– Есть знакомые? – спросила я.
– Гм-м… Не знаю, – ответил Канг. – Давайте помашем.
– Это ведь посольство, так? Только четверо этих типов и ящик. Ничего такого.
Стекловары внезапно остановились, поставили ящик, что-то нам проверещали и умчались с быстротой молнии. Задача выполнена: ящик доставлен.
– На ящике надпись, – сказала Мари. – Я надеялась, что хоть кто-то из них умеет читать.
– Давайте пойдем и прочтем, – предложила я.
На стене начался спор насчет того, открывать ли ворота. Сосна орала, что нет. Я решила прикинуться глухой и продолжила идти, изображая спокойствие… и много ли от него пользы? Дипломатия сильно полагается на ложь. Мари мне это уже объяснила. Ворота остались закрытыми.
Когда мы почти дошли, Мари сказала:
– «Город дружба дар». Это нам. Видите?
Послание было написано грязью на одной из боковин ящика. Крышка была открыта. Мы подошли ближе и наклонились, чтобы заглянуть внутрь. В ящике ерзало тридцать или сорок фиппокотов. Они все посмотрели на нас. Сверху была решетка, не дававшая им выпрыгнуть, но один из котов подпрыгнул, ухватился на перемычку передними лапами и какое-то время так висел. Карл крикнул в сторону города:
– Коты!
– Почему коты? – вопросила Мари.
Я хотела ответить: «Потому что это дружелюбно», но вдруг расчихалась.
Най орал от города:
– Это не дар! Не вносите его в город! Не прикасайтесь.
Я попятилась, чтобы не чихать на котов и помахала Наю в знак того, что я услышала.
– Странно пахнет, – заметил Канг.
– Люсиль! – крикнул Най. – Иди говорить со Стивлендом!
Я побежала обратно в город. Мне спустили лестницу, чтобы я поднялась на стену, а потом я слезла и пошла в оранжерею, стараясь не замечать тех, кто смотрел на меня широко открытыми глазами, полными сомнений. Най сидел внутри, подпирая голову руками и с серым лицом смотрел на ствол Стивленда. Меня уже дожидались его слова.
«Подозреваю, что фиппокотов использовали таким же образом, каким крабы инфицируют синептичий риф личинками слизней, чтобы уничтожить птиц, – сообщил Стивленд. – Подчеркиваю, что я только подозреваю. Я точно не знаю».
– Они думают, что коты нас съедят? – удивилась я.
«Вы могли бы съесть котов. А еще яд может впитываться в кожу или попадать с дыханием. Или фиппокоты могут быть заражены какой-то болезнью. – Слова появлялись быстро. – Но яд может на вас не подействовать. Яды видоспецифичны, а у них нет знаний о вашей физиологии. Я ничего не могу утверждать точно. Я даже не знаю, отравлены ли они. Я считаю, что котов брать в город не следует, но не знаю, почему я так думаю. Я экстраполирую поведение крабов, однако поведение других животных может оказаться более параллельным. Я не демонстрирую идеального поведения модератора, ибо питаю эмоциональное предубеждение против стекловаров. Но если поведение стекловаров безобидно, то…»
Его понесло, так что я прервала этот лепет:
– Еще что-то подозрительное видел?
«Они ждут в отдалении, все еще скрываются за лесом. По моим оценкам, их сотня – видимо, полная социальная единица. Представлены все касты и возрасты, с возможно чрезмерным количеством неразмножающихся каст и недостаточным представительством молоди, как было и в деревне, которую обнаружило посольство. У них явные внутренние разногласия. Возможно, это та же группа. Она тоже была негармоничной».
– Им не обязательно дружить друг с другом – главное, чтобы дружили с нами.
«Интересная идея. Возможности диалога могут зависеть от того, отравлены ли фиппокоты. Мне хотелось бы проанализировать тех котов, но не знаю, как это осуществить».
– Я от тех котов расчихалась. Канг сказал, что они странно пахнут.
«Ваше обоняние – это ограниченный, но эффективный метод химического анализа».
– Ну, и что мы будем делать? Не хотелось бы проявлять недружелюбие.
«Короткое ожидание может многое нам сказать. Меня печалит то, что такая реакция представляется уместной».
Я вышла из оранжереи, поднялась и спустилась по лестницам у городской стены, подбежала к ящику и начала говорить с нашими дипломатами. Ожидание оказалось непопулярной идеей, определенно.
– Кто бы стал травить котов? – возмутился Карл.
– Это может показаться невежливым, – сказал Бартоломью.
Сосна прибежала следом за мной, и ее глаза меня напугали.
– Я так и знала! Это ведь был их город, так? Мы – просто странные звери, которых надо вычистить. Это совершенно логично. Но теперь это наш город!
Мы послали за Флорой, нашим ветеринарным медиком: пусть она проверит котов.
– Они вялые, – сразу же сказала она. – Это плохо.
Стивленд через крики Ная из города передал, что стекловары продолжают наблюдать за нами из леса.
– Их реакция на наш отказ от их дара может сказать нам больше, чем анализ фиппокотов.
Интонации Ная намекали на то, что вскоре произойдет нечто нехорошее.
– Смотрите, – сказала ветеринар, – поверхностное дыхание.
– У нас большие проблемы, – заявила Сосна. – Люсиль, мы должны быть наготове. Зря мы не тренировались.
Ветеринар сказала:
– У них кровь идет носом.
