Маркус кивнул.
– Твои ящики в относительной безопасности. Но будет еще безопасней, если мы укроем их внутри Амальтеи. Я уже разговаривал об этом с Диной. Она говорит, что можно пробить в астероиде полости и хранить там самое важное.
Наступила тишина – Дюб и Мойра обдумывали услышанное.
На определенном управленческом уровне предложенное Маркусом было самоочевидным. Естественно, внутри огромного металлического астероида безопасней всего.
На других уровнях все было не так просто.
Еще несколько дней назад – до Белых Небес, пока большинство еще было способно рассуждать здраво – судьба Амальтеи и Шахтерского поселка оставалась предметом горячих дискуссий. Что такое астероид – камень в тачке, от которого при первой возможности следует избавиться, или эгида, способная защитить все человечество целиком? Спор давно уже свелся к статистическим выкладкам. Для окончательного вывода попросту недоставало данных.
Предлагая Мойре переместить оборудование внутрь Амальтеи, Маркус, очевидно, выражал готовность следовать одному из вариантов.
Тому, к которому инстинктивно склонялся и сам Дюб. Только странно, что такой человек, как Маркус, принял решение до того, как закончены расчеты.
Может, он знает что-то, неизвестное Дюбу?
Мойра, впрочем, отреагировала раньше:
– А если придется «все бросить и бежать»?
Она имела в виду гамбит, который неоднократно обсуждался и даже разыгрывался на бумаге. Согласно ему, Амальтею отсоединяли от станции, а «Иззи», облегченная, но лишенная защиты, разгонялась, чтобы выйти на более высокую орбиту, где болидов меньше.
– Тогда мы просто перед этим перенесем все обратно в Узел Икс, – ответил Маркус. – Или в то место на «Иззи», где, как мы решим, будет безопасней всего.
Мойра испытующе уставилась на него. Маркус поднял руки в знак капитуляции:
– Я понимаю твое возражение. Но должен признать – я все больше и больше склоняюсь к тому, что «все бросать и бежать» мы не будем.
– Мои чувства насчет «чистороек» тебе тоже известны, – пожала плечами Мойра.
Речь шла о другом гамбите под названием «чистый рой», в котором всё – включая, надо полагать, и лабораторию Мойры – следовало распределить между каплями, которые затем вместе поднимутся на орбиту повыше. Люди и припасы будут далее перемещаться между каплями в рамках децентрализованной экономики, основанной на рыночных принципах.
– Послушай, – возразил Маркус, – теперь, когда внизу все мертвы и нам больше не нужно мириться со всяческой хренью, ты вскоре обнаружишь, что Ху и его команда не столь радикальны в своих взглядах, как вынужденно притворялись.
Речь шла о том, что Чжон Ху, основной теоретик роя и создатель «Параматрицы», по общему мнению относится к «чисторойкам».
Дюб кивнул. Ему все еще приходилось делать усилие, напоминая себе, что миллионы интернетовских комментаторов, яростно отстаивающих ту или иную стратегию, уже переместились в загробный мир.
– Тебе что-то известно, – вырвалось у него. Он тут же продолжил, поскольку ему пришла в голову новая мысль: – От Дины. Радио.
– Верно, – сказал Маркус. – «Имир» на подходе – и идет «горячо, высоко и тяжко»[6].
Произнося эти три слова, он пальцами изобразил в воздухе кавычки.
– То есть как? – удивилась Мойра. – Он же изо льда, как он может быть горячим?
– Он приближается на высокой скорости. Не то чтобы с этим нельзя было справиться. Однако… будет горячо, и поэтому весело.
– А «высоко»? – подсказал Дюб.
– Шон передал парамы, – ответил Маркус. – И похоже, что он сделал нам большую услугу. Пока это было сравнительно несложно, в L1 он сменил орбитальную плоскость.
– Значит, – предположил Дюб, – под «высоко» Шон имел в виду, что у «Имира» высокое орбитальное наклонение. Близко к нашему?
– Очень близко, – подтвердил Маркус. – Фактически кусок льда падает прямиком нам в руки.
– То есть, – хмыкнула Мойра, – Шон Пробст сбрасывает нам на голову комету – словно у нас сейчас других забот мало.
– Кусок кометы.
– И немаленький, раз уж он назвал его «тяжким», – предположил Дюб.
– Число он передал очень внушительное. – Маркус нагнулся поближе к Дюбу и посмотрел ему прямо в глаза.
– Ого, – изумился Дюб. – Его что, хватит на «долгую поездку»?
– Если мы сможем подвести «Имир» к «Иззи» – да, хватит, – кивнул Маркус. – Этого будет более чем достаточно.
«Долгая поездка» была третьим возможным вариантом. Речь шла о том, чтобы вывести на более высокую орбиту всю «Иззи» целиком, включая Амальтею. Это считалось трудноисполнимым, учитывая расход топлива. И даже не просто трудноисполнимым, а физически невозможным – если только не вернется «Имир». Потеряв уже всякую надежду на Шона, сторонники этого варианта в последнее время перешли к обсуждению урезанных версий, как то: пустить часть Амальтеи на постройку противометеоритных щитов, а основную массу все-таки сбросить.
– И на смену плоскости тоже? – не унимался Дюб.
