– Говоришь, понимаешь? – спрашивает она. – Докажи.
– Много лет назад я был простым рыбаком из Шестикружья. Но однажды меня нашел командир рыцарей Нефрита и Пепла и передал мне своей сущности, превратив вот в это. Ему нужны были мои умения, и, чтобы их получить, он навязал мне свою волю. Я оставался собой. Мысли принадлежали мне, но теперь у меня были и его мысли. Не знаю, как это объяснить… но когда я посмотрел на тебя и увидел, что сделала Дельта, я не мог тебе не посочувствовать.
Мазар отвечает сквозь сжатые зубы:
– Пытаешься сказать, что мы с тобой одинаковы? Ты сравниваешь то, что сделал какой-то демон, с прикосновением Дельты из Семерых?
– Нет. Это не то же самое. То, что делают инфернали, гораздо сложнее. Мои желания слились с желаниями моего создателя, тогда как Дельта вложила в тебя Свои приказы, но обособила их. – Он поднимает руки, извиняясь. – Я тебя рассердил, а это не входило в мои намерения. Хоть мы и не одинаковы, по-моему, что-то общее в нас есть. Мы оба являемся жертвами.
– Что ты хочешь сказать?
– Только то, что я лучше других понимаю, каково тебе. Но я замолкаю. Похоже, мне вообще не стоило начинать разговор.
Они проходят еще немного, затем Мазар останавливается и качает головой, ругаясь под нос. Снова качает головой и отворачивается от Самаэля.
– Она как будто у меня в голове и следит за мной. Я должна заслужить Ее прощение, понимаешь? Это не прекращается. Мне оно необходимо! Неважно, что я делаю, Она здесь, и Она ждет, что я сделаю это еще лучше. Даже во сне! Ты говоришь, что я не умираю, но мне кажется, что это именно так.
Самаэль останавливается рядом.
– Я понимаю.
– Ага, может, и понимаешь. Но это не меняет ситуации.
– Нет.
Она снова тихо выругивается.
– Но я… я все равно рада, что смогла сказать это вслух.
– Да.
– Так что если после этого мы еще увидимся, может, было бы неплохо повторить.
Самаэль не отводит взгляда, его глаза полукровки рыщут в глубинах, скрытых за ее словами.
– Да, я буду этому рад.
Худшие из ветров не касаются дна лощины, а после битвы в земляных стенах появились новые пустоты, представляющие укрытие для тех, кто сможет туда протиснуться.
Козел – сможет, и он задом просачивается внутрь, как будто желая стать невидимым. Несмотря на то что он теперь в безопасности, он продолжает орать, в диком ужасе раскрыв глаза. И подобно маяку во тьме, его блеяние, разносясь в дымных завихрениях воздуха, привлекает кого-то еще.
Когда появляется коза, он закрывает рот. Насквозь промокшая, сдуваемая ветрами, она практически вкатывается в дыру вместе с ним.
Паника притягивает их друг к другу подобно магниту, и их тела тесно прижимаются, шеи соприкасаются, а подбородки покоятся на спинах друг друга.
Бешеное сердцебиение успокаивается, находя общий ритм. Когда устанавливается доверие и по телам распространяется тепло, они закрывают глаза, позволяя соседу полностью принять на себя вес головы.
Почему-то рев шторма теперь кажется не таким пугающим. Гром не стихает ни на минуту, сквозь закрытые веки вспышки молнии окрашиваются темно-оранжевым, но теперь они реже подпрыгивают и совсем не орут.
Несмотря на ярость стихий, козел и коза находят покой в безопасности своего мирного уголка.
Мазар останавливается перед большой круглой дверью. Они зашли далеко вглубь дворца и теперь находятся в центральной башне, посвященной Семерым и их последователям.
– Она здесь.
Самаэль ищет ручку или иной способ открыть дверь.
– Можешь ее открыть?
– Нет.
Он поднимает руку, собираясь постучать.
– Стой! – говорит Мазар. – Ты можешь Их разозлить.
Самаэль пытается засмеяться, но из горла выходит лишь хрип.
– Их злит само мое существование. – Кулак трижды соприкасается с дверью. – Ты не обязана ждать, – добавляет он.
Хоть и сделав шаг назад, она не уходит.
Самаэль ждет, пока утихнет эхо его стука, затем снова трижды стучит, а после паузы – еще раз.
Мазар отходит еще на шаг.
Внезапно дверь плавно отъезжает в сторону, открывая коридор и стоящую прямо перед ним Покорность. Как и всегда, она одета в свой идеально выглаженный плащ из перьев. Когда она их оглядывает, Мазар бросается на колени.
Самаэль – нет.
– Где Веспер?
– Внутри. Семеро решают ее судьбу.
– Отведи меня к ней.
Покорность ощетинивается.
– Не думай, что можешь указывать мне, отродье.
Он это обдумывает. Реакция его не столько удивляет, сколько огорчает. С одной стороны, он хочет оторвать ее лысую голову от безволосого тела. С другой – извратить ее сущность и бросить ее пред очи Семерых. Заставить ее почувствовать, что значит жить полукровкой, а затем посмотреть, сохранит ли она свое высокомерие.
Вместо этого он говорит:
– Вы сдались. Если ты не отдашь Веспер, то именно это отродье решит и твою судьбу, и судьбу Семерых.
