Канидами называли существ, похожих на собак, волков и койотов сразу. Вместо того чтобы возрождать каждый вид по отдельности, Док – точнее, доктор Ху Ной – вооружился исследованиями, которые были опубликованы в научных журналах Старой Земли незадолго до Ноля. В них утверждалось, что граница между этими видами пренебрежимо тонка. Эти животные свободно спариваются друг с другом и дают жизнеспособное потомство. Да, они имеют тенденцию сбиваться в стаи по размеру и внешнему сходству, из-за чего их и относят к отдельным видам. Но вдали от человеческих глаза, в меняющихся условиях обитания возникают самые разнообразные псокойоты, волкособаки или койволки. Койоты начинают охотиться в стаях, как волки, а волки становятся одиночками, как койоты. Бок о бок можно встретить как тех, кто способен загрызть человека, так и тех, кто его боится, в том числе одичавших домашних питомцев.
Ху Ною было сто двадцать лет. В молодости он вошел в группировку ученых, которые подняли бунт против течения, господствовавшего в «ТерРеФорме» на протяжении сотен лет. Отчасти с подачи этих «младотурок» сторонников старого подхода заклеймили консерваторами и обозвали «засыпанцами» (от ЗСП, или «зачем спешить, подождем»). Они исходили из того, что экосистемы Старой Земли складывались сотни миллионов лет, и их восстановление потребует скрупулезной, почти хирургической работы. Долго – ничего страшного, все равно жить в орбиталище безопаснее и комфортнее, чем на непредсказуемой поверхности ставшей чужой планеты. Человечество может тысячелетиями жить на орбите, понемногу восстанавливая экосистемы, пока не получится что-то, похожее на Старую Землю. Планету предлагалось сделать экологическим заповедником. Например, Африку, очертания которой, хоть и сильно покореженные Каменным Ливнем, были вполне узнаваемы, снова бы заселили жирафы и львы, выведенные из последовательностей нулей и единиц с той самой флешки, которую носила на шее Ева Мойра. Так же планировалось поступить и с другими материками.
Из того поколения «младотурок», которые разгромили движение «засыпанцев», в живых остался только Док. Сами себя они именовали «пробужденцами», то есть ПРБ – «пора за дело, быстро». Лойк Марков, глава этого направления и тоже выдающийся долгожитель, был наставником Дока. Как следует из фамилии (Маркусом звали бойфренда Евы Дины), Лойк был динайцем. При этом и Док, и большинство «пробужденцев» происходили из айвинцев, что добавляло их взглядам серьезности и убедительности – как оказалось, весьма важный фактор при продвижении какой-либо идеи. Они объединили усилия с философами из числа мойринцев, которые и раскритиковали позицию ЗСП. Мол, воссоздание симулякров вымерших биомов Старой Земли мало того, что займет неоправданно много времени, так еще и свидетельствует о чрезмерно сентиментальном отношении к природе. Человека и так с самого Каменного Ливня преследовало чувство вины за уничтоженную планету, сколько можно? Былого не вернуть. Даже если те экосистемы и поддаются восстановлению, тратить на это столько времени попросту нецелесообразно. Да ничего и не выйдет – хотя бы потому, что естественный отбор непредсказуем и не поддается контролю. Этот последний гвоздь в крышку гроба старой школы забил лично Док.
Впрочем, самым сильным орудием «пробужденцев» была не философия, а нетерпеливость – черта характера, в большей или меньшей степени присущая всем расам без исключения. По распространенности с ней мог сравниться, пожалуй, только дух соперничества; разве что у камилитов его не было. С такой мотивацией, конечно же, все стремились «побыстрее взяться за дело» и завершить проект «ТерРеФорм» не за несколько тысяч лет, а за несколько столетий.
Их победа в научно-философском споре, однако, привела к непредвиденным политическим последствиям. Внезапно у человечества появился повод для распрей: поверхность Новой Земли.
В начале сорок девятого века Лойк Марков опубликовал ряд трудов, где приводил расчеты, по которым поверхность Новой Земли будет пригодна для постоянного проживания людей уже к 5050 году. По меркам сторонников ЗСП, срок чересчур короткий, но все равно выходящий за пределы жизни отдельного человека, так что ученый совет, ответственный за планирование «ТерРеФорма», без колебаний утвердил эту дату в графике. Впоследствии ее даже сдвинули на 5005 год, юбилей высадки на Расщелине. Однако новые перспективы высвободили долго дремавшие политические силы, которые и привели в 4830 году к созданию двух лагерей. В одном из них главенствовали аидяне, которые сумели подмять под себя многих камилитов и джулиан. В 4855 году они установили пограничные блокпосты в Кирибати и Дакке, тем самым расколов кольцо надвое. В конце концов они даже придумали имя для своей «страны», ввиду чего то же самое пришлось сделать и обитателям остальной части кольца. Впрочем, в обиходе одних все равно называли «красными», а других – «синими».