Губы Маркуса тронула легкая улыбка. Он прекрасно знал, что у Дюба в голове. Тот никак не мог забыть про Расщелину и уже успел показать фото своего любимого куска Луны самому Маркусу, Конраду, Ульрике, Айви и еще кое-кому из тех, кто, насколько можно судить, осуществлял сейчас неформальное руководство Ковчегом.
– Во избежание недоразумений, – сказал Маркус. – Говоря о «долгой поездке», я имею в виду полную программу. Мы забираем с собой всю Амальтею целиком. Поднимаемся до лунной орбиты. Меняем плоскость. Переходим на круговую орбиту. И в конце концов высаживаемся в Расщелине.
– И воды «Имира» для этого хватит?
– Да, – ответил Маркус, – при условии, что нам удастся установить над ним контроль и привести к «Иззи».
– Этим разве не Шон занимается?
– Уже нет, – ответил Маркус. – Информация, которой я сейчас с вами поделился, содержалась в последней радиограмме Шона, и больше уже не будет.
Дюб и Мойра уставились на него.
– Здоровье экипажа «Имира» было подорвано, и довольно давно, – объяснил Маркус. – Шон умер последним из членов экспедиции.
– Ты хочешь сказать, «Имир» – корабль-призрак? – переспросил Дюб.
– Да.
– А дистанционный контроль невозможен? – поинтересовалась Мойра.
– К сожалению, морзянка Дины здесь не годится, – ответил Маркус.
– Значит, кому-то придется…
– Кому-то придется лететь к долбаной ледышке, – перебил ее Маркус, – высадиться на нее, войти в «Имир», запустить ядерный реактор и выполнить серию маневров, чтобы сблизиться с «Иззи».
– И кто… – начал было Дюб, но заткнулся, когда Маркус неловко указал пальцем на себя. Случайно или нет, это походило на пантомиму самоубийства из револьвера.
Маркус продолжил:
– С завтрашнего дня я объявляю Айви командиром «Иззи» и Облачного Ковчега. Сам я соберу экипаж, который отправится к «Имиру» на борту ЦМА. Мы высадимся на борт «Имира», установим контроль над его системами и доставим груз к «Иззи» на ручном управлении. Затем мы используем оставшийся лед, чтобы поднять орбиту «Иззи», и вместе с Амальтеей отправимся в «долгую поездку».
– Это… весьма существенные новости, – произнесла Мойра. – Кто еще об этом знает? И когда ты собираешься объявить остальным?
– Я сам только что решил, – вздохнул Маркус. – Послушайте, выбора нет. Мне всегда казалось, что и «бросить все и бежать», и «чистый рой» – варианты слишком рискованные. Случившееся с ГАЧ это только подчеркнуло. Остается лишь «долгая поездка». Она действительно будет долгой – что-то около двух лет. Зато все это время самые важные ресурсы будут надежно укрыты Амальтеей. Я сейчас имею в виду тебя, Мойра, и твое оборудование. Ресурсы Шахтерского поселка, которые потребуются, чтобы обезопасить генетическую лабораторию, в твоем полном распоряжении.
– Хорошо, – сказала Мойра, – я поговорю с Диной.
– Поговори с тем, кого она оставит вместо себя, – поправил ее Маркус. – Дина отправляется со мной в экспедицию. Она мне нужна, чтобы управлять распроклятыми роботами.
– А я чем могу помочь? – спросил Дюб. Он заподозрил, что Маркус сейчас и его рекрутирует, и испытывал сейчас одновременно испуг и крайнее возбуждение.
– Разберись, как нам достичь цели, – сказал Маркус после непродолжительного раздумья. – Проложи курс до Расщелины.
– Хорошо, – ответил Дюб, – будет сделано.
Маленький мальчик у него внутри испытал жесточайшее разочарование, узнав, что приключение пройдет без него. Дюбу пришлось напомнить себе, что он уже участник величайшего приключения в истории и что до сих пор в этом приключении было мало радостного.
В любых мало-мальски серьезных разговорах о космических путешествиях неизбежно фигурирует термин дельта-вэ, означающий увеличение или уменьшение скорости космического аппарата на определенном этапе полета. В общепринятой математической нотации записываемая треугольничком греческая буква дельта означает «изменение определенной величины», а латинское «вэ», как всем известно со школьной скамьи, обозначает скорость. Когда инженеры зачитывают вслух свои формулы, звучит именно дельта-вэ.
Скорость измеряется в метрах в секунду, соответственно, и дельта-вэ – тоже. По стандартам того, что Маркус теперь называл Старой Землей, в космических дискуссиях швыряются довольно серьезными значениями дельты-вэ. К примеру, скорость звука составляет триста с чем-то метров в секунду, что для большинства жителей бывшей Земли означало «охрененно быстро». Однако те, кто планировал космические полеты, на подобные цифры и внимания-то почти не обращали.
Достаточно характерной дельтой-вэ была скорость, которую требовалось придать аппарату с пусковой площадки на Старой Земле, чтобы он вышел примерно на ту же орбиту, что и «Иззи». Она составляла около 7660 метров в секунду, то есть в двадцать два раза больше скорости звука. Для объекта, движущегося сквозь атмосферу, величина абсолютно недостижимая. Однако стоило выйти за ее пределы в космический вакуум, все становилось п