тил. Вкус был горьковатый, но он проглотил всё без остатка. Хёнсу сразу почувствовал, как обезболивающее средство упало в пустой желудок. Он прислонился к дереву и закрыл глаза, дыша прохладным вечерним воздухом, и вспомнил, что было утром.
Он проснулся от звонка будильника и сразу понял, что его взмокшее тело укрыто одеялом, а лежит он на матрасе. Он догадался, что о нём позаботился Сынхван. Хёнсу боялся Сынхвана, который наверняка знал, что Хёнсу каждый день рано утром уходит куда-то, и знал, куда исчезли его кроссовки. Знал, но не спрашивал. Что он замышляет? Хёнсу очень хотелось спросить, почему он ни о чём не спрашивает. С другой стороны, он чувствовал перед ним вину. Где-то глубоко в сердце у него было даже доверие к нему. Было чувство, что он мог бы стать ему другом. Хёнсу хотелось рассказать Сынхвану то, что он не рассказывал ни маме, ни Ынчжу. Ему захотелось сбросить с души бремя, которое он носил двадцать пять лет, сбросить его перед человеком, которого узнал совсем недавно. Хотел попросить его о помощи. Но это была вера, ничем не подкреплённая, и желание, которое никогда не сбудется. Хёнсу прекрасно понимал, что только он сам может себе помочь.
Но сделать он мог очень мало. Был только один способ избавить Совона от клейма сына-убийцы. Отдалить от себя жену и сына. Когда завершится развод, он, конечно, не сможет полностью оградить их от пересудов, но в какой-то мере это станет зонтиком, укрывающим их от опасности. Что ему предпринять дальше, можно будет решить и после развода, а пока необходимо подождать. Не важно, что он будет делать. Можно явиться с повинной, или жить в ожидании, пока его не арестуют, или покончить с собой.
Целые сутки он разрабатывал все эти планы. Затем стал претворять их в жизнь. Открыл счёт в банке, достал все заначки и, пока на рабочем месте не было остальных сотрудников, быстро нашёл в Интернете агентство по бракоразводным процессам. С чувством, словно выпускает в море бутылку с просьбой о помощи, он заполнил документы на развод. Конечно, он знал, что нелегко будет сообщить об этом Ынчжу. Она даже не пошевельнётся и останется непреклонной, как тюремные ворота, пока не осознает всю серьёзность происходящего. Её невозможно будет убедить. Она никогда не верила даже его объяснениям, на что он тратит ежедневно выделенные ею десять тысяч вон.
Он должен обо всём ей рассказать, чтобы они смогли спокойно развестись. Она, конечно, не сможет его понять, но развестись тогда будет легче. Когда дело касается Совона, она становится бесстрашнее любого супермена. Он знал это, но не мог решиться. Как можно открыть всю правду женщине, которая хохочет тебе в лицо, получив документы на развод? Поэтому он сказал ей совсем неожиданную правду. Нет, вернее не неожиданную правду, а ту, о которой он мечтал, которую много раз представлял себе – как он скажет ей, что больше не хочет с ней жить.
Звонок Ынчжу в обеденный перерыв оказался похожим на корень дерева, торчащий из земли. Он весь день спотыкался об этот корень.
«Я хочу спросить тебя об одной вещи. В тот день, когда я попросила тебя приехать сюда посмотреть квартиру, ты приезжал или нет?»
Он сразу понял. Наконец-то Ынчжу почувствовала что-то неладное. Значит, у него появилась возможность обо всём ей рассказать. Однако он сидел с остальными сотрудниками за обеденным столом – момент для признания был неподходящим. Он, еле проглотив кусок картошки, ответил: «Не приезжал». Ынчжу без колебаний сказала: «Тогда всё нормально». Она положила трубку, а Хёнсу навсегда потерял возможность ей открыться. Хёнсу был уверен, что она больше не спросит его об этом. По её голосу чувствовалось, что она успокоилась и больше не намерена возвращаться к этой теме.