Теперь очередь Покорности обдумывать его слова. Размышляет она недолго.
– Сюда, – говорит она.
Самаэль и Мазар следуют за ней, причем Мазар держится поодаль.
Они входят в просторную комнату, заполненную витринами, каждая из которых искусно окаймлена изящными буквами – величественная, прихотливо петляющая вязь приукрашивает безобразные исторические события. Некоторые витрины открыты и опустошены. Когда-то принадлежавшие создателю инструменты вытащили, отряхнули от пыли и задействовали вновь.
Звуки механизмов смолкли, и Самаэль видит пять крылатых фигур: они стоят изогнутой линией и изучают что-то, что ему не видно.
По одну сторону со скованными руками, прикованным слева мечом и намордником из черного железа на челюстях стоит Альфа из Семерых.
Самаэль не ощущает в нем почти никаких эмоций, ибо бессмертный все еще пребывает в глубоком потрясении. Когда оборачиваются остальные пятеро, Покорность почтительно склоняет голову.
Он ощущает на себе их взгляд, затем – их отвращение, бьющее по нему волной. Четыре меча смотрят на него, им не терпится поскорее покинуть ножны, а пятый безразлично покоится в руках у Дельты.
Бета замечает Мазар и подзывает ее. Как и его брат Эпсилон и его сестры, бессмертный, кажется, волнуется и сгорает от нетерпения. Он начинает говорить, и вскоре к нему присоединяются остальные:
– Подойди и стань свидетелем…
– Свидетелем того, что мы выковали…
– Выковали из железа, дабы удержать гнев…
– Гнев, который принес столько боли…
– Боли, которую мы причинили, и о которой ныне сожалеем…
Они указывают на Альфу, и он отшатывается.
– Теперь он будет слушать…
– Будет слушать, а мы обещаем…
– Обещаем измениться…
– Измениться к лучшему…
– К лучшему, ибо пребываем мы в равновесии.
Они расступаются, позволяя Самаэлю увидеть стоящую за ними фигуру. Обнаженная статуя, с головы до ног переливающаяся серебром, непривычная, но при этом до странности знакомая – Веспер. На ее новой коже все еще видны старые шрамы, но более приглушенно, затененными насечками в металле. В руке у нее Злость.
Она меньше, да и крыльев у нее нет, но, несмотря на это, между Веспер и остальными из Семерых царит очевидное сходство, и Самаэль не может этого не заметить.
– Долго мы ждали…
– Ждали и наблюдали…
– Наблюдали, а не действовали…
– Действовали, но не помогали…
– Не помогали нашим людям, нашему миру…
На этот раз пять пальцев указывают на Веспер.
– Впервые мы создали…
– Создали и исцелили…
– Исцелили тело Веспер и Дельты меч…
– Меч и тело восстановлены…
– Восстановлены в форме и количестве.
Пять рук раскрываются, пять ликов светятся счастьем.
– Два фрагмента соединились…
– Соединились в один…
– Один присоединится к шести…
– К шести, что станут Семью…
– Семью, как и было предначертано.
Открывается глаз на мече, открывает глаза Веспер. Самаэль чувствует ее уставшую улыбку прежде, чем видит ее лицо. Она поднимает свободную руку и машет ему:
– Привет.
Глава двадцать пятая
В один день шторм прекращается. Стихают ветра, расходятся облака, покидая покрытое синяками небо, и на месте двух солнц теперь сияют три, золотое и два красных – одно побольше, другое поменьше.
Веспер возвращается в Горн на небесном корабле. Путешествие выходит коротким. Веспер бы хотелось, чтобы оно продолжалось хоть еще немного.
– Как ты? – спрашивает Самаэль.
– Мне будет не хватать волос, – отвечает она, и он весело хрипит. – Честно? Не знаю. – Она поднимает серебристую руку и рассматривает ее на свет. – Эта рука теперь выглядит как не моя. Но вообще, я ведь еще не рассмотрела как следует… да? Это верное слово? Короче, я не ощущала себя собой с тех пор, как меня сожгли. – Она замолкает и смотрит на него. – Думаю, это займет какое-то время.
– Станет легче, – говорит он. – И, если это поможет, могу одолжить тебе свои волосы.
Она обвивает руками его шею, не обращая внимания на звон, с которым ее кожа касается его брони.
– Я люблю тебя, Самаэль.
Небесный корабль касается земли, и она направляется к люку. Несмотря на то что ей они не нужны, она носит ботинки, точно так же, как одежду. Все это притворство необходимо, чтобы помочь ее людям и ей самой адаптироваться к ее новому состоянию.
Они собрались снаружи, чтобы ее поприветствовать. Странная смесь. Даже один мимолетный взгляд на толпу уже говорит о многом. Слишком мало лиц из Западной Расщелины, да и Тысяча Гвоздей уже не соответствуют этому имени. На многих выживших видны отметины, оставленные горем, потерями и ранами, но ее меч показывает ей и иное – тут и там проклевываются крупицы надежды, и она видит расходящееся волной благоговение от ее появления.
Она ловит в толпе взгляд Джема и твердо решает поговорить с ним как можно скорее.
Когда она залезает на крыло небесного корабля, все затихают.
– Мы справились. Многих погибших нам предстоит оплакать и многие раны залечить, но мы справились. Битва окончена. Теперь перед нами самое сложное. – Она прерывается.