Закончив процедуру, он надел на руку Хёнсу бандаж.
«Несколько дней походите так. Рука должна быть направлена вверх, только тогда отёк спадет».
Хёнсу получил лекарства и вышел из медпункта. Стоя у входа, он закурил. Его взгляд был направлен на дорогу, но он видел только одного мужчину. Мужчину, который каждую ночь с ботинками под мышкой идёт по дороге за забором. Мужчину, который с моста водонапорной башни бросает обувь в озеро. В первую ночь он бросил тапочки, во вторую – туфли Ынчжу, а вчера – кроссовки Сынхвана. Страшный вопрос возник в голове. Чья обувь будет сброшена сегодня? Он не мог понять, по какому принципу выбирает обувь. Он знал только одно: есть обувь, которую нужно обязательно защитить от этого мужчины.
Прошлой весной Совон принёс домой грамоту, вручённую ему за победу на конкурсе по математике. Хёнсу по своей «секретной» карточке купил кроссовки «Найк». Совон не успел даже их померить. Ынчжу сразу их отняла.
«Размер маленький. Завтра я поменяю».
Хёнсу с недоумением сказал: «Они не маленькие. Я купил на размер больше».
Ынчжу положила обувь обратно в коробку и сказала:
«Ты знаешь, как быстро у Совона растёт нога? А к тому же на эти деньги можно купить пять пар другой обуви».
Совон, готовый вот-вот расплакаться, посмотрел на отца. Хёнсу только тогда понял, чего хочет Ынчжу. И он закричал: «Отдай ему кроссовки!»
«Вечно ты создаёшь проблемы. Как можно покупать ребёнку кроссовки, которые стоят больше ста тысяч вон? Если привыкнет к такому, то будет требовать всё дороже и дороже».
Хёнсу отнял у Ынчжу кроссовки и, чтобы она ничего с ними не сделала, выхватил из кармана ручку и написал внутри имя «Совон».
Но на этот раз написанное на изнанке ботинок имя не поможет. Надо спрятать кроссовки. Однако спрятать их некуда, потому что мужчина из сна смотрит на мир его глазами. Он может сказать Совону, чтобы он сам их убрал куда-нибудь подальше. И попросить ни за что их мне не показывать, даже если я переверну всю квартиру вверх дном, пытаясь их найти.
Хёнсу ногой потушил окурок. Его охватило отчаяние, ещё более страшное, чем головокружение.
Закон мартини
4
Накануне похорон той девочки я весь день был вне себя от волнения. Я помню, что шестой урок был таким занудным, скучнее, чем молчание матери. Я также помню, что каждую перемену стоял у доски объявлений и смотрел на фото девочки с объявления о пропаже. Возможно, тогда я сказал про себя: «Ты не переживай за друга, я буду о нём заботиться».
После уроков я вернулся домой, мамы не было. На двери холодильника была записка: «Я ушла в сельскохозяйственный банк в городе. Помой руки, сделай домашнее задание. Еда на кухне в шкафчике».
«Я закончил домашнее задание, схожу проведать Сынхвана» – также написав записку, я прикрепил её магнитиком. Я был уверен, что, если мама проверит, позвонив Сынхвану, точно ли я пошёл к нему, то он ей это подтвердит. Тем более что именно он помог мне ходить навещать О́ни. Он также показал мне маленькую калитку для собак и дорогу за забором. Ещё он купил мне средство от комаров, действие которого длится аж целых семь часов.
Я достал из портфеля книги, положил туда пакетик с кормом, средство от комаров, еду и перекусы от мамы. Наполненный ранец я надел на плечи и выбрался во двор через окно.
Окно девочки всегда было слегка приоткрыто. На нём была сетка от москитов, но она не мешала заглянуть в комнату. Поэтому при каждой возможности я туда заглядывал. В тот день я также остановился у её окна и посмотрел внутрь. Я сразу увидел её фотографию. Большие чёрные глаза смотрели на меня. Они словно упрекали меня и обижались, что каждую ночь я игнорирую её, когда она зовёт меня, и что я прячусь за занавесками и не иду.
Я отвернулся и отошёл от окна, хотя мне хотелось задержаться у него подольше, но что-то неприятное будто толкало меня в спину. Словно кто-то вот-вот меня схватит. Стоя у окна девочки, я всё время это ощущал.
Проход для собак я нашёл сразу, как и все другие ориентиры. Вход к озеру номер один, водонапорная башня, причал, место, где заканчивается дорога, выход на тропинку к ферме «Серён», ольховый лес, заброшенный дом на ферме, дерево со свисающими вниз плодами хурмы размером с грецкие орехи. Затем закрытый загон – это уже пункт назначения. Когда я открыл настежь дверь, солнечный свет наполнил помещение, и я увидел бетонный проход. По обеим его сторонам был проложен деревянный настил. Сливная канава для навоза была прикрыта доской. Проход был отгорожен заграждением из металлических ржавых прутьев. Не оглядываясь, я направился прямо внутрь. Сынхван сказал, что в самом углу деревянный пол провалился и там дырка. В ней и находится убежище О́ни.
«О́ни, О́ни», – подойдя к яме, шёпотом позвал я. Мне очень хотелось перепрыгнуть через ограду, но я сдержался: кот мог испугаться и убежать. Я вскрыл пакет с кормом и потихоньку положил его внутри за оградой и стал ждать. Долго ждать не пришлось, О́ни показался из своего убежища – ещё и минуты не прошло. Сынхван сказал, что О́ни – это «собакокот». Выглядит он как рысь, а по характеру дворняга. Если относиться к нему по-доброму, то он без всяких опасений совершенно расположится к тебе. Иногда он даже может пойти с тобой погулять. После того как О́ни съел корм, он потёрся подбородком о железные прутья. Я истолковал это как сигнал, что могу зайти к нему в гости.
