л и провел пальцем по ее щеке. — Кожа нежная какая. И уста небось сахарные. — колдун неожиданно нагнулся и впился в нее поцелуем. — Аж, голова закружилась, — выдохнул он.
Потом провел рукой по шее, перешел на тело, огладив грудь. Девушка съежилась, а колдун продолжил свое путешествие.
— Грудки ладненькие, люблю такие, животик мяконький. Горячая какая. М-м, а может ну его к лешему, демона этого, уж больно хороша и непорочна.
— Я порочная, — воскликнула Белава, пытаясь откатиться в сторону. — Я уже целовалась.
Волх расхохотался.
— Вот бы у той же Желаны такой только порок был.
— Не смей меня трогать, порву, — начала угрожать юная чародейка.
— Это как же? Обернуться ты не сможешь, веревки не пустят, руками не помашешь, пальцами, как твой мастер не щелкнешь, взглядом ты еще плохо владеешь, только мелочи всякие им делаешь. Нет, ромашка моя чистая, ничего ты мне не сделаешь.
— Силу заберу. Кто ты будешь своей силы?
— Нет, не сможешь. Моя сила из подземного мира идет, от Хозяина. Захлебнешься, пока пить будешь. — Белава бессильно заскрежетала зубами. — Да ты не бойся, не трону я тебя. Девственницы они больше силы дают при жертвоприношении. Придется только помечтать, — и он вздохнул с искренним сожалением. — Ты уж на меня зла не держи, надо мне тебя демону отдать.
— Мне не надо, — не согласилась девушка.
— Да я понимаю, понимаю, конечно. Но своя рубашка ближе к телу, так что и ты меня пойми. А сейчас я тебя опять сознания лишу, а то хлопот с тобой не оберешься.
— Не надо, — Белава заискивающе посмотрела ему в глаза. — Больно же.
— Знаю. А Желане, думаешь, не больно было, когда ты ей голову отгрызла? То-то, а я тебе только дубинкой по голове.
Он размахнулся, и девушка снова уплыла в темноту.
Змейка скользила с невероятной скоростью. Скоро за ней успевали только альвы, Радмир и оборотни, которые не уступали в скорости даже альвийским коням. Поэтому остальные шли за чародеевым светящимся клубком, который катился по следам ускакавших вперед и позволял держать скорость, которая не грозила вымотать лошадей в первые полчаса езды.
— Она ведет нас к капищу! — крикнул Радмир, распаляясь азартом погони.
— Что за капище? — спросил Гнет.
— Древнее, брошенное. Его когда-то какой-то волхв запоганил, а потом Великий Огонь был, люди отсюда ушли. Похоже беловолосый там своего демона призывать будет.
— А Белава жертва, — сказал Баэлиан, и Радмиру показалось, что на него вылили ледяную воду.
— Он убьет ее, — то ли спросил, то ли утвердил он.
— Да, друг мой, — мрачно кивнул Вералон.
— Мы успеем, витязь, — рыкнул медведь и прибавил ход.
Белава очнулась в этот раз от холода. Голова не болела, но веревки по прежнему стягивали ее. Но почему же так холодно? Она попробовала пошевелиться и поняла, что лежит на камне… голая… совершенно, если не считать все тех же веревок. Рядом стоял Волх и с интересом рассматривал ее.
— Хороша, — снова сказал он. — Я не удержался, пока тебя раздевал, прости.
— Что?! — она задергалась, но веревки крепко держали.
— Шучу, шучу, — засмеялся колдун. — Только погладил, но везде-е-е.
— Убью, — пообещала Белава. — Вот только освобожусь и убью.
— Буду ждать, — рассмеялся он.
Колдун отошел от нее и крикнул что-то на языке черников. Девушка завертела головой. Оказалось, что она лежит почти в центре большого круга. По краям круга стояли на коленях черники с бубнами в руках, их было двенадцать. Перед каждым стояла чаша и лежал кривой нож. За их спинами раздавалось глухое рычание, и чародейка поняла, что Звери держат черников в страхе, потому они так послушны воле Волха. В середине круга, рядом с жертвенным камнем, где лежала сама девушка, был выложен черными камнями еще один круг, вокруг Волх начертал странные символы, которых девушка не знала. Она выгнулась и увидела почти такую же чашу, как и у черников, только золотую, и такой же нож, в виде полумесяца. Белава вздрогнула, но уже скорей от ужаса, чем от холода. Однако, и холод все больше захватывал ее существо, заставляя зубы стучать. Она закрыла глаза и призвала силу огня, стало теплей, но веревки даже тлеть не начали. Она выругалась про себя.
Между тем, черники взметнули бубны и начали отбивать ритм, Волх вернулся к ней и встал в изголовье.
— Прощай, красавица, — сказал он. — Жаль, что приходится губить такую как ты, Желану мне жалко не было, честно. Но так уж вышло.
И он бросил горящий факел в маленький круг по центру, огонь быстро заполнил круг целиком. Колдун помолчал, вслушиваясь в ритм, а потом начал читать нараспев заклинание на гортанном языке демонов. Когда он останавливался, шаманы черников повторяли за ним последнее слово слаженным хором. Над малым кругом воздух вздулся плавящимся пузырем, и Белава заскулила от ужаса. Удары в бубен стали чаще, слова звенели, отражаясь от них. Первая вибрация отразилась от стенок первого круга и сошлась в одну точку в центре маленького, потом прокатилась еще одна волна, и еще, все учащаясь, становясь агрессивней.
