– Согласен.
– Кроме того, он, похоже, из тех людей, которым что ни дай – все сломают. Это пустая трата времени, если интересно мое мнение.
Самаэль кротко кивает. Он знает, что она все равно в итоге сделает так, как он попросит.
– Можно, я хотя бы заменю руку?
– Зачем? Кости почти не затронуты. Если перепрошьешь нервы в пальцах и заменишь жилы, то рука вновь сможет функционировать.
Нер фыркает.
– Частично.
– Да, пусть неидеально, но он предпочтет этот вариант.
– По крайней мере, найти кожу того же оттенка будет несложно.
– Кстати, не думаю, что он хочет другую кожу.
– Не испытывай судьбу. Хоть я и отношусь к тебе лучше, чем к большинству людей, но у всего есть свои пределы.
– Не переживай об оттенке, надень ему на руку синтетический рукав, да и дело с концом.
– Ладно, но выглядеть это будет хреново.
– Мне остаться и помочь?
Она одаривает его тяжелым взглядом.
– Нет, ты уже достаточно помог. – Две дополнительные конечности встают на место, возвращая ей равновесие, пока другие две начинают раскладывать инструменты, одновременно щелкая своими человеческими пальцами, вызывая ассистентов. – Я собираюсь использовать этот случай для практики, можешь пока погулять.
– Спасибо.
Он оставляет ее и перебирается в другую комнату, где Ищейка утешает Рилу, позволяя ей рассеянно гладить его клокастую шерсть. Все вокруг них полнится присутствием Первого, оно давит на Самаэля головной болью, которую сложно игнорировать.
Когда он заходит, Рила поднимает на него маленькие испуганные глаза:
– Он ведь…
– Он выживет. – Девочка опадает от облегчения, и Самаэль садится рядом. – А теперь расскажи мне, как так получилось, что я нашел тебя в небесном дворце?
– Дельта.
– Она тебя взяла с собой? – Рила потирает глаза и кивает. – Ты видела Веспер?
– Да.
– Живую?
Рила печально пожимает плечами.
– Она была сильно ранена?
Всхлип, кивок. Самаэль видит исходящее от девочки беспокойство.
– Что с ней случилось?
– Забрали.
– Кто?
Она хмурится, подыскивая слова, затем беспомощно пожимает плечами.
– Можешь показать мне воспоминания?
Рила не уверена, но Ищейка ободряюще гавкает, и она пытается сосредоточиться. Самаэль снимает перчатку и кладет палец под ее нижнюю губу, вдавливая ее в десны.
Он чувствует, как принимает форму воспоминание на краю ее сущности, открывается ему навстречу и зажмуривает глаза.
И сразу же оказывается вознагражден: он видит Бету, стоящего над телом Веспер. Он пытается взять Злость, но та противится, упорно отказываясь покидать ее сжатые пальцы.
На фоне он слышит плач: это Рила, но Бета к ней равнодушен. Он кладет руку на Злость, и хотя Самаэль не видит этого в ее памяти, он уверен, что меч и бессмертный вступают в контакт.
После паузы он наклоняется, поднимает Веспер вместе со Злостью и уносит их обеих.
Самаэль выходит из воспоминания.
– Не переживай, – говорит он. – Твоя мама все еще в небесном дворце. Я пойду и вытащу ее оттуда.
Битва давно окончена, но шторм продолжается, и нет ни единого намека на то, что он собирается утихнуть. Сражающиеся забыли вражду и теперь ютятся в убежищах. Несколько оставшихся имперских солдат прячутся во дворце Альфы, моля, чтобы кто-нибудь дал им хоть какое-то указание, но не получая его, а бойцы Горна отступают в Дивенбург и разделяют пайки, сидя за сверкающими стенами и лениво гадая, что их ждет дальше.
В самом Горне люди стекаются к куполу, но городской навес не в состоянии противостоять стихийному возмездию небес. Люди плотно кучкуются, касаясь друг друга руками, и душный воздух наполнен запахом пота. Используется каждый свободный дюйм, даже остатки крысолюдских туннелей превратились в дополнительные спальные помещения.
Инфернали Нового Горизонта вынуждены тесниться с представителями других фракций, и такая близость доставляет им дискомфорт. Те, кто покрупнее, втискиваются в ограниченное пространство и больше не шевелятся. Те, что поменьше, едва сдерживают свой восторг, пища и истекая слюной при виде такого количества людей в такой близости от их челюстей.
Но никто никого не кусает. Взаимное уважение добавляет им порядочности, а когда ее становится недостаточно, все решает близкое соседство, пресекающее любые покушения.
И таким образом союз, заключенный в Горне, продолжает существовать, даже несмотря на шторм. Царящая под куполом и в Дивенбурге тьма озаряется моментами благородства. Одна женщина предлагает другой разделить с ней пищу. Полукровка, лишенный больших пальцев, неторопливо кормит имперских пленников, а какой-то торговец из Вердигриса рассказывает такую грязную историю, что в итоге у одной из слушательниц начинает течь из носа напиток.
Слишком мало тут осталось достоинства; шторм продолжается уже довольно долго, и люди вынуждены удовлетворять свои физические потребности, как могут. По рядам передаются все еще теплые бутылки и приспособленные к новой цели шлемы, которые люди держат в перевернутом положении на расстоянии вытянутой руки. Но несмотря на это, несмотря на все, что происходит, между выжившими растет привязанность, слабый огонек во тьме, поддерживаемый их общей историей и все бо́льшим взаимным пониманием.