Убежище О́ни выглядело именно так, как мне описал Сынхван. Оно было достаточно просторным и надёжным, так что мы с О́ни поместились в нём вместе безо всяких проблем. Единственное, о чём не рассказал мне Сынхван, так это о розовом пледе. В уголке пледа было вышито имя, от которого забилось сердце, – О Серён.
Я намазался средством от комаров и прислонился спиной к ящику. Я особо не обращал внимания на вонь, которая шла отовсюду, и на жаркую погоду. С одной стороны, я был слегка взволнован, с другой – было очень уютно. Я почувствовал, будто я сейчас в комнате Серён. От этого приятного ощущения я начал дремать. Через некоторое время во сне я проник в её комнату.
Она лежала на кровати на спине. Длинные распущенные волосы, белые щёки, длинные ноги. Голая, только в одних трусиках. Именно так она выглядела каждую ночь, когда звала меня, спрятавшись за кипарисом. Разве что сейчас у неё были закрыты глаза, и руки вытянуты вдоль туловища. Забравшись на стол, я присел на корточки и стал на неё смотреть. Я смотрел на неё долго-долго, не моргая. До тех пор, пока чья-то рука не встряхнула меня во сне.
Открыв глаза, я сразу увидел мужчину, сидящего на полу. Это был её папа. Я испугался и почувствовал неловкость. С другой стороны, я насторожился, у меня появилось к нему враждебное чувство, как при первой нашей встрече. Как он сюда пришёл?
О́ни, который спал на моих коленях, уже не было. Похоже, он сразу спрятался, как только появился папа Серён. Это означало, что О́ни не любит этого человека.
«Что ты тут делаешь?» – спросил папа Серён.
Я поднялся с пола и встал перед ним.
«Это же не ваш лесопарк. Зачем спрашиваете?»
«Это кошачий дом моей дочери».
Он посмотрел на мой портфель, лежащий в деревянном ящике, и улыбнулся.
«Ты пришёл сюда даже с вещами. О́ни и тебя пригласил?»
Я почувствовал, что ошибся, так как подумал, что он сейчас меня ударит, а он просто протянул руку, чтобы пожать её. Я немного помедлил, думая, ответить тем же или молча наблюдать за ним.
«А вы какими судьбами оказались здесь?»
«Я прихожу сюда, потому что меня иногда приглашает О́ни».
Он встал.
«Однако я даже представить себе не мог, что ты валяешься на пледе моей дочери».
Улыбка слетела с его губ. Выражение лица стало таким же, каким было тогда в лесопарке, когда я впервые с ним столкнулся. Ну, конечно, я не ошибся. Все-таки он придирается ко мне. Я сунул руки в карманы брюк, поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. Он сказал то, чего я не ожидал.
«Ты знаешь, что завтра будут похороны моей Серён?»
Я знал об этом, но ничего не ответил.
«Завтра в десять утра на причале мы поднимем душу Серён из озера».
Я не совсем понял, поэтому промолчал.
«Я приглашаю тебя, потому что благодарен тебе за заботу о её друге. Тем более что после похорон ты больше не увидишь комнату моей дочери, я её запру».
Я почувствовал, что весь покраснел, и сразу вспомнил неприятное ощущение, которое появлялось каждый раз, когда я стоял у её окна. И я тут же предположил, что он наверняка наблюдал за мной со стороны леса. Я надел ранец и перебрался через ограду. Я шёл по проходу, изо всех сил стараясь не бежать. Когда я дошёл до входа, раздался его голос.
«Ты придёшь?»
Я немного поколебался, прежде чем оглянулся.
«Я хотел бы, чтобы об этом знали только мы с тобой».
Я принял его приглашение. Даже Сынхвану не стал говорить. Тогда я думал, что всё это произошло по воле случая. Однако сейчас, прочитав роман Сынхвана, я понял, что всё было спланировано О Ёнчжэ. Он испытывал моего отца, используя свою погибшую дочь и меня. Однако мне до сих пор непонятно, для чего он это делал. То ли просто хотел помучить моего отца, то ли это было чем-то вроде плацдарма для последующих действий.
У меня возникло ещё очень много вопросов. О чём беседовали следователи с мамой, когда приходили к нам домой? О каких «двух вещах» О Ёнчжэ попросил разузнать своих пособников? Какой злой дух вставал между колодцем и моим отцом? А также почему мой отец мучился и ломал голову над тем, куда спрятать мои кроссовки?
Наверняка ответы на все эти вопросы можно найти дальше, в остальной части романа, но я не хотел больше читать. А список вопросов продолжал расширяться. Почему Сынхван написал этот роман? Чтобы опубликовать? Непохоже, поскольку он использовал настоящие имена всех действующих лиц. Может быть, он хотел показать его мне? Тогда для чего? Может, для того, чтобы я узнал правду? Однако вообще было непонятно, где в романе реальные факты, не говоря уже о том, где кроется правда. Непонятно, как Сынхван узнал все эти тайные мотивы, которые скрывались за фактами. Особенно удивила глава об О Ёнчжэ. Мне казалось, что это просто его фантазия. Главы о моих родителях вполне можно было написать, проведя небольшое расследование. Про них ему могли рассказать сёстры и братья моих родителей. А если отец сам рассказал, то тем более. Но с О Ёнчжэ дело обстояло совсем иначе. Кто мог рассказать о нём, тем более о его внутреннем мире? Его дочь и он сам уже погибли если верить написанному в романе, его жены в то время не было на озере Серёнхо. Она даже не пришла на похороны дочери. Что, Сынхван общался с их душами?