Запуск отработал штатно. Высота перигея «Имира» поднялась настолько, что атмосфера для него отныне угрозы не представляет. Но корабль продолжал вращаться, пусть и медленно. А Слава все еще бродил снаружи с «хватами» на ногах.
Слава вышел в космос через шлюз «Нового Кэйрда» – этого корабля у них больше не было. Ресурсы его скафандра были на исходе. Ему нужно было попасть в командный модуль, прежде чем кончится воздух. Это можно было сделать через другой шлюз, встроенный в «нос» погруженного в лед командного модуля рядом со стыковочным узлом. Пройдя через шлюз, Слава оказался бы на верхнем этаже командного модуля и смог бы дышать тем же воздухом, что и остальные. Однако он принял меры предосторожности, сперва обследовав себя «инспектром», и обнаружил, что от нескольких участков скафандра исходит сильная радиация, в первом приближении – от тех, которыми он касался поверхности осколка.
– Меня это беспокоило с самого начала, – сказал Дзиро, – но сделать тут было нечего.
– Что именно тебя беспокоило? – спросила Дина. – Я думала, поверхность относительно чистая.
– Была чистой, – поправил ее Дзиро, – до запуска в перигее. Мы шли соплом вперед. Часть пара сдуло обратно ветром, поскольку мы в этот момент проходили через атмосферу. Он прилип к поверхности и замерз. Теперь радиоактивные частицы от неисправного стержня разбросаны по всему «Имиру». И некоторые попали Славе на скафандр.
– Он должен срочно его снять!
– Большую часть бета-излучения скафандр блокирует, – пожал плечами Дзиро.
– Я имела в виду – снять, пока не кончился кислород.
– Верно.
– Для этого он должен войти внутрь.
– Тоже верно.
– И он принесет с собой радиацию.
– Ей потребуется несколько недель, чтобы нас убить. К тому времени мы успеем завершить миссию. Если, конечно, справимся.
В конце концов они придумали способ, при котором умирать было необязательно. Лестничный проем, который вел с верхнего этажа, заклеили пластиком. Перед этим отнесли на верхний этаж достаточно пищи, воды и туалетных принадлежностей, а также спальный мешок и прочее, что могло понадобиться Вячеславу. Слава прошел через шлюз, когда у него оставалось всего несколько минут, и, выбравшись из скафандра, сразу сунул его обратно в шлюзовую камеру, которая должна была блокировать большую часть беты. Затем полностью разделся и несколько раз обтерся с ног до головы влажными салфетками, которые вместе с одеждой тоже забросил в шлюзовую камеру и захлопнул люк.
Потом его вырвало.
Верхний этаж командного модуля вместе со Славой, который там находится, считался теперь зараженной зоной, но им туда и не было нужно. Дзиро и Дине предстояло оставаться на нижних этажах, которые от Вячеслава и от заражения отделяет кусок пластика, пока они не достигнут «Иззи» или не умрут. Все этажи были связаны между собой единой системой вентиляции, но в ней имелся комплект фильтров, которые, как они надеялись, задержат плавающие в воздухе радиоактивные частицы.
Обеспечив все это, они выключили свет и легли спать. Дина проспала свой будильник и когда наконец проснулась, обнаружила, что вырубалась на двенадцать часов.
Ее первой мыслью было – а где Маркус? Потом она резко вспомнила, что его нет. Словно ей дали звонкую пощечину. Дальше пришла скорбь. А следом – сильный страх, такого она вообще почти не чувствовала с самого Ноля. Не внезапный испуг, какой бывает во время рискованных приключений вроде полета через перигей, и не холодный интеллектуальный ужас, не покидающий их с тех пор, как Дюб предсказал Каменный Ливень. Нет, это была клиническая паника, родная сестра депрессии. Такую может испытывать ребенок, которому сказали, что он осиротел. Не столько даже ребенок – скорее подросток, старший из детей, который теперь отвечает за них всех. Маркуса больше нет. Ношу, которую он взвалил на себя, предстоит нести остальным. И многие из тех, кому она достанется – вероятней всего, именно те, кто с наибольшим удовольствием занял бы место Маркуса, – начнут совершать ошибки. Как бы Дина ни страдала оттого, что больше не увидит Маркуса и не окажется в его объятиях, свернуться в позу эмбриона ей хотелось сейчас потому, что она знала – ношу теперь нести ей. Ей, Айви, Дюбу и другим, кому можно доверять.
Она «поднялась» в кают-компанию. Дзиро, как обычно, задумался над загадочными графиками на экране своего компьютера, их крошечные отражения можно было разглядеть в его бифокальных очках. За год, который Дзиро провел в космосе, у него поменялись диоптрии, так что он стал первым клиентом автомата по шлифовке оптических стекол, который прислали на «Иззи» с Земли. Без этого автомата значительная часть населения Облачного Ковчега постепенно утратила бы работоспособность по мере того, как их очки разобьются или развалятся от старости. Автомат был армейский и потому производил очки одного-единственного стиля. Через несколько лет все очкарики будут носить именно такие. Любопытно, сколько десятилетий – или веков – пройдет до того, когда население вырастет, а экономика разовьется настолько, что магазины оптики снова начнут предлагать оправы различных фасонов?
