«Это сказала твоя мамаша своей мерзкой пастью? Я, О Ёнчжэ, приставал к этой сучке?!»
О Ёнчжэ поменял положение ног. Сразу было видно, что он сейчас крайне разозлён. В первую очередь он злился не потому, что его подозревают в сексуальных домогательствах, его раздражала личность самой этой женщины, в домогательствах к которой его заподозрили».
«Моей маме было очень противно. Я слышал, она вскрикнула: «Как он смеет!» – и рассказала сестре, что ты спрашивал у неё, что бы она хотела получить взамен».
«Ты знаешь, какая проблема была у этой сучки? – спросил О Ёнчжэ, отложив записку. – Это её язык. Сколько раз меня так и подмывало порвать ей пасть до ушей!»
Я слегка улыбнулся.
«Я тебя понимаю. Да, моя мама была консервативной. Ты, наверное, обиделся, когда она тебе отказала».
У Ёнчжэ сильно напряглось лицо, его ноздри широко раздувались.
«Слушай, ты, недоносок! Слушай внимательно! Я ни разу не хотел поиметь твою мать, а, наоборот, много раз хотел её убить. В ту ночь, когда твой отец вышел из контрольного пункта, я также вышел оттуда. Посреди второго моста я столкнулся с твоей матерью. Ей надо было в это время тихо валяться в библиотеке. Но она выбежала оттуда с бейсбольной битой. Увидев меня, она стала поносить меня на чём свет стоит, прямо напрашиваясь на то, чтобы я её прикончил. Я ничего не мог поделать. Она посмела требовать, чтобы я вернул её сына. Я мог бы стерпеть и это, просто хотел пройти мимо. На неё у меня не было времени. Тем более что её муженёк всё равно бы её утопил. Но эта сучка ударила меня бейсбольной битой по спине. У меня и так нос был разбит, я был сильно рассержен и очень торопился, так что снести этого уже не мог. Именно по этой причине я избил её до смерти».
Я был прав. Мама, как и Сынхван, освободилась от верёвок и бросилась меня искать. По пути она натолкнулась на О Ёнчжэ. Таким уж она была человеком, вполне была способна на то, о чем рассказал Ёнчжэ.
«Значит, ты убил мою мать. Верно?»
«Это нельзя назвать убийством. Это «исправление навечно».
Я молча смотрел на О Ёнчжэ.
«Я тоже хочу спросить у тебя. – О Ёнчжэ поднял с пола кроссовки и показал мне: – Где ты их нашёл? Я думал, что в ту ночь их унесло водой».
Я был удивлён. Значит, это не ты мне их прислал?
Я запутался. Тогда кто? Не может быть… Я посмотрел на Сынхвана, лежавшего напротив меня. В этот момент я сильно удивился. Его руки были за спиной, а большой палец на одной из них делал круговое движение. Конечно, вряд ли это происходит сейчас непроизвольно. А если по воле хозяина, то, стало быть, это сигнал, который мы использовали между собой во время погружений. Он означал «поднять сигнальную сосиску». Я смотрел между ног. Вряд ли он говорит про мою. Похоже, имеет в виду О Ёнчжэ. Каким же образом? Однако ответ я нашёл быстрее, чем думал.
«Развяжи Сынхвана, только тогда ты сможешь получить тело моего отца», – сказал я ему, хотя знал, что это невозможно.
О Ёнчжэ включил ноутбук.
«Недоносок, ты не в том положении, чтобы мне приказывать».
«Тогда как насчет Мун Хаён?»
Рука О Ёнчжэ, занятая включением ноутбука, замерла.
«Я имею в виду обмен: Сынхвана на неё».
Сынхван не двигался. О Ёнчжэ громко рассмеялся, он не ожидал услышать такую нелепость.
«У неё сейчас самая счастливая пора её жизни».
Он перестал смеяться.
«Месяц назад она вышла замуж за француза по имени Филипп, церемония проходила во дворе возле яблони».
Как я и ожидал, Мун Хаён была точкой воспламенения для О Ёнчжэ. Он моментально вспыхнул. Вынул что-то из кармана жакета, подошёл ко мне, как агент из «Матрицы», и ударил меня по лицу. В голове зазвенело, всё поплыло перед глазами. Я почувствовал, как что-то тёплое стекает по щеке. Очень долго я видел только какие-то звёздочки. Когда они исчезли, я увидел, чем он меня ударил. Такое я часто наблюдал в фильмах. Пистолет с глушителем.
«Что ты только что сказал своим нежным ротиком?»
Я пересказал ему содержание восьмого письма Мун Хаён, пытаясь убедить себя в том, что у О Ёнчжэ в руках водяной пистолет.
«Она сказала, что ты появился даже в Руане. Ты показал ей фотографию умершей дочки в гробу, и тебя арестовали. А Филипп был тем мужчиной, который помог ей тогда убежать. Пока ты в полиции искал переводчика, адвоката, а потом, в конце концов, был выслан из страны, она влюбилась в мужчину и через Касабланку уехала в Люксембург…»
Нетерпеливый стрелок опять ударил меня пистолетом. Причем по тому же самому месту, что и раньше. На этот раз я почувствовал не только боль, я понял, что теряю сознание. Я уже не был так уверен в том, что он не выстрелит в меня. Надо поискать другое средство вывести его из себя, только с более мягким действием. Я замолчал. А О Ёнчжэ не терпелось слушать дальше.
«Продолжай».