Но проект «ТерРеФорм» продолжался. Ученые и лаборатории по обе стороны блокпостов проводили совместные исследования невзирая на границы. А двадцать три года спустя, буквально в тот же день, когда атмосфера Новой Земли стала пригодной для дыхания без искусственных приспособлений, началась Война-на-Камнях. Она шла и в космосе, но основные боевые действия велись на поверхности планеты, все еще голой и безжизненной. Закончилась война в 4895 году подписанием так называемого «Первого договора». Среди прочего, в нем были расписаны дальнейшие работы по «ТерРеФорму». Так была запущена программа Большого Засевания, благодаря которому Кэт-два сегодня утром имела удовольствие пролетать над деревьями. В последующие десятилетия в рамках плана по созданию готовых экосистем на поверхность стали выпускать все более и более крупных животных. В том числе канидов – кстати, именно они почудились Кэт-два спросонья. Говоря, что они «проходят эпи», Рис имел в виду эпигенетический сдвиг внутри вида.
Если бы неведомый Агент взорвал Луну двумя десятилетиями раньше, Ева Мойра ничего не знала бы об эпигенетике. Работы в этом направлении только-только начались. За первые несколько лет, проведенные на Облачном Ковчеге в хорошо оборудованной лаборатории внутри самых защищенных модулей «Иззи» и «Эндьюранса», Мойра порядком начиталась по теме. Ее, как и сверстников, учили: геном – это вся информация о строении и развитии организма, записанная в хромосомах, которые содержатся в ядре каждой клетки. Лишь незначительная часть ДНК имела четко выраженные функции – все остальное, казалось, не делало ничего и считалось «мусором». Однако в начале двадцать первого века это представление изменилось: более совершенные методы анализа показали, что почти весь так называемый мусор на самом деле играет важную роль в функционировании клеток, регулируя выраженность генов. Даже в простейших организмах, оказывается, множество генов либо подавлены, либо вовсе отключены подобными механизмами. Геномика обещала: познаешь геном – познаешь организм. На деле это не так, поскольку выяснилось, что фенотип (то есть, само существо со всеми особенностями внешности и поведения, которые наблюдает биолог) складывается не только из генотипа (цепочек ДНК), но также из бесчисленного множества нанорешений о запуске одних генов и отключении других, которые ежесекундно принимают регуляторы внутри клеток тела. Эти регуляторы делятся на несколько типов и в большинстве своем невообразимо сложны.
Не спутай Агент все карты, биологи Старой Земли остаток столетия посвятили бы каталогизации этих механизмов и расшифровке их функций, для чего и создавалась наука эпигенетика. Вместо этого в руках Евы Мойры и последующих поколений биологов, которых она вырастила, эпигенетика стала орудием. На Расщелине ученым были нужны все доступные инструменты, и они использовали их цинично, порой даже безжалостно, но все с одной целью: обеспечить выживание человечества. Создавая детей остальных шести ев, Мойра избегала эпигенетических методов. С другой стороны, она считала, что имеет полное право ставить эксперименты над собственным геномом. Поначалу все шло неудачно, и первые восемь беременностей закончились выкидышами. Но последняя и единственная дочь Мойры выжила. Мойра назвала ее Кантабриджией[9], и та положила начало расе, к которой принадлежит и Кэт-два.
Несколько тысяч лет спустя, когда «ТерРеФорм» запустил Большое Засевание, эпигенетику уже неплохо понимали и умели программировать изменения в ДНК вновь созданных видов, которых планировали выпускать на поверхность Новой Земли. Сторонники ПРБ выступали за использование эпигенетики на полную катушку. То есть, вместо того чтобы секвенировать и выводить новый подвид койота, приспособленный к определенной среде обитания, как того хотели «засыпанцы», «пробужденцы» предлагали вывести расу псовых вообще. Всего за несколько поколений они сами эволюционируют в привычных койотов, волков и собак – или же в нечто совсем незнакомое, как пойдет. Генетический код у них изначально будет одинаковый, а в зависимости от обстановки отдельные его части будут либо подавлены, либо, наоборот, активированы.
Также предполагалось, что человек никоим образом не будет прикладывать руку к конечному результату. Достаточно просто заселить Новую Землю и ждать, что получится. Если где-то экосистема не приживется, ничего страшного; придумают что-нибудь еще.
Проходили десятилетия, засевание Новой Земли шло полным ходом. Просчитать эпигенетические изменения невозможно, и, поскольку наблюдать за ними было некому, люди о них ничего не знали. Однако, когда кто-нибудь из экспедиционников все-таки натыкался на нечто новое и удивительное, говорили, что какие-то животные «проходят эпи». Такую формулировку не одобряли за ненаучность, но критиковать за это Риса Аляскова никому даже в голову не пришло.
Рис вывел на дисплей схему обитаемого кольца и приблизил белый сегмент. Предполагаемый маршрут эмки был обозначен ярко-зеленой дугой, апогей которой приходился на группку небольших орбиталищ к востоку от Гринвича. Первые орбиталища, которые возникли рядом с центральными, вроде Гринвича, Рио и прочих, были маленькими, потом строители вошли во вкус. Чем ближе к кладбищу, тем крупнее становились жилые зоны. Картинка приближалась, и на экране замелькал