Дзиро посмотрел на нее сквозь смутные отражения.
– Решил дать тебе выспаться. Насколько я могу судить, роботы в порядке. Тебе все равно нечего делать, пока я не закончу расчеты.
– И что тогда?
– Надо будет погасить остатки вращения, – ответил Дзиро, – а потом выполнять оставшиеся для торможения запуски.
В этой части для Дины все было ясно. «Имир» перешел на безопасную орбиту, в ближайшее время упасть ему не грозит. Но летит он по-прежнему слишком быстро и слишком высоко. Нужно выполнить заключительные пункты первоначального плана, то есть один или два запуска на торможение при проходе через перигей, чтобы «Имир» замедлился для сближения с «Иззи». Для этого нужно снова развернуть его соплом вперед и оставить в этом положении.
– А как сильно повреждены…
– Уничтожены, – сразу ответил Дзиро. – Осталось только два.
Оба говорили про вмороженные в лед маневровые комплексы, которыми в нормальных обстоятельствах развернули бы осколок.
– Но тут ничего не поделать. Так было нужно, – сразу добавил Дзиро, словно беспокоясь, что Дина услышит в его словах критику решения, принятого погибшим командиром.
– Может быть, попросить еще у…
Дзиро кивнул.
– Они могли бы снарядить ЦМА, который отправится к нам и поможет решить проблему. Если мой план не сработает. Однако наша радиосвязь потеряна вместе с «Новым Кэйрдом», так что сами мы об этом попросить не сможем.
– А какой у тебя план?
– Твои роботы могли бы изменить форму колокола, – Дзиро вытянул к потолку ладонь, раскрытую, словно плоская лопасть, потом слегка согнул пальцы, придав ей иные очертания. – Сделать его асимметричным.
– Вроде скошенного сопла?
– Совершенно верно. Когда мы запустим главный двигатель, он даст нам тангенциальный импульс. При правильном направлении скоса мы получим огромное количество контроля.
– Может быть, даже слишком много, – возразила Дина. – Нас станет вращать в обратную сторону.
– Не все сразу, – сказал Дзиро. – Скашиваем сопло, проводим небольшую коррекцию, скашиваем в другую сторону, гасим вращение. Скорее всего, потребуется несколько попыток. Но это возможно. Я уже все промоделировал.
Дина заняла место перед триптихом из плоских экранов и принялась открывать окна, проверяя, чем там занят ее зверинец. Кто-то из роботов загорал снаружи, подзаряжаясь, кто-то подпитывался от реакторов, кто-то добывал топливо для следующего запуска, кто-то трудился над соплом. Последней группой, большей частью состоящей из «вьев», управляла программа контроля формы сопла. До сих пор асимметрия сопла, направляющая импульс под углом, была нежелательной проблемой, а не полезным конструктивным изменением. Дзиро отправил Дине схемы, изображавшие желаемую форму. Как ни удивительно, изменения требовались совсем незначительные. Двигатель настолько мощный, что даже слабая тангенциальная составляющая импульса способна на многое.
– Сколько до перигея? – спросила она.
– Мы только что его прошли. Следующий примерно через восемь часов.
Важнейшей обязанностью командующего Облачным Ковчегом – настолько важной, что Маркус, передавая бразды правления Айви, даже отступил от собственных принципов, назвав ее «священной» – было постоянное наблюдение за Прогнозом болидов: потоком информации, синтезированной на основе данных радаров дальнего наблюдения и оптических телескопов «Иззи». Организацией Прогноза и поддержкой оборудования, поставлявшего для него данные, занималось непропорционально большое количество регуляров. Поток данных был непрерывным, поэтому для того, чтобы кто-то вроде Маркуса или Айви мог им воспользоваться, его делили на отдельные рапорты, которые они видели на экране через регулярные промежутки времени. В конце каждой смены, в точка-ноль, точка-восемь и точка-шестнадцать, появлялся Восьмичасовой прогноз болидов. Один из них Айви читала, проснувшись, другой – в середине рабочего дня, и третий – перед сном. В каждом содержались все известные данные о болидах, которые могли оказаться поблизости в ближайшие восемь часов, а также маневры, рекомендуемые Облачному Ковчегу, чтобы уклониться от столкновения. Как правило, для этого требовалось несколько небольших запусков двигателей в сутки. По умолчанию использовался режим «всегда да», означавший, что требуемый маневр будет в автоматическом режиме распространен «Параматрицей» по всему рою, а затем выполнен, если только командующий его не отменит. Отмена требовалась в единственном случае – если угрожали два камня одновременно и между ними приходилось выбирать. За время Каменного Ливня такое случилось дважды, однако еще до того ситуацию добрую сотню раз отработали в моделях и на учениях. Основной задачей было не загнать никого в угол.
За восемь часов до его появления можно обнаружить только довольно крупный болид. Мелкие появлялись постоянно, радары обнаруживали их за несколько минут, а то и секунд, до возможного столкновения. Соответственно, в конце каждого часа система генерировала рапорты поменьше, в них перечислялись все заслуживающие внимания камни, выявленные за последние шестьдесят минут. Туда попадало почти все, так что командующий – или выполняющий соответствующие функции, пока командующий спит – мог выполнять свои обязанности, касающиеся Прогноза болидов, просто бросая кажды