Встене открывается сфинктер, позволяя Самаэлю пройти в туннель. Это – внутренняя часть одной из костяных конечностей Дивенбурга, и по ней он сможет попасть прямиком во дворец Альфы, не промокнув от ливня. Пока что это самый безопасный и быстрый способ перемещения. Но Самаэлю все равно хотелось бы, чтобы были другие варианты.
Он забирается внутрь, и ему приходится вжать свои бронированные плечи. Раздается скользкий хлюпающий звук, с которым туннель подгоняет свою форму под его тело, и затем Самаэль распластывается внутри.
– Я готов, – произносит он и чувствует вокруг себя смещение сущности. Очевидно, Первый его услышал.
Сфинктер сжимается рядом с его пятками, запечатывая его внутри, и начинают работать мускулы: собираются, сокращаются и отправляют Самаэля вверх по туннелю под углом в сорок пять градусов. Толстая стена ткани и слоя костей защищают его от бушующей снаружи стихии, но он все равно приглушенно ее ощущает, ибо шторм обрушивается на конечности, отчего те раскачиваются из стороны в сторону.
Подобно застрявшей в горле косточке, Самаэля в несколько позывов выблевывает наверх, и он вылетает на гладкий жесткий пол.
Он оставил Ищейку с Рилой не только чтобы девочка не пошла за ним, но и чтобы пес за ней присматривал. Теперь он жалеет об этом решении, ибо ему не хватает нюха полупса – уж он-то бы мгновенно выследил цель.
Поднимаясь на ноги, он счищает с забрала слизь и оценивает ущерб. Холл потерпел незначительные повреждения, но все равно выглядит изумительно. Высокий потолок, рассчитанный на куда более высокорослые фигуры, чем у него, украшен серебром, и каждый узор на нем кропотливо отделан любящими руками.
От одного лишь взгляда на это великолепие он чувствует себя уродливее.
Он бредет по пустым коридорам, пытаясь отыскать признаки жизни. Во дворце велись ожесточенные бои, и никто до сих пор не расчистил проходы.
Периодически под ногами наклоняется пол, и он понимает, что Дивенбург стал якорем, удерживающим дворец даже от самых страшных ветров.
Из-за обломков поднимается одетая в броню имперского солдата женщина. В ее руках винтовка, но она направлена в сторону. Ее лицо знакомо, это одна из тех, кого переманила на их сторону Дельта.
Ее сущность восхищает Самаэля: она окружена неестественной формы широкими полосами – оставленными прикосновением Дельты следами. В пределах этих линий она может свободно думать и действовать, но забыть о них и переступить их – невыполнимая задача.
– Я на твоей стороне, – окликает она. – Меня зовут Мазар.
– Да, – отвечает он. – Почему ты еще здесь?
Она перепрыгивает через обломки и идет к нему, перебрасывая винтовку через плечо.
– Я бы с радостью ушла, поверь мне… но я лучше сдохну, чем полезу в одну из этих жопных труб.
Пару мгновений Самаэль не отвечает.
– Не думал о них в таком ключе.
Мазар смотрит на него, ничего не говоря.
– Я пришел, чтобы найти Веспер, ты знаешь, где она?
– Да. Я покажу, если хочешь, но должна предупредить: она у Семерых.
– Знаю.
– И все равно хочешь пойти?
– Я хочу помочь Веспер.
Она больше ничего не говорит и ведет его через дворец. Очевидно, что дорогу она не выучила, но по пути сделала отметки, маленькие стрелочки, смастерив их из обломков здания и фрагментов оружия.
– Здесь больше никого? – спрашивает Самаэль.
– Есть и другие, они прячутся от шторма, но грудятся там, – она машет рукой через плечо, – и вряд ли собираются выходить.
– Из-за шторма?
– Из-за своего провала.
Они продолжают идти по обычно охраняемым коридорам. Обезлюдев, они кажутся слишком широкими и пустыми.
Самаэль несколько раз открывает рот, прежде чем решается заговорить:
– Может, в это будет трудно поверить, но мне немного знакомо то, что ты сейчас чувствуешь.
Мазар оборачивается, но не отвечает.
– Однажды я пытался помочь кое-кому из Империи, но она умирала и не приняла помощи. Ее душа была разорвана, я видел, как она утекала из тела. Когда мы встретились, она была в очень тяжелом состоянии. – Он замолкает. Если бы он еще нуждался в воздухе, он бы сейчас вздохнул. – Она сказала, что лучше умрет, чем позволит мне к ней подойти.
– Что с ней случилось?
– Умерла.
– И как это касается меня? Ты хочешь сказать, что я тоже умираю?
– Нет. Нет, я не… Прости, я не знаток в этих вещах. Я вспомнил эту историю, потому что тогда был последний раз, когда я пытался помочь имперцу. Надеюсь, теперь у меня получится лучше. Но ты не такая, как она. Ты не больна и не умираешь. Это другая ситуация. Я просто хочу, чтобы ты знала – я понимаю.
Они доходят до перекрестка. На полу лежит забытая латная перчатка, похожая на издыхающего краба: ее пальцы загнуты к ладони. Один палец выпрямлен. Мазар смотрит на нее, затем следует согласно указанию, сворачивая налево.