У бесстрашной Ынчжу тоже были дела, с которыми она не могла справиться. Наверно, все люди избегают страшной правды, от которой никуда не деться. Такова уж человеческая натура.
«Добрый вечер!»
Услышав знакомый голос, Хёнсу очнулся. Он открыл глаза и увидел Ёнчжэ с фонариком.
«Ой! Где вы так повредили руку?» – спросил Ёнчжэ, указывая на левую руку Хёнсу.
«Чтобы попить крови, я сделал дырку», – глядя в глаза Ёнчжэ, ответил Хёнсу. Ёнчжэ засмеялся. Но смех прозвучал фальшиво: в нём как бы таилось острое лезвие ножа.
«Наверно, не так это серьёзно, как кажется, раз вы шутите над этим… Что вы тут делаете?»
Голос Хёнсу был размеренным, сердце билось ровно, мысли в голове успокоились: «Настроение не очень, поэтому я вышел прогуляться».
«Да, я слышал, что вы сегодня заменили камеры на острове с сосной. Теперь всё хорошо видно?»
«Ещё не знаю. Когда ночью опустится туман, тогда и узнаем, – сказал Хёнсу и добавил: – На сегодня моя смена закончилась».
Хёнсу поднялся и пошёл вниз по дороге. Он шёл, глядя только вперёд. Можно было и не посматривать себе за спину, всё и так было понятно. В его затылок, словно крючок, был воткнут взгляд Ёнчжэ. Хёнсу совсем не помнил, как он спустился по наклонной дороге. Когда он вдруг осмотрелся, то понял, что стоит на смотровой площадке, держа в руке бутылку сочжу. Он уставился на бутылку в руке. Хёнсу подумал, что не сможет сегодня вечером опьянеть, даже если выпьет всю бутылку. Но Хёнсу и не мог сегодня пить. Нельзя было пить. В пьяном состоянии невозможно победить мужчину из сна. В его сердце боролись два голоса. Один говорил: «Хватит, умри». Другой: «Лучше сдавайся». Хёнсу бросил бутылку с сочжу вниз.
Хёнсу ушёл со смотровой площадки, когда было за полночь. Он зашёл в магазин видеокассет и взял напрокат два фильма ужасов. Сегодня Ынчжу не ночует дома, но он всё равно не хотел ложиться на кровать в комнате. Лучше бодрствовать, сидя в гостиной.
В гостиной было темно. Как и в комнате Совона. В прихожей стояли две пары обуви. Баскетбольные кроссовки Совона и трекинговые ботинки Сынхвана. Хёнсу положил кроссовки в стиральную машину, налил в таз холодную воду и поставил его сверху на крышку стиральной машины. Когда он её откроет, таз упадёт и произведёт грохот, который сможет любого пробудить от глубокого сна. Хёнсу думал, как и накануне, поставить стулья в прихожей, но вспомнив о Сынхване, оставил эту затею. Вместо этого Хёнсу включил на телефоне функцию будильника с интервалом в тридцать минут, а чтобы не разбудить других, воткнул в телефон штекер наушников. Всё было готово. Оставалось просто смотреть фильмы. Конечно, нельзя было всё время бодрствовать, но сейчас он не должен засыпать. Он поставил видеокассету, убавил звук и сел на диване в гостиной.
