Некоторое время шёл ужин, за которым первое время большинство людей молчали, отдавая должное искусству повара. Молодые рыцари перешёптывались, обсуждая девушек, девушки перешёптывались, обсуждая мужчин, мужчины постарше, включая меня, молчали, иногда бросая взгляды на всех участников застолья, а леди Беатрис смотрела на это со снисходительной добродушной улыбкой. Я ел мало и быстро, уделяя основное время анализу окружающих.
Леди, вероятно бывшая или текущая жена какого-то аристократа. Она не представилась как графиня или баронесса, но имеет собственное поместье, купленное, видимо, в старые времена. Девушки как на подбор, красивые и молодые — вероятно, незамужние третьи или четвёртые дочки рыцарей или мелких баронов. В отличие от портового борделя, девушек постарше здесь не было: вероятно, таковые расходятся замуж.
Всё, кроме меня здесь явно не впервые — вероятно, местные. Молодые рыцари очень беспечны. Молодость, знают что-то, чего не знаю я, или всё вместе? Барон — старый вояка. Латы имеют множество царапин и насечек. Носит рыцарский перстень — хотя мог заказать баронский. Не успел, хотел остаться неузнанным, или не счёл нужным?
Каждый ранг аристократии на Тиале имел свой знак отличия в виде тяжёлого перстня. Золотой для рыцарей и баронов — но у баронов был с особой печаткой, для заверки документов. Платиновый для графов, и серебристо-белый для герцогов, из неизвестного мне металла. Короли носили короны. Или не носили вообще ничего. Их было-то всего одиннадцать на всех людей, и всё их знали — не спутаешь.
Двое немолодых рыцарей, пожелавших отказаться неузнанным, судя по всему, принадлежали к гвардии короля или другого аристократа. Стальные кирасы на них были совершенно одинаковые. Оставшийся же…
Из жизни в монастыре я знал, что цвет робы чаще всего определяет то искусство, к которому больше всего тяготеет тот или иной жрец или мастер. Белую робу носили мастера света, зелёную — мастера жизни, стихийники, в свою очередь, носили светло-синюю, тёмно-синюю, красную и коричневую робу соответственно. Это не было строгим правилом, но одеваться в робу или балахон красных оттенков, когда ты неспособен зажечь огонь усилием воли, ни один человек бы не стал. Человек, сидевшие на ужине у леди Беатрис, был одет в серую робу.
Я затруднялся сказать, что именно это означает. Никто в монастыре серой робы не носил — все мастера были либо в белых, либо в зелёных робах и балахонах. Может, он просто не хочет афишировать свою специализацию. Может, он просто универсал. А может, просто новую робу покрасить не успел, а старая в стирке.
Тем временем двое оставшихся неизвестными рыцарей, быстро, по-солдатски доев, кивнули явно знакомым им девушкам и ушли с ними в глубину особняка. Вскоре их примеру последовал и барон. Двое молодых рыцарей, наевшись до отвала, поинтересовались именами выбранных леди и предложили подняться, посмотреть картины. Леди милостиво согласились.
За столом осталась леди Беатрис, десяток девушек, и неизвестный мне мастер. Девушки наелись и о чём-то тихо шушукались. Мастер неторопливо пробовал один деликатес за другим, не отдавая предпочтение чему-либо. Он вообще никуда не торопился. А я всё цепко рассматривал его, пытаясь понять, кто он такой. Наконец, леди Беатрис подала голос.
— Сэр Горд, вы смотрите на нашего гостя так, словно хотите прожечь в нём дыру взглядов. Похоже, он интересует вас явно больше, чем мои воспитанницы. Может, вы хотите что-то спросить?
Другие люди тоже бывают внимательными. Стоит об этом помнить, когда смотришь куда-то. Мастер прервал трапезу и тоже посмотрел на меня слегка недовольным взглядом после этих слов.
— Пожалуй, хочу. Почему серая?
Вот здесь меня не поняли. Кажется, у меня начинает входить в привычку вызывать у людей недоумение.
— Белая роба — свет, зелёная — жизнь, светло-синяя — воздух, тёмно-синяя — вода, красная — огонь, коричневая — земля. Почему серая?
В глазах леди Беатрис появилось понимание. А в глазах неизвестного мастера — интерес.
— Где вы выросли, юноша?
Властным, уверенным голосом спросил он у меня.
— В Келлийском монастыре.
Леди, похоже, мою альма-матер не знала. А вот на лице мастера отразилась целая гамма сменяющих друг друга эмоций. Узнавание, удивление, осознание, ещё большее удивление… Быстро совладав с собой, он внезапно смерил меня каким-то по-особенному пристальным, пронизывающим взглядом, от которого я немного заволновался. Прощупывал с помощью магии? Однако серьёзно забеспокоится по этому поводу я не успел: видимо, увидев то что искал, мастер широко улыбнулся мне.
— Меня зовут мастер Миллиан. Серая роба ничего не означает — это просто повседневная одежда тех из нас, кто недостаточно богат, чтобы красить каждую робу, которую носит. На мой взгляд, эти робы — вообще ненужное расточительство. Это у вас в Ренегоне люди любят всё цветастое, в окраинных королевствах нам довольно и серой одежды.
Леди Беатрис демонстративно прокашлялась в кулачок.
— Разумеется, я не имею в виду вас, леди. Разве может кто-то осуждать женщину за стремление иметь красивую одежду?