Сынхван, лёжа на месте, согнул ноги в сторону спины, словно занимался йогой. Я подумал, что он, наверное, пытается руками в наручниках развязать верёвку на ногах, поскольку вряд ли это было возможно сделать пальцами ног. Он тратил драгоценное время, которое я заработал для него ударами. Краем глаза я посматривал на пистолет.
«А на моём месте ты смог бы говорить дальше? Я сейчас даже описался».
Прежде чем я закончил фразу, стрелок опять ударил меня чуть ниже шеи. Он находился на расстоянии не более двадцати сантиметров от меня. И он снова ударил меня рукой, в которой держал пистолет. Кисловатая жидкость брызнула во рту на нёбо, в голове затрещали насекомые. Тело бил озноб. Я стал по-настоящему бояться этого сумасшедшего. Не потому, что он избивал меня, а потому, что он не обращал особого внимания на пистолет. Ёнчжэ ударил меня, совершенно не осознавая, что пистолет может нечаянно выстрелить в любую секунду. Как Мун Хаён смогла прожить с этим сумасшедшим целых двенадцать лет?
«Ты думаешь, что ты такой крепкий? – донёсся издали голос стрелка. – Ты думаешь, я слушал тебя, позволяя мне тыкать, потому что ты такой милый?»
А если не так, тогда почему? Я изо всех сил старался смотреть прямо в лицо О Ёнчжэ. Вскользь, краем глаза, я глянул на Сынхвана. Тот всячески пытался освободиться, но, похоже, это ему не очень удавалось. Казалось, он будто хочет согнуть не свою поясницу, а доску для сёрфинга.
«Если не хочешь поехать завтра в тюрьму весь в гипсе, то говори всё, что знаешь. Сперва расскажи, как ты об этом узнал?» – сказал стрелок.
«Получил по шее, вот и не выходит ничего сказать».
Мой голос был очень тихим, почти неразличимым. Ёнчжэ наклонился ко мне и спросил: «Что ты говоришь?»
«Я говорю, что я переписывался с твоей бывшей женой по электронной почте».
«По электронной…»
«Когда я сказал ей, что хочу узнать о тебе побольше, она стала присылать мне письма как бы от твоего лица».
Я сразу начал подбрасывать ему доказательства.
«Ты говоришь, что тебе любопытно узнать о прозвище «актер О»? Значит, ты наверняка сходил к моему двоюродному брату: кроме этого дурака, никто меня так не называет. А что? Как у него сейчас с автобизнесом? Конечно, это не моя забота, но я надеюсь, что ты не отдал ему свою машину, только чтобы разузнать о прозвище».
Поскольку я, тренируясь, повторял этот отрывок много раз, то мог легко его цитировать, не запинаясь. Пока я пересказывал содержание письма, волнение О Ёнчжэ постепенно улеглось. По крайней мере, по его лицу было видно, что стрелять он в меня не собирается.
«Как вы стали переписываться?»
Его голос стал намного спокойнее.
«Послушаешь содержание письма и узнаешь. Даже узнаешь, как она уехала из страны».
Немного помолчав, О Ёнчжэ вернулся к стулу. Направив пистолет мне в лицо, он закинул ногу на ногу. За это время Сынхван также вернулся в исходное положение.
«На этот раз будет не от твоего, а от её лица».
О Ёнчжэ двигал пистолетом вверх-вниз: «Говорю же тебе, продолжай».
«Это был не первый побег от мужа. Я трижды пыталась бежать. Два раза с дочерью, а последний раз одна. Первые два раза мой муж вернул меня за неделю. Меня поймали посланные им помощники. Они за два дня узнали наше местоположение. Мой муж, хотя и знал, где мы находимся, нарочно нас не трогал ещё несколько дней, давая страху в нас разгореться. Когда я уже начала сожалеть о том, что ушла из дома, да и деньги закончились, я стала переживать. На что я буду жить? Именно в это время он послал ко мне своих помощников. Меня, вернувшуюся домой, муж принимал очень тепло. Он называл этот период «периодом реанимации». Он меня вообще не трогал. Заботился, поступал так, чтобы я сама пожалела о своём уходе и чтобы чувствовала себя перед ним виноватой. К тому же он дарил мне много подарков. Но когда этот период заканчивался, для меня начинался настоящий ад. Так он воспитывал свою жену. Найти меня ему не составляло никакого труда. Деревня Серён маленькая. Чтобы уехать куда-то, обязательно нужен транспорт. Мой муж много чего мне купил, но машину так и не подарил. Не разрешил мне сдать на права. Чтобы уехать куда-то, мне надо было сесть на автобус или взять такси. Ещё у меня не было права распоряжаться деньгами. Я могла тратить только те деньги, которые он мне давал. Другого доступа к деньгам у меня не было. Втайне уехать от него куда-то было невозможно. За двенадцать лет такой жизни я превратилась в домашнюю кошку, которая не умеет даже ловить мышей. Он бил меня, и он же кормил меня, я довольствовалась этим и именно так и жила».
Мышцы на лице О Ёнчжэ опять напряглись, его зрачки расширились. Было видно, что теперь он не сомневается, что мы переписывались. Его лицо говорило о том, что он хочет слушать дальше.
«Ина, когда поняла моё положение, сразу сообщила обо всём моему отцу. Мой папа, когда услышал это от меня, нанял адвоката и начал искать способы решения проблемы. Способы, гарантирующие безопасность мне и моей дочери. Способы, дающие право воспитывать дочь и получать алименты. Я начала реализовывать данные адвокатом советы в ту ночь, когда потеряла ребёнка. Не торопясь, долго и потихоньку мы к этому готовились».