– Помнишь, как ты играла дома, переодеваясь в других? – На ее лице расцветает широкая ухмылка. – Вот теперь нам надо переодеть Дельту в торговку мясом. – Он протягивает плащ. – Ты можешь сделать так, чтобы она это надела? Сомневаюсь, что оно дойдет до лодыжек, но если бы ты прикрыла ее крылья, то было бы великолепно. Как думаешь, справишься? Это очень важно.
Рила кивает.
– Молодец.
Когда Рила важно уходит, будто героиня, которая выполняет некую миссию, Джем отправляется на поиски Мазар, разбирающей обломки.
– Нашла что-нибудь полезное?
– Не особо. Лишь осколки.
Он проверяет, не рядом ли Рила.
– Ищешь своих солдат?
Мазар на мгновение замолкает.
– Я… Да.
– Я могу помочь.
– Нет!
Джем делает шаг назад.
– Полегче. Это всего лишь предложение.
– Нет, в том смысле, что им ты не сможешь помочь. Они не выжили.
– Ох, мне жаль.
Она задерживает на нем взгляд несколько дольше необходимого.
– Мне – нет.
– Ну… нам скоро отправляться, так что, если тебе что-то нужно сделать, сейчас самое время.
Он оставляет ее одну, внезапно растерявшись. Видит, что Странник не сдвинулся с места, видит Рилу, но она стоит на куче вспаханной земли, сражается с одеянием торговки мясом и пытается натянуть его на Дельту через голову.
Оставшись без дела, он ждет, чувствуя себя бесполезным, и в голове проносятся мрачные мысли.
Солнца медленно огибают одно другое, проходя по небу. Погода почти безоблачная, но воздух полнится мухами, которые облепляют грязные лужи и шлепающих по ним людей.
Торговцы мясом неплохо защищены марлевыми повязками, пропитанными репеллентом. Животных они тоже опрыскали антимоскитным средством, но у тех в придачу имеется толстая кожа и верткие хвосты, отпугивающие кровопийц.
Мазар защищает броня, как и Странника, и, конечно, ни одна муха не осмеливается приблизиться к Дельте. Рила идет рядом с бессмертной, и поэтому ее не трогают.
Джем оказывается менее везучим.
К полудню его предплечья, щеки и нежную кожу шеи украшает длинная череда красных отметин.
Странник проверяет, нет ли за ними погони – нет. Почва под ногами милосердно тверда, несмотря на то, что они идут по болотам. Разговоры заводятся редко, ибо торговцы мясом берегут силы, и лишь голоса Мазар и Джема нарушают равномерное хлюпанье ботинок и копыт. Пока непосредственных угроз не предвидится, находится много времени для размышлений. Несколько раз взгляд Странника расфокусируется, и он смотрит на горизонт, не видя его. На лице проявляется грусть, старые морщины, и так ставшие глубже с годами, кажутся вдруг совсем бездонными. Он тянется к лицу, касается щеки, медленно проводит по ней пальцами, воспроизводя жест того, кого больше нет.
Глаза затуманиваются, и он прикрывает лицо рукой, но шага не сбавляет.
Далеко за полдень они оставляют болота за спиной и продолжают путь по крошащейся дороге. Когда-то по ней бежали магрельсы, а над ними пролегала контактная сеть, но их давно сняли. Ныне остались только бесполезные ямы, похожие на дырки там, где должны быть зубы.
Но даже такая дорога лучше, чем никакая, и многие выбирают ее. Плетется на уставших ногах вереница людей, нагруженных пожитками, идущих в одном направлении, на юг. Чем богаче человек, тем больше ему приходится нести и тем больше ему приходится терять. На набитые продуктами телеги завистливо смотрят голодные соседи, бредущие всего лишь в нескольких шагах от них.
Торговцы мясом с легкостью вливаются в поток людей – те даже как-то не сразу замечают, что их стало больше. Мазар и Странника окидывают странными взглядами, но винтовка на ее плече и меч у него за спиной предотвращают любые потенциальные неприятности.
К вечеру группа постепенно замедляется и разбивает лагерь. Включаются переносные обогреватели, от ударов оживают покореженные детали. Зажигаются и умеренно растапливаются небольшие костры. Люди сбиваются в кучки – здесь собралась мешанина беженцев из многочисленных поселений, стремящихся на юг от гнева Семи. Скрипя зубами, они делят пространство с остальными, и взаимное недоверие отступает перед жаждой тепла и удобств.
Они делятся тем немногим, что у них есть, – едой, водой. Те, у кого есть лекарства, принимают их. Искусственные улыбки становятся неотличимы от естественных и появляются куда чаще. В темноте разговаривать проще. Люди перестают быть чужаками, обмениваются именами и историями, старыми байками и новыми страхами.
Странник молчит и слушает.
– А я слышал, – произносит голос, который может принадлежать кому угодно – в темноте не различить, – что она отгрохала для нас целый новый город. Как Дивенбург в лучшие времена, только еще больше.
– Не, – говорит другой, – не верю, что Хранительница, как ее там?.. Вайпер? Випер? Не верю, что кто-то может что-то дать задаром. Есть тут подвох, как пить дать, вот увидите. Она подождет, пока мы окажемся в ее руках, а потом… бум!
