ужу. В комнате повсюду лежали вещи, которые оставил смотритель. Раскладушка, покрытая солдатским одеялом, деревянный стул, стол и даже маленький ручной электрогенератор. У стены прямо напротив двери, ведущей наверх, в башню, стояла железная жаровня, в которой можно было запечь большого страуса. Эта жаровня имела форму длинного ящика. Рядом с ней лежали дрова, её крышка была открыта и зафиксирована. Внутри были недогоревшие дрова. В этой комнате находились в том числе и современные вещи: электрический радиатор, мыло на умывальнике, висящее на стене полотенце, мусорная корзина, где лежали пустые коробки от готовых обедов из магазина.
Я решительным шагом направился к галерее. Когда я открыл дверь, ураганной силы морской ветер ворвался внутрь. Верёвка, висевшая на моём плече, ударила меня по лицу, и я спиной прогнулся назад. Закрыв за собой дверь, я присел на корточки и подёргал ограждение на галерее, проверяя его на прочность. Оно было достаточно крепким, так что о безопасности можно было не беспокоиться. Один конец верёвки я привязал к ограждению, а на другом конце завязал петлю и повесил её себе на шею. Я встал, ветер опять с силой ударил мне в лицо. Я невольно наклонился, схватился за перила, почти обнимая их, и посмотрел вниз.
Мой план заключался в следующем. Я спрыгну с этой галереи, совершив прыжок банджи. Однако моему плану «покончить с собой» мешал ветер. При таком ветре невозможно даже встать на перила. Значит, надо будет перелезть через них. Держась за ограждение с наружной стороны, я смогу прыгнуть, достаточно будет только разжать пальцы. Если я раскину руки, ветер бросит меня прямо на стену маяка. Тогда первой разобьётся моя голова или мне сломает бедро?
Затылком я почувствовал чей-то взгляд. Кто-то смотрел на меня в форточку. Я больше не колебался. Я поднял одну ногу и перекинул её через перила. С ноги, которая стояла на полу галереи, я перенёс центр тяжести наружу, за ограждение. Сильный ветер ударил мне в спину. Нога соскользнула, и я потерял равновесие. У меня перехватило дыхание. За мгновение до того, как ветер выбросил меня наружу, ко мне протянулась чья-то рука и схватила меня за спину. Эта рука была очень сильной. Обхватив моё туловище, она почти душила меня. Мужчина был крупного телосложения.
Я как мог сопротивлялся. Ругался самыми ужасными словами, выгибался, отбивался руками и ногами. Одновременно я, конечно, регулировал силу, чтобы мужчина меня не отпустил. Он в ответ извергал страшные ругательства и изо всех сил тащил меня к себе. Мне даже не пришлось прикидывать, когда прекратить сопротивление. Как только я оказался вновь с внутренней стороны ограждения, я сразу потерял сознание. Мне кажется, этот мужчина ударил меня кулаком в затылок.
По моим расчётам, я должен был открыть глаза в машине. Я предполагал, что меня повезут к озеру Серёнхо, туда же, где я был семь лет назад. Мое предположение ни на чём не основывалось, но я был почти уверен в этом. Однако я ошибся. Я не был ни в машине, ни на озере Серёнхо. Я по-прежнему находился на маяке. Мои руки были связаны за спиной, а ноги в лодыжках перетянуты верёвкой. Я сидел, прислонясь к двери, ведущей на башню. Но в одном я оказался прав: передо мной за столом, положив ногу на ногу, сидел О Ёнчжэ. А его помощник стоял у двери в комнату, заложив руки за спину.
«Очнулся?»
Коротко остриженные волосы, глаза, в которых были видны только чёрные зрачки, аккуратная линия подбородка, подтянутое тело. О Ёнчжэ выглядел абсолютно таким же, каким я его помнил. Словно он ни на год не состарился с тех пор. Я ощутил, как от злости у меня на лице вздулись вены. Всё-таки мы встретились.
«Прошло так много времени. Семь лет?»
Его голос был более мягким, чем я помнил. Если бы его дыхание не было учащённым, я бы даже не заметил, что он взволнован. На столе лежал мой рюкзак. В нём было всё, что я оставил в гостинице на столе. Видимо, он не нашёл только то, что я спрятал в вентиляционном люке в туалете.
«Мне сказали, что ты собирался заняться банджи-джампингом?»
Я дотронулся до правой руки и нащупал часы. Палец я просунул в пояс джинсов, нашёл короткий конец нитки – лезвие тоже было на месте.
«Ты был так сильно потрясён?»
О Ёнчжэ показал на телеграмму.
«Ну, нельзя же так остро реагировать. Тем более что у тебя завтра утром важное дело».
«Завтра мне нечего делать».
Чтобы сохранить безразличный вид, я перевёл взгляд на край стола.
«Не может такого быть. Он же твой отец».
«Я не знаю этого человека».
О Ёнчжэ улыбнулся. Его лицо странно искривилось.
«Этого человека… Ты же раньше обожал отца».
«За семь лет, пока я из-за него мотался по свету, он мне жутко опостылел».
«Мужчина не должен быть таким обидчивым. Один бедолага даже мог из-за этого погибнуть».
Может быть, он говорит сейчас о Сынхване? Когда я посмотрел на О Ёнчжэ, он опять улыбнулся.
«Он, конечно, тупой, но всё-таки взял тебя к себе и вырастил, став твоим благодетелем. Ты должен отблагодарить его за все пережитые трудности и за то, что он тебя воспитал. Завтра утром ты вместе с нами поедешь в Ыйван. Получишь тело и кремируешь его, затем мы поедем к озеру Серёнхо».