Фильм обманул его ожидания. Он был не таким страшным, чтобы от него волосы вставали дыбом и рассеивалась дрёма. Зомби толпой жрали ужасную еду и ходили туда-сюда. А в другом фильме главным героем был интеллигентный вампир, который что-то очень долго и нудно рассказывал. Хёнсу чувствовал, что глаза тяжелеют. Через некоторое время он уже не видел субтитров, глаза не фокусировались ни на чём, и даже страшная головная боль куда-то ушла. Когда прозвучал третий звонок будильника, Хёнсу встал и выпрямился, а после четвёртого опустил голову и стал клевать носом. Ещё совсем недавно он пытался заснуть с помощью алкоголя. А с тех пор как появился мужчина из сна, в определённое время его начинало очень сильно размаривать. Не важно где и каким образом. Даже когда Хёнсу шёл, его все равно начинал подкашивать сон. Хёнсу изо всех сил старался поднять тяжёлую, как земной шар, голову, и смотреть фильм. Оставалось два часа… надо было держаться…
Хёнсу почувствовал, как внутри него зашевелился мужчина, он вставал. Мужчина взял в руки по трекинговому ботинку и стал спускаться по лестнице. Хёнсу пошёл за ним. Всё исчезало в тумане: фонари перед особняком, сирень во дворе, мокрая стена сто первого дома. Хёнсу показалось, что за окном он увидел лицо Ёнчжэ. Хёнсу не удивился. Не было времени удивляться, потому что лицо быстро исчезло. Мужчина уже выходил через калитку. Хёнсу побежал за ним и посмотрел поверх калитки.
Как по волшебству, туман рассеялся. На небе стояла полная луна с красным оттенком. Под лунным светом поля, засеянные сорго, тоже стали красными, словно ярко горящий огонь. Тропинка между полями отливала белым светом, как лестница, ведущая к небесному раю. Мужчина, стоя посередине дороги, подал рукой сигнал: иди сюда, всего один шаг и сможешь войти.
Хёнсу с удовольствием сделал шаг за калитку. В этот момент очень острые и крепкие зубы вонзились в его ногу. Страшная боль, словно раздробилась кость, выдернула его из потустороннего мира в реальность. С криком он открыл глаза.
Его окутал туман. Будильник на его мобильнике громко звенел. Над головой на калитке светила лампа. Босая нога, ступившая за калитку, угодила в капкан. Мощный и с острыми зубами, как у крокодила. Капкан. Страшная боль охватила ногу и поднялась до поясницы. Он схватился за ногу и упал навзничь. Он изо всех сил пытался раздвинуть створки капкана, но это было невозможно, потому что вернулся Воротила. Хёнсу точно помнил, что шёл, словно маршируя, с кроссовками в руках, но сейчас левая рука совсем не двигалась. Она повисла и качалась, как маятник в настенных часах. Одной правой рукой он ничего не мог сделать. Чем настойчивей он старался избавиться от капкана, тем глубже вонзались в плоть его зубцы. Вся нога была в крови, которая била фонтаном и сочилась на землю. Хёнсу опустил ногу и изо всех сил стиснул зубы, но всё равно застонал.
«С вами всё в порядке?»
Из-за спины донёсся осторожный голос, и вскоре перед ним возник Сынхван. Приговаривая «Боже мой! Боже мой!», Сынхван положил фонарик на землю, раздвинул челюсти капкана и освободил ногу Хёнсу. Затем снял с себя рубашку и перевязал ею рану.
«Вставайте».
Сынхван положил руку на плечо Хёнсу и изо всех сил пытался его поднять. Хёнсу не мог помочь Сынхвану. Голова сильно кружилась. Лес перевернулся. Сознание улетело далеко к горизонту.
«Пожалуйста, вставайте, – доносился из-за горизонта тихий голос Сынхвана. – Я не могу вас нести».
Хёнсу совсем не хотелось вставать. Он откинул руку Сынхвана и потянулся своей, ища что-то возле ног. Левая рука по-прежнему бессильно висела. Правая, которая ощупывала землю, нашла что-то и подняла с земли. Это были кроссовки Совона. Одну он обнаружил у калитки, другую – немного дальше под деревом. Как только Хёнсу нашёл кроссовки, он сразу закрыл глаза. В его дыхании послышался лёгкий храп. Либо он опять заснул, либо потерял сознание – Сынхвану трудно было понять. Только одно было ясно: он не может его нести. Надо обязательно его разбудить и заставить встать на ноги.