– Следи за языком, – угрожает первый голос. – Она закрыла Разлом, вообще-то. Говорят, она умеет летать.
– Херня.
– Это правда! А еще она может говорить с животными.
– Я тоже, но это же не значит, что они меня понимают.
– Но она не такая, как ты или я. Она возрожденная Гамма.
– Если она возрожденная Гамма, – вступает третий голос, – то почему Семеро ее преследуют?
– Они преследуют не ее. Они преследуют нас. В наказание за наши грехи. – Люди протестующе ворчат, но ощущают повисшее в воздухе чувство вины. – В юности я иногда прибегал к некротеху. А кто ж к нему не прибегал? Многие мои друзья из-за него умерли. А сколько из нас поддались скверне? Если бы мы были верны, наши тела остались бы нормальными. Как только найду нормального хирурга, хочу избавиться от штифтов. Хочу очиститься. Тут нечего бояться.
Какое-то время они пережевывают этот вопрос. В обогреватель залетают случайные мухи и с шипением лопаются.
– По ходу, вы до фига всего знаете, – говорит второй. – А о хахале ее слыхали?
Кто-то бурчит под нос, что слышал, кто-то признается, что нет. Почуяв сплетни, все пододвигаются поближе.
– Говорят, он страшно мерзкий. Слыхал я, будто тот, кого все за козла принимают, – на самом деле он самый и есть!
Кто-то смеется. Странник улыбается под нос.
Раздается очередной шепот в ночи – молодой тревожный голос:
– Я-то думал, ее хахаль – это Первый, и что у них дети-полукровки. Много-много детей.
Улыбка исчезает с лица Странника. Все начинают высмеивать говорящего, слышится хлопок подзатыльника.
Вдали разносится похожий на гром звук, на севере появляется похожий на молнию свет. Когда люди поворачиваются на звук, разговоры угасают. Он раздается прерывисто, но регулярно. Люди ссутуливаются и плотнее заворачиваются в одеяла.
– Что это? – спрашивает кто-то.
– Это причина, по которой мы в пути, – отвечает другой. – Похоже, они собираются сделать с нами то же, что сделали с колониями.
Больше объяснений не требуется. Им нет нужды видеть пламя, чтобы понять, что там полыхает, нет нужды слышать крики, чтобы понять: оставшиеся позади – мертвы.
Этой ночью никто не спит – совесть, страхи и жужжание голодных мух не дают заснуть.
Группа выдвигается, едва брезжит рассвет. Люди озабоченно оглядываются назад, но небо остается чистым – ни молний, ни огней, никаких признаков битвы.
Группа сходит с главной дороги и ступает на недавно протоптанную и менее болотистую тропу, чем все до нее.
Меч Дельты взволнованно дергается в руках у Странника. Он хмурится и глядит по сторонам. Сперва ничего не замечает, а затем улавливает тихое шипение вокруг.
Не замечая ничего странного, группа продолжает идти.
Странник поднимает меч, регулярно окидывая взглядом окрестности. Видя его беспокойство, Мазар проверяет винтовку.
Когда первые лучи солнца заливают поля красным, люди замечают прорывающиеся из-под земли почки. Еще час назад поля были девственно чисты, но сейчас они усеяны тонкими побегами.
С неба сваливаются птицы-переростки, охотясь за семенами и червями. Они пока не осмеливаются атаковать путешествующих и довольствуются иными подношениями природы.
Через час стебли достигают лодыжек, и становится понятно, что шипение – не что иное, как звук тысяч скользящих по коже земли побегов.
Дельта потрясена.
Рила в восторге. Она уносится вперед, преследуемая Джемом и Странником, и касается каждого растения, до которого может дотянуться. Срывает листик, нюхает его, собирается попробовать.
– Нет! – кричит Джем. – Это опасно!
Рила дуется и бросает хитрый взгляд на ближайшее растение. Не успевает она до него дотронуться, как оказывается поднятой в воздух и озадаченно бьет ножками, после чего приземляется Страннику на плечи.
Вскоре группе приходится петлять между молодыми побегами, которые быстро и густо прорастают вокруг. Второе солнце уже давно в зените и печет плечи и головы.
К полудню листья набухают, зеленоватая кожа раздувается от текущей внутри жидкости, они прорастают подобно парусам, создавая лоскутный навес. Птицы тяжело облепляют ветви или переваливаются на земле – слишком объевшиеся, чтобы взлететь, похожие на ходячие апельсины с коронами из перьев – им недолго осталось.
Далеко за полдень группа покидает лес. Когда начинают заходить солнца, растения, выросшие первыми, взрываются, разлетаясь во всех направлениях фонтаном из семян и грунта. Затем взрывается следующее, а потом и следующее, как будто кто-то дал сигнал. Взрывы поменьше, но такие же грязные, происходят в воздухе – это лопаются птицы.
Жидкость быстро впитывается в почву, оставаясь там на следующий суточный цикл.
Группа не видит и не заботится о том, что происходит, их внимание сосредоточено на том, что впереди. Худшие из оскверненных полей остались позади, а за полем, которое они пересекают сейчас, располагается лощина, увенчанная возведенными человеком стенами и припавшими к земле бункерами. Множество знамен развеваются на флагштоках, от их количества кружится голова, и повсюду палатки и передвижные дома – созданный из обрывков город.