– Сир, Покорность желает говорить с вами.
Он собирается махнуть рукой, но пальцы игнорируют это требование, вынуждая его опустить руку.
– Соединяй.
Появляется ее изображение, и оно его изумляет. Ему кажется, что она непоколебима, ее тон, ее приветствие ничем не отличаются от обыденных.
– Здравствуй, Рыцарь-Командор.
– Приветствую, Покорность.
Никто не упоминает о том, что она отдала приказ, который стал бы причиной его гибели. Никаких извинений не приносится, однако их и не требуется.
– Докладывай.
– Дельта лежит на поле боя, Ее состояние мне неизвестно.
– Она жива. Что с Ее мечом?
– Остался у врага. То есть с Веспер, – исправляет он сам себя.
– Хранительница серьезно ранена, и ее сторона понесла тяжелые потери. Похоже, они разработали некую технологию, которая имитирует наши мечи, хотя и является весьма примитивной.
– Это святотатство. Хранительница у нас в плену?
– Нет.
Покорность поднимает отсутствующие брови.
– Нет?
– Ее защитил меч Гаммы и ее войска. А еще они поставили ловушки, из-за чего наши машины едва ли могут отправиться в наступление. Первый собрал внушительный воздушный флот, и, хотя мы могли одержать над ним победу, нам бы это дорого обошлось. Я решил, что лучше…
– Мы принимаем твои решения в подобных вопросах, Рыцарь-Командор, и полагаем, что ты добьешься более впечатляющих результатов, когда мы прибудем. – Он склоняет голову. – Что-то еще?
– Несколько моих разведчиков должны были отрезать Хранительнице отступление, но они бездействовали. Они не выходят на связь, и пока что все попытки с ними связаться провалились. Как будто испарились куда-то.
– Это удручает.
– Да. Мы располагаем данными, что в их зоне не произошло серьезных взрывов и что там не находится ни единого вражеского отряда. Это загадка, которую я желаю разгадать. И последнее. Несколько штатских, о которых вы упоминали, остались и не сбежали. Большинство погибло в перекрестном огне, но один или двое выжили. Я бы вас не беспокоил, но у них наш флаг, и они чисты. Ни следа скверны. Они заявляют, что обладают информацией, которая может оказаться для нас ценной, и желают услужить любым способом.
– Проследи, чтобы позаботились о них и об их ранах и чтобы им выдали новую одежду. Накажем их в назидание другим, Рыцарь-Командор.
– Будет исполнено.
Когда она исчезает, он возвращается к окну.
– Капитан, – зовет он, – мы следим за Дельтой?
– Да, сир.
– Каково Ее состояние?
– Глаза открыты, сир. Она… – Он поворачивается в кресле, на лице отражается страх. – Она смотрит на нас.
Рыцаря-Командора наполняет оживление. Это нелепо, но, возможно, Она меня ищет? Возможно, Она меня видит?
Несколько офицеров смотрят на него, и капитан вслух выражает их общие страхи.
– Что это значит, сир?
И в самом деле, что? Он внутренне улыбается, наконец обретя возможность ответить одной из множества заученных фраз, которыми пичкала его Покорность все эти годы.
– Нам не дано понять Семерых, капитан.
– Да, сир. Прошу прощения, сир.
– Возвращайтесь к работе, все. Семеро за нами наблюдают, так что убедитесь, что любые ошибки исключены.
Командный центр наполняется тихим шумом деятельности, люди подавляют сомнения, уходя с головой в выполнение заданий. Рыцарь-Командор довольно смотрит на далекий отсвет лежащего в грязи идеала, размышляя, что это значит для всех них.
Тысячу двадцать три года назад
Дни становятся похожи на обрывки, эпизоды одного дня перепрыгивают в другой, разъединенные, бессвязные. В наиболее осознанные моменты Массасси удается понять, как глубоко она пала. Подобно дайверу, что ненадолго возвращается на поверхность, прежде чем вновь вернуться в глубины.
Мини-вечности протекают в изучении потолка, и в ее голове – множество белых пятен, но появились ли они из-за бездействия или потому, что память начинает подводить, она сказать не может.
Приятно растягиваются многочисленные вечера, когда возлюбленные ее творения и Мир-Пятнадцатая выводят Массасси на прогулку по садам. Она радуется солнцу на лице и теплу на сердце, которое непрерывно излучают Альфа, Бета и Дельта. Эти вечера сливаются для нее в одно длительное переживание, выдаваемое порциями.
Время от времени ее тянет в мастерскую. Жажда творить остается, даже когда все остальное исчезает. Хотя Массасси и лишилась большей части своей сущности, в ней еще теплится неяркий ее призрак, тончайшая нить неудовлетворенности, ощущение, что ее задание не завершено.
Мир-Пятнадцатая делает все, чтобы наполнить дни Массасси хорошими новостями и приятной деятельностью – чем угодно, лишь бы удержать ее от очередного проекта. Но аргументы о здоровье и заботе о себе на Массасси никогда не действовали, и, вероятно из вредности, чем больше Мир-Пятнадцатая облегчает ее существование, тем труднее делается характер Массасси.