Мастер встал из-за стола, и уверенным шагом подошёл к одной из девушек и подал ей руку. Напоследок он обернулся ко мне, улыбнулся, и слегка извиняющимся тоном сказал:
— Заходите пообщаться, если будет желание, юный странник. Моя башня — третья, если считать от севера. Сегодня, как вы понимаете, планы у меня несколько иные.
Гадкий Миллиан раскрыл моё собственное инкогнито. Орден странников был известным в королевствах — половина рыцарских легенд рассказывала именно о таких как я. И судя по брошенным взглядам, некоторые леди любили в юности зачитываться историями о рыцарях…
— Остались только вы, сэр Горд. Не желаете познакомиться с кем-нибудь поближе?
Тон, которым леди Беатрис сказала эту фразу, был настолько жирным намёком, что понял бы даже последний деревенский дурак. Но к несчастью, чтобы не сделали с моим либидо мастера ордена, это работало до сих пор. Пришёл я сюда, конечно, за другим, однако развлечения иногда совсем не мешают работе…
— Разумеется. Больше всего я желал бы узнать поближе такую прекрасную женщину, как вы, леди.
Я встал и подошёл к началу стола, вперив в глаза леди уверенный, стальной взгляд. И похоже, мне удалось её на мгновение удивить, потому что Беатрис на какое-то время потеряла дар речи. Возможно, она содержала элитный бордель, но не работала в нём сама? Или местные предпочитали девушек помоложе и сама она подобных предположение не получала давно? На вид я бы дал ей лет 35–40, но она могла быть и старше… Леди несколько раз открыла и закрыла рот, видимо, силясь подобрать фразу. Я терпеливо ждал.
— Думаю, нам лучше поговорить об этом в другом месте.
Смерив непонятным мне взглядом своих девушек, дипломатично выдавила она.
Мы прошли по коридорам особняка в место, которое, по всей видимости, являлось кабинетом. По дороге я имел удовольствие оценить леди Беатрис сзади. Точёная, тоненькая фигурка в бордовом платье, дополнялись великолепным водопадом слегка волнистых рыжих волос, достающих до середины спины. В едва освещаемых коридорах особняка они казались тёмно-красными. Тяжёлый деревянный стол, кресло за ним и перед ним, шкафы явно канцелярского назначения, несколько бумаг и принадлежности для письма... Сев за стол и жестом предложив мне сесть, она попыталась начать диалог.
— Сэр Горд… Вы здесь человек новый… Видите ли…
— Вы хотите сказать, что содержите бордель, но не работаете в нём, как ваши девушки?
Спокойно осведомился я. Посмотрев на меня с ещё большим удивлением, и поморщившись на слове бордель, леди Беатрис осведомилась.
— Если вы это понимаете, как мне понимать ваше предложение?
В этот раз леди посмотрела на меня несколько холодно и высокомерно.
— Я действительно хочу познакомиться с вами поближе. Но не так, как вы подумали. Я прибыл сюда по делу.
И вот здесь, совершенно неожиданно для меня, в её глазах появилась непонятная обида.
— Вы хотите сказать, я не интересую вас как женщина?
По спине пробежал небольшой холодок. Весь опыт прошлой жизни просто кричал мне что, совершенно неожиданно для себя, я оказался в нешуточной опасности. Начинался путь по очень, очень тонкому льду.
— Моя леди, никогда в жизни я не встречал никого прекраснее и величественнее вас. Но зов долга и данные клятвы велят мне заниматься делом, а не припадать к вашим ногам.
Я картинно встал на колено, и аккуратно, не слюнявя, поцеловал ручку леди Беатрис, сверля её максимально честным, несчастным, и преданным взглядом, на который был способен. Несколько очень долгих мгновений она задумчиво смотрела на меня, но наконец, в её взгляд вернулась благосклонность.
— Ах, оставьте, мой рыцарь. Я понимаю, что такое долг. Так зачем вы здесь?
— Я должен выполнить в Ганатре одно крайне важное дело, рассчитанное на несколько лет вперёд. Однако ранее мне не доводилось бывать в вашем королевстве, и мне жизненно необходимо узнать как можно больше о нём. О короле и лордах, о жителях и важнейших делах. Я предположил, что такая великолепная женщина, как вы, сможет мне в этом помочь. Без преувеличения, это вопрос жизни и смерти.
Кажется, подобной историей мне удалось пробудить в этой женщине интерес. В её глаза сверкнули искры. Немного побарабанив аккуратными ноготками по столу, она ответила:
— Разумеется, отвечу на все ваши вопросы. И расскажу всё, что сама считаю важным. Однако… вы не поможете мне? Это платье такое неудобное — сложно надеть его без помощи служанки.
Леди слегка наклонилась над столом, и с её плеча упала лямка платья.
— Разумеется, леди.
Я невозмутимо подошёл, и не касаясь самой леди, аккуратно накинул лямку обратно на плечо.
— Благодарю вас, рыцарь.
Бросив на меня многообещающий жаркий взгляд из-под пышных ресниц, леди встала из-за стола, и, встряхнув огненной гривой своих волос, присела на его край.
— Начать, пожалуй, стоит с короля. Управляет Ганатрой Элион Каменный. Король он в целом неплохой. Каменным его прозвали за характер — упрямее него не сыщется человека во всех королевствах. Делами страны он занимается редко, но если уж занялся — основательно всё сделает. Всех герцогов, такая ситуация устраивает.