетами, весом не менее трех фунтов каждый. Лицо… Пожалуй, затылок с пучком завязанных в узел волос цвета прелой соломы был краше. Но уж если собраться с силами, чтобы описать его, следовало обратить внимание на покатый, точно срубленный лоб, колючие серые глазки, хмуро глядящие из-под надбровных дуг, будто подозревая каждого в коварном умысле. Нос приплюснутый, побитые оспой щеки, губы ниточкой и столь мощная нижняя челюсть, что ее можно было использовать в качестве небольшого кузнечного молота.
— Надеюсь, это не королева Гизелла, — проворчал Лис, — иначе придется констатировать, шо Пипин с компанией оказали Дагоберту немалую услугу, лишив его жизни.