Белава смотрели на шаманов и видела, что они впали в транс, глаза их закатились, тела задергались в диком ритме. Волх пропел последнюю фразу, и она громом разнеслась над старым капищем. Шаманы схватили ножи, нагнулись над мисками и махнули ножами себе горлу. Девушка закричала…
Змейка продолжала лететь вперед, все громче заходясь от шипения.
— Она в опасности, она в опасности, — твердил Радмир, бросая взгляды на вспыхнувший перстень. — И меч это знает.
Дымка, поддавшись настроению своего наездника, летел так быстро, как никогда. Уже и альвы, и оборотни остались позади.
— Выдюжи, друже, — молил воин, — выдюжи, родненький.
Конь молча несся вперед, а мужчина тихо постанывал от страха за свою вздорную глупую деревенщину.
— Дурак, дурак, какой дурак, — ругал он себя. — Ну почему это сказал, почему обидел. Зачем отгораживаюсь, почему так легко отдаю тысячнику? Он же не подходит ей, закроет в доме, не отпустит, а ей свобода нужна… Дурак, законченный дурак. Я скажу ей, все скажу, откроюсь, а там будь, что будет. Вот только вырву ее у смерти, смерти не отдам!
Впереди показался оранжевый блик огня. Змейка взвилась и полетела по земле серебряной молнией. Вот уже стал различим круг света, и сидящие по кругу люди, до него донеслись глухие удары в бубны, потом вскрик и тишина, люди попадали ничком вперед. Он был уже так близко, что увидел нож, занесенный над кем-то, лежащим на большом квадратном камне. Лезвие сверкнуло, и он заорал. Впереди всколыхнулись тени, и красные глаза понеслись ему навстречу. Рука с ножом дрогнула и замерла. Этого было достаточно, чтобы змейка скользнула между Зверями и влетела в круг огня, взвилась по телу колдуна и полоснула острым телом руку с ножом.
— Ну уж нет, — взревел беловолосый колдун и перехватил нож другой рукой, спеша опустить его на горло бледной кричащей девушки.
Дымка взлетел над прыгнувшими Зверями в длинном прыжке и оказался рядом с беловолосым.
— Не тронь, — заорал Радмир, прыгая на колдуна.
За капищем завыло, зарычало, засвистело. Подоспевшие альвы и оборотни сцепились с черными тварями. Радмир ничего этого не слышал, он схватил колдуна за горло, но тот вывернулся и отскочил в сторону. Радмир взметнул нож, но колдун оказался быстрей. Он выставил руку и из нее вылетела голубая молния, пронзившая воина-странника. Он покачнулся назад, стремясь закончить бросок, но ноги его подогнулись, и Радмир рухнул на землю, охваченный голубым пламенем.
— Радми-ир! — заорала Белава, не веря в происходящее.
Змейка уже проползла по ней, срезав веревки. Девушка вскочила с камня и, забыв о своей наготе, бросилась на Волха. Она занесла меч и рубанула по вновь взметнувшейся руке. То ли ярость, то ли Зверь придали ей сил, она вцепилась в скрючившегося колдуна и швырнула его в малый круг огня. Змейка ранила ее, когда срезала веревки, и вместе с Волхом в круг полетела капля ее крови, и врата открылись. Земля разверзлась, но тут же раздался гневный рев обманутого демона, получившего вместо обещанной крови, которая должна была выпустить его, корчащегося в огне Волха. Колдун вскинул на Белаву глаза, наполненные ужасом, и провалился в разверстую бездну. Следом за ним полетела рука, отрубленная чародейкой, и земля сомкнулась. Воздух наполнился воем, в таком количестве, что земля вздрогнула.
Белава кинулась к Радмиру. Она снесла с его тела голубой огонь, и нагнулась над воином. Он открыл глаза и посмотрел на нее.
— Живая, — произнес он слабым голосом, улыбаясь. — Лебедушка моя, любимая…
Глаза закрылись, и голова свесилась набок.
— Никуда ты от меня не денешься, гадкий, противный насмешник, — сказала она глотая слезы.
Девушка положила ему руки на грудь, закрыла глаза, и жизненная сила потекла к Радмиру мощным поток ом, исцеляя и даруя жизнь.
Она даже не заметила, когда на старое капище вошли альвы и оборотни, не заметила, когда Баэлиан начал читать свое заклинание, и искорки запорхали вокруг нее, укрывая обнаженное тело одеждой. Не слышала она, и когда подоспели остальные, она лежала совершенно обессиленная на теле спящего воина.
Пришла в себя она уже в Пустошеве. Рядом сидели Полонея и учитель.
— Она открыла глаза, — радостно воскликнула княжна.
— Ну, здравствуй, девочка моя, — сказал Дарей, улыбаясь ей. — Спасительница ты наша.
— Ну, что вы, мастер, — покраснела она и тут же вспомнила все, что случилось на капище. — Радмир! Что с ним?
— Жив и здоров, благодаря тебе, сейчас с альвами во дворе играет в чурки. — ответил учитель, и она облегченно выдохнула.
— А Ярополк?
— Недавно вышел только, всю ночь сидел подле тебя.
— А Радмир? Он был здесь?
— А как же, заходил узнать, как ты.
Она отвернулась и закусила губу. Почему он не сидел подле нее?
— Я хочу встать, — сказала она и спустила ноги на пол.
Но покачнулась на первом же шаге. Полонея и Дарей поддержали ее, помогли дойти до окна. Белава выглянула в окно. Да, вот они, два пресветлых и этот неблагодарный мужик. Радмир поднял голову и встретился с ней глазами. Он замер на мгновение, а потом улыбнулся и махнул рукой. Альвы обернулись и тоже заметили ее. Белава помахала им в ответ.