«Я не поеду».
«Поедешь. Потому что Сынхван также поедет с нами».
О Ёнчжэ обратился к сторожившему дверь помощнику и сказал:
«Приведи его».
Примерно через минуту помощник вошёл, неся перекинутого через плечо, как мешок, мужчину, похожего на Сынхвана. Он сбросил его напротив меня рядом с жаровней. Сынхван безвольно растянулся на полу. Руки, заведённые за спину, были в наручниках, ноги связаны. Я понял, что он без сознания. Я предполагал такое развитие событий, но когда увидел своими глазами, это меня потрясло больше, чем я ожидал. Я и до этого-то еле держался, а теперь у меня в голове всё перемешалось.
«Он не умер. Он крепко спит. Ты выполнишь, что я тебе скажу, и, возможно, он проснётся».
Я вдруг вспомнил, что О Ёнчжэ был врачом. Дантистом, питавшим слабость к снотворному. Я вспомнил, что семь лет назад в ту ночь он усыпил и О́ни и бросил его на острове вместе со мной. Вряд ли потому что боялся, что мне будет одиноко. Он сделал это специально, значит, у него была какая-то цель. Исходя из рукописей Сынхвана, я пытался понять, чего тогда хотел О Ёнчжэ.
Чтобы довести кого-то до сумасшествия, наверное, не найти лучшего места, чем озеро Серёнхо ночью. Особенно если человек хочет увидеть, как кто-то скачет в панике, как лягушка, которую ужалила оса, а потом прыгает в воду и гибнет. Тем более если этот кто-то двенадцатилетний мальчик. В то время я должен был утонуть у отца на глазах. Однако О Ёнчжэ не хотел, чтобы я запаниковал слишком рано, потерял сознание и умер, ему это было неинтересно. Может быть, поэтому он бросил туда и О́ни. Тем более что изначально он планировал наказать и кота. Других объяснений тому, что О́ни в ту ночь спал рядом со мной, я найти не мог. Возможно, поэтому Сынхван в своей рукописи и написал, что О Ёнчжэ пошёл на ферму и подлил в миску с водой снотворное. Достать подобный препарат врачу было так же легко, как богачу раздобыть деньги. Неужели О Ёнчжэ и сейчас намерен поиграть во врача?
Помощник стоял перед дверью, ожидая дальнейших указаний. У него были широкие, как бампер автомобиля, плечи. Мне стало почему-то любопытно: был ли этот помощник одним из тех двоих в униформе, похитивших меня семь лет назад? Сколько ему платят за это? Он получает за фактически сделанную работу или у него почасовая оплата? А может, его зарплата зависит от сложности задания? Или он заключает договор на какой-то срок? Не спросить ли об этом О Ёнчжэ?
«Ждите моих указаний за дверью».
Мужчина кивнул и вышел. О Ёнчжэ поднял мою записку и прочитал её. Кажется, это его сильно позабавило. Читая, он беспрерывно хихикал. Я наблюдал за Сынхваном. Он лежал в той же позе, в какой его бросили на пол, даже пальцем не пошевелил.
Когда я выходил из дома, у меня был такой расчёт. Я нужен О Ёнчжэ. Потому что забрать тело отца могу только я. Если я разыграю сцену самоубийства, то тот, кто следит за мной, обязательно себя выдаст. Ведь ему прежде всего надо будет меня остановить. А уж раз он покажется мне на глаза, ему ничего не останется, как отвести меня к О Ёнчжэ. Я был уверен, что, встретившись с ним, я увижу и Сынхвана. Я планировал записать признание О Ёнчжэ в убийстве моей матери. А утром, как и велит О Ёнчжэ, я поеду забрать тело отца. В тюрьме, даже если рядом будет О Ёнчжэ, у меня будет возможность сообщить обо всём полиции. Конечно, существовала опасность подвести Сынхвана, но лучшего способа я не находил. Это был мой самый лучший план, хотя, конечно, и он был несовершенен. Однако, когда я действительно увидел Сынхвана, я начал сомневаться. Правда ли, что это самый лучший план? Мне очень хотелось разбудить Сынхвана и спросить: стоит ли поступить так или нет?
«У меня есть вопрос».
Я незаметно нажал кнопку записи на часах. О Ёнчжэ посмотрел на меня.
«Мне вдруг стало любопытно. В ту ночь что ты хотел сделать со мной и отцом? Если бы ты нас убил, всем бы стало ясно, что это убийство. И ты первый оказался бы в списке подозреваемых, потому что Сынхван был жив».
«Ты молодец! Даже переживал за меня, – ухмыльнулся О Ёнчжэ. – Сынхван меня не беспокоил. Если бы всё пошло по плану, он мог бы только сказать, что видел сотрудников службы безопасности. Всю вину должен был взять на себя твой отец».
«А зачем ты мучил мою маму?»
«Твою маму? Я вроде слышал в новостях по телевизору, что её убил твой отец».
«Я спрашиваю, зачем ты приставал к моей маме?»
«Я – к твоей маме?»
О Ёнчжэ захихикал так же, как недавно, читая мою записку.
«Ты же приходил и приставал к моей маме каждый раз, когда она была на службе по ночам».
«А кто тебе это сказал? Твоя мама?»
«Я слышал телефонный разговор мамы с тётей. Мама говорила, что ты каждую ночь приходишь на охранный пост и пристаёшь к ней. Она думала, что ей, возможно, придётся бросить работу и что именно из-за этого управляющий Лим вместо мамы осматривал территорию и сам выполнял некоторые дела. Ещё Лим сказал маме, чтобы она не открывала окно, даже если ты придёшь и попросишь».