Проходят солнечные дни, сливаются в недели, месяцы, годы, в золотую эпоху мира и процветания Империи Крылатого Ока.
Для Массасси они подобны зыбучим пескам, проваливающимся вокруг чего-то незыблемого. Временной туннель, на конце которого маячит еще один проект. Она просто ждет, пока это время не схватит ее.
И – вполне предсказуемо – однажды приходит Гамма. Она берет Массасси под руку, ведет в мастерскую, вкладывает инструменты в ладонь и отходит.
В Массасси тут же происходит изменение, она меняет позу и вновь обретает цель.
И принимается за работу.
В этот раз из серебра выходит мужчина, похожий на братьев, но все же совершенно иной. Массасси уже не вытачивает каждую деталь, как прежде, создавая более абстрактные черты, и его лицо походит на маску и кажется древним, несмотря на то что было создано лишь сейчас.
Вскоре после начала процесса появляется Альфа. Занимает свою излюбленную позицию, как и пришедший следом Бета. Через некоторое время к ним присоединяется Дельта, еще одним свидетелем ритуала творения вставая рядом с братьями.
Ныне Массасси поддерживает система, которая забирает на себя ее вес, следит за физическими показателями, разделяет десятки труб, пронзающих ее тело. Вводит еду и лекарства, сливает отходы, и все это происходит автоматически.
Она работает, спит, работает, спит, ей нет нужды покидать мастерскую. Ей это нравится, и она жалеет, что эту систему не изобрели раньше.
Она создает меч – простой и удобный.
Когда приходит время оживлять творение, она поднимает руку, и на ладони открывается радужка. Сперва не происходит ничего, а затем – вот оно – выдох сущности, перетекающей из тела в тело.
Эпсилон рождается плавно, постепенно. В отличие от сестер и братьев его глаза затянуты туманом и зрачки едва различимы.
Нет, думает Массасси, не то.
Ее разум уже переключился на следующее творение – сестру Тету. И тут же – седьмое, Эту.
Но на самом деле эти трое оказываются разделены десятком лет.
И все равно кажется, что они из одной эпохи, но другого поколения по сравнению с теми, кто был создан раньше. Эпсилон, Тета и Эта наделяются одними и теми же чертами и моделями поведения. Они всегда путешествуют вместе, мало говорят и кажутся чем-то встревоженными. Они повсюду следуют за Массасси – на прогулках, в ее комнате, с неусыпным вниманием следя за всем, что бы она ни делала: как моется, как спит, как ворчит или сетует на нелегкую жизнь.
Когда ему это нужно, Альфа прибегает к услугам троицы, но по большей части игнорирует их, занимаясь делами Империи. Бета его сопровождает, но когда выдается свободное время, присматривает за ними. Гамма терпит их практически только потому, что их не видит, а Дельта держится подальше, потому что их присутствие ее беспокоит. Несмотря на то что во многом они уступают, она чувствует, что юная троица посвящена в секрет, который создательница скрыла от остальных. Некое тайное знание, которое тревожит и отделяет их от остальных.
Как будто они, затаив дыхание, выжидают.
Глава семнадцатая
Джем мотает головой.
– Слушай, мне доводилось перевязывать порезы, но это? Я не могу. Я даже не знаю, с чего начать.
Странник пришел недавно, но в комнате уже установился такой плотный запах дыма и обожженной кожи, что его можно ложкой есть. Он снова в отчаянии показывает пальцем на Веспер.
Ее дыхание затруднено, тело покрыто сетью ран, и вся она – одна сплошная рана.
Там, где было возможно, одежду развязали или срезали. Но на теле осталось множество таких мест, где кожа и ткань слипаются, сплетаются полосой разнородных струпьев. Джем задерживает над ними руки, не желая предпринимать никаких действий, о которых может пожалеть позднее.
– Нам нужен доктор. Я сделаю, что смогу, но нам нужен доктор! Я один не справлюсь.
Посылают за Мазар и врачами с каким-либо опытом. Большинству из них хватает одного взгляда – и они уходят, не желая вешать на себя заранее безнадежного пациента.
В итоге Мазар и Джем решают, что лучше сделать хоть что-то, чем не делать ничего. Странник нависает над ними всеми, его янтарные глаза не в состоянии ни смотреть, ни отвести взгляда.
– Это бессмысленно, она слишком сильно обгорела, – заявляет Мазар. – Она не выживет.
Джем и Странник в ужасе смотрят на нее.
– Лучше сразу смириться.
Но они не смиряются, и вскоре Мазар, сняв перчатки, готовит те немногие инструменты, что у нее есть. Когда они приступают, Странника начинает шатать.
Джема это отвлекает.
– Стой там, ты мне мешаешь сосредоточиться!
– Погоди, – говорит Мазар. – У него кровь.
Странника это удивляет точно так же, как и их. Он глядит вниз и видит кровь, запекшуюся вокруг небольшой дырки в бедре. Разглядывая ее, он садится на пол.
Они продолжают работу, и это похоже на то, как если бы визажисты пытались вылечить почечную недостаточность. Атмосфера нагнетается. Мазар все чаще качает головой.
– Сир Самаэль! – выпаливает Джем. – Где сир Самаэль?