— Но ты, дорогой зять, не спросил, по какой причине нашу чернь обуял такой восторг.
— По какой же?
— В Вавилон дошли вести, будто моя славная дочь возвращается в Ашшур, — объяснил он, искоса поглядывая на Нинурту.
Сарсехим исполнил роль простака.
— Ты хочешь сказать, наиславнейший, что твоя дочь отказала обремененному волосами претенденту?
— Нет, Сарсехим, это вряд ли. Кто может устоять против повелителя вселенной. Я полагаю, что моя дочь отправилась в родной город, чтобы устроить семейные дела. Мне кажется, что ты, Нинурта, тоже не прочь повидаться с супругой перед тем, как принять участие в великих свершениях, которые наши боги доверили Шамши-Ададу.
Нину несколько минут переваривал предложение вавилонского царя, затем, вполне безыскусно поинтересовался.
— А как же моя стража?
— Это моя забота, храбрейший.
Сарсехим обратился к царю.
— Не устроить ли нам охоту на диких онагров, государь? Насколько мне известно, наш гость и твой родственник — заядлый охотник. Как, впрочем, и твоя благословенная дочь. Правда, на охоте все так устают, что ночью не добудишься. Вдруг тебе повезет и ты, умчавшись от своих спутников, вдруг отыщешь волшебный замок, а в нем ковер — самолет? Чего не бывает на охоте.
Нинурта задумался.
— Как посмотрят на эту затею в Калахе? — осторожно поинтересовался он.
— Эту напасть я беру на себя, — ответил царь Вавилона. — Кстати, моя дочь будет извещена, что ты согласился принять участие в охоте. Она со своей стороны тоже может на пару дней покинуть Ашшур и поучаствовать в ловле онагров. Что касается твоих спутников, вечером их будет ждать обильное угощение и много выпивки, так что им будет не до тебя. А тем, кому и вино не помешает исполнять свой долг, мы приготовим увесистые кошельки с золотом. Это удивительный метал, один только его вид способен любого лишить дара речи.
Выезд царя Вавилона на охоту был обставлен торжественно. Впереди шли слоны — возможно, последние животные, обитавшие к северо — востоку от Страны двух рек в предгорьях Хомрина. Вслед за ними рабы пронесли паланкин вавилонского царя, овеваемого с двух сторон опахалами из страусовых перьев, затем сами охотники, каждый из которых старался вырядиться побогаче, наконец, рабы, тащившие охотничьих псов, а за ними всякие повозки с припасами. До места гона добирались неделю. Здесь, на берегу Евфрата к северу от Вавилона, был разбит охотничий лагерь, в котором было столько народу, что затеряться в нем не составило бы труда великану, не то что человеку среднего роста, каким был Нинурта.
В назначенный день, по окончанию ловли онагров, ближе к закату, Нину пересел на лихого скакуна, названного за резвость Летающим по воздуху, и провожаемый доверенным царским слугой помчался на север в сторону Ашшура.
Глава 5
Они встретились на берегу какой-то мелкой речушки, протекавшей на территории Вавилонии. Здесь по повелению Шами, заранее прибывшей к месту встречи, был установлен шатер. Она встретила мужа возле входа.
Нинурта, взглянув на жену, сразу почувствовал — Шами сохранила верность. Шаммурамат, взглянув на мужа, сразу почувствовала — выхода нет.
Но о грустном после.
Сначала поговорили о погоде, затем Нину рассказал о здоровье отца, о его добром и участливом сердце, сообщил, что Амти — баба на днях ушла к судьбе. Шами в свою очередь перевела разговор на хозяйственные нужды. Потом они рука об руку отправились гулять. Долго молча стояли на берегу тающей в сумерках реки, наблюдали восход Иштар, считали звезды, целовались.
Когда вернулись в шатер, и Шами сама собрала ужин, туртан поздравил жену — ты станешь царицей.
Шаммурамат заплакала, присела к нему на колени, прижалась к бороде.
— Такова воля царя, — добавил Нину.
— А твоя воля?
— Я буду воевать на западе, на севере, на востоке. Но недолго.
— Почему?
— Меня скоро убьют. Скорее всего, отравят. Я знаю Шамши. Я знаю побратима лучше, чем кто-либо другой на свете. Надеюсь, ты не позволишь казнить меня открыто?
Шами словно не услышала. Она с любовью перебирала пряди мужниной бороды, придирчиво отыскивала седые волосы и откусывала их. Вырвать волоски было невозможно — она еще лет двадцать назад отчаялась бороться с ними.
— Может, убежим? — предложила женщина.
— Куда?! Нам нигде не скрыться. Я приехал встретиться с тобой только ради тебя и детей. Ты должна спрятать их так, чтобы ни один подлый пес, даже эта сука Гула, не смог обнаружить их следов. Что касается тебя… Дай мне клятву, что ты не наделаешь глупостей.
— Каких?
— Ты со смирением примешь свой жребий. Ради любви ко мне…
— Я не хочу терять тебя.
— Ради любви ко мне ты будешь жить, царствовать, тайком заботиться о Нане и Наиде. Не поленишься раз в год поставить на мой камень миску каши и пучок лука. Если расщедришься на чеснок, я буду благодарен. Я так люблю чеснок.
— Нину!.. Что ты задумал?
— Это неизбежно.
Шами зарыдала навзрыд.
Нину присел рядом, обнял жену за плечи.