Мари заплакала.
Я коснулась жилета в том месте, где под ним прятала нож. Мое избрание оказалось ошибкой, но я не смогу вернуться на неделю назад и это изменить. Что бы сделала Татьяна?
– Давайте уйдем в город и начнем готовиться.
Слова не имеют вкуса, да? У этих был вкус дерьма.
Сначала мне показалось, что против меня взбунтуются, как это когда-то сделала Сильвия.
– Готовиться к чему? Ты обещала дружбу!
А потом Маргарита спустилась по лестнице и побежала посмотреть на котов. Она вернулась с таким плачем, что очень многие передумали.
– Эти бедняжки! Ох, как бы я хотела им помочь. Но уже слишком поздно. Нам надо спасаться самим!
«Стекловары готовятся выдвигаться, – объявил Стивленд. – Мне грустно, грустно, что они вернулись. Мы нашли счастье в нашей коммуне, нельзя допустить, чтобы они заменили его варварством».
Это никому настроения не повысило. Родители стали разгонять детей по домам.
Зеленки и Бусины начали с криком выяснять, как это можно было предотвратить: Бусины на стене, Зеленки под ней. Мне надо было прекратить бессмысленный спор, и я сказала:
– Эй, если мы им покажем, что им не победить, то им придется начать переговоры, так?
– И как мы это покажем? – не поняла Маргарита.
– С помощью стрел, дура, – ответил кто-то из Бусин.
– Я не собираюсь убивать стекловаров! – крикнул кто-то из Зеленок.
– А придется. Если бы мы были готовы… – отозвался еще кто-то из Бусин.
Сосна прибежала поучаствовать в споре.
– Я помогал строить стену, – возмутился Зеленка, – нечего меня обвинять.
Лидерство. Ну-ка…
– Давайте возьмем тупые стрелы, ладно? – вмешалась я. – По крайней мере, поначалу.
– Что? – возмутилась Сосна. – И что это докажет?
– О, отличная мысль, – согласился молодой Зеленка. – Люсиль права. Тупые стрелы! Мы могли бы их ранить, но не стали.
– А если они продолжат нападать? – спросила Сосна.
– Если сразу сделаем все правильно, – заявила я, – то они поймут, что мы хотим дружить.
И так далее и тому подобное. Именно так мне наконец удалось всех загнать на стены и приготовиться – и мы едва успели.
Стивленд, летучие мыши и зоркие дежурные на стене сообщили, что стекловары крадутся по лесу – во множестве. Мы слышали пронзительный стекловский, и он становился все громче… А потом появились они. Двадцать или тридцать основных пробежали по берегу, и я заорала им: «Чек-оо!» Может, это было неподходящее приветствие, но я хотела дать им знать, что мы их заметили.
Они не приблизились к городу, а со всей скоростью перебежали по мосту на другой берег, чтобы устроить лагерь. Не идеальное место, но они у нас не спросили.
Стекловары продолжали выскакивать из леса и сбрасывать тяжелые переметные корзины у своего нового лагеря. Некоторые начали осматривать детский цветник вокруг статуи Хиггинса, которая отмечает то место, где он сразился с орлами. Ветер принес их запах. Даже с такого большого расстояния от них воняло гнилью.
Какой-то работник-стекловар в черной накидке сорвал цветок. Другой подбежал, чтобы его отнять, а потом еще и третий – и началась возня с толканием и пиханием. Прибывающие стекловары побросали корзины прямо на дороге и побежали смотреть. У дерущихся появились болельщики – я определила не меньше трех сторон. Они вытаптывали сад. А потом какой-то основной в клетчатом («Он. Это их предводитель», – сказал Канг) поднял дубинки и проорал:
– Чууу-а-рии!
Драка мгновенно прекратилась.
– Как в прошлый раз, – буркнула Сосна.
А они все прибывали. Взрослые разбивали полукруглые шатры и распаковывали корзины. Клетчатый что-то прокричал, и мелкие работники бросились встречать четырех самок – крупных, медлительных и неуклюжих, как и рассказывали участники нашей миссии. С ними пришли еще стекловары – кажется, шестеро, – казавшиеся такими крошечными, что наверняка определялись как дети. Они принялись носиться по саду, уничтожая его остатки и гоняя самоцветных ящерок, которые там жили.
– Это именно та группа, у которой мы побывали, – сказала Мари. Оборванцы, как она и описывала. – Стало на одну самку меньше и намного меньше детей. Неужели молодь так быстро взрослеет?
– Похоже, ты так не думаешь, – предположила я.
– Что-то случилось. У них и так было скудно. Возможно, дело именно в этом.
Судя по ее лицу, ей такой ответ не нравился. Мне тоже. Но что именно случилось?
Нападение не заставило себя ждать. Несколько стекловаров подобрались между деревьями с катапультами, сделанными, как мы решили, из подпорок шатров, и начали забрасывать через стены стеклянные сосуды с отравой. Немного жидкости выплеснулось на старика Бьорна. У него начался жар и чуть не остановилось дыхание, но медики действовали быстро и спасли его.
Наши луки стали для них неожиданностью – или, точнее, дальность их боя, – и они быстро отступили, но в некоторых мы попали. Даже тупые стрелы могут наносить ущерб. Сосна и другие снайперы разломали катапульты, но стекловары закрепляли шары на веревках и могли хорошо бросать, стремительно распрямляя два локтя, так что их атаки тоже шли издалека.