— Помнишь, моя маленькая, как я поймал тебя, когда ты упала с утеса? Ты до крови оцарапала мне плечо.
Шами кивнула.
— Когда я схватил тебя, ощутил, что боги одарили меня лучшим, что есть на белом свете. Мне отдали в жены дочь богини.
— Какая же я дочь богини, если со мной можно обращаться как с вещью.
— В этом нет вины богов. Хватит лить слезы. Если хочешь, я лягу один?
Слезы тут же высохли на ее глазах.
— Нет, Нину. Сегодня мы будем вместе. Сколько у нас времени?
— До рассвета. К завтрашнему полдню я должен вернуться в охотничий лагерь.
— Вот и хорошо. До полуночи я не выпущу тебя из своих объятий.
Всю ночь борода Нинурты была в безраздельном владении женщины. Ночь выдалась светлая, Луна — Син помогала влюбленным. Нинурта был счастлив разглядывать тело жены во всех подробностях. Оно было знакомо, и каждый раз он ухитрялся отыскивать на нем неизвестные таинственные знаки — там сосудик выбился, здесь появилась родинка, поредели волоски. Он взял один на память. Его ждало далекое путешествие — хотелось взять с собой самое дорогое, чем могла одарить его верхняя земля.
Прелесть не выбирает сосуд. Она либо есть, либо ее нет.
Шами была прелестна от слезинок, часто скатывавшихся из глаз, до покрашенных хной ноготков на ногах. Ее не портили даже намеки на шрамы, которые со временем расползлись сами собой. Она никогда не была говорлива и только отвечала на вздохи Нинурты тяжким сладостным подвыванием.
В предрассветный час женщина вышла из шатра, обратилась к Утренней звезде.
— Госпожа, взываю к тебе! Помни! Госпожа, покровительница битвы, взываю к тебе. Богиня мужей, владычица женщин, та, чью волю никто не узнает, взываю к тебе.
Она пролила пиво на покрытую росой траву.
— Муж отдыхает, мой муж отдыхает. Он уходит. Я им полна. Твоя милость безмерна, пусть она изольется на меня.
Дым горевших кипарисовых палочек столбом поднялся к небу. Ароматное пиво поглотила земля.
В последний раз женщина вскинула руки.
— Щедрая чудом, владычица львов, имя твое над всеми. Тебя, отважную дочь Сина, хвалю. К тебе обращаюсь с молитвой. Помню!
Звезда ответила долгим протяжным миганием, падающей звездой и львиным рыком.
— Благодарю тебя, величайшая…
Когда она вернулась в шатер, Нину встревожено спросил.
— Где ты была?
— Не беспокойся, милый. Дай мне слово, что ты не примешь решение, пока не получишь весточку от меня.
Мужчина удивленно глянул на женщину.
— Какую весточку?
— Что у нас будет ребенок.
Нину потребовал.
— Пусть это будет мальчик!
Шами торопливо зашептала.
— Это будет мальчик. Я обратилась к той, кто три дня кормил меня своим молоком, кто покровительствует мне.
Нину положил жену на ложе, поцеловал грудь, провел пальцем между грудей.
Его палец медленно сползал к пупку, вошел в пупок, двинулся ниже, замешкался у зарослей. Шами часто задышала, привлекла мужчину к себе, принудила его поспешить.
Насытившись друг другом, Шами положила голову на грудь мужчины, закинула на него ногу, обняла за шею и затянула какую-то заунывную бесконечную мелодию. Затем она внезапно и резко легла на него, прижала пальчик к губам Нину.
— Он ничего не заподозрит, милый. Я клянусь.
Нинурта не спеша, в знак согласия, молча закрыл и открыл глаза.
Так поступают все мужчины, когда их покрывают любимые женщины.
Глава 6
Прошел месяц, и однажды ночью Сарсехим принес Нинурте долгожданную весточку — хвала богам, задуманное осуществилось!
На следующий день Нинурта написал в Калах, что боги и время убедили его выразить покорность великому государю и преподнести ему в дар свою супругу.
Ответ пришел неожиданно быстро.
«Дорогой брат!
Хвалю тебя за безупречное исполнение долга. Ты доказал, что на тебя можно положиться. Предписываю тебе немедленно возвращаться в Калах и собирать войско для похода на север. К тому же Роксана заждалась своего героя.
Желаю вам счастья!
Твой Шамши».
В Калах Нинурта-тукульти-Ашшур отправился через неделю. Окруженный приставленными к нему всадниками, в компании с Азией путешествовал неспешно. По пути останавливался в городах и, пользуясь данной ему царем властью, собирал воинские отряды, инспектировал воинов, устраивал игры с оружием.
Царь торопил его. Когда до Калаха оставалось два дня пути, в столицу пришла страшная весть — во время воинской игры с боевым оружием славный туртан поскользнулся на мокрой траве и упал на обнаженный меч, да так неудачно, что лезвие пронзило его храброе сердце. Несчастье произошло на глазах многочисленных свидетелей, так что никаких сомнений в случайности произошедшего не было.
Гнев царя на нерадивых слуг, не сумевших поддержать Нинурту, подхватить его под руки, оказать помощь утихомирила прибывшая в столицу царская невеста. Похоронили Нинурту-тукульти-Ашшура в родном городе, на похороны прибыл великий царь. Шамши-Адад буквально заливался слезами. Будущая царица была грустна, изредка вытирала глаза платочком, приветливо улыбалась знакомым.