— Конечно! Разве моя мама упустит шанс позвать к себе на свадьбу такую знаменитость, как Бо Бофор? Она рассчитывает, что он согласится что-нибудь спеть. Кроме того, с тех пор как я помогла Поппи войти в общество, мы с ней подружились.
Я ничего не сказала по этому поводу, а только спросила:
— Ты сама занимаешься организацией праздника? А Сьюэллен будет обслуживать свадьбу?
— Нет, сэр! Командует парадом Техас, они хотят все сделать по-своему. Я назначена подружкой невесты, и пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что я не молоденькая девушка. Мой новый отчим ведет себя как большая шишка. Они там в Техасе все такие. Тэбби тоже будет подружкой невесты. Мама хотела, чтобы она была цветочницей, но я отговорила ее. Она не знала, что Тэбби уже переросла эту стадию. А Сьюэллен приглашена в качестве гостьи. Надеюсь, она придет в экстравагантном платье. Знаешь, с тех пор как мы с ней стали партнерами, мы очень сблизились, но у меня не хватает сил повторять ей, что пора бы уж перестать одеваться, как официантка, во все хлопковое, белое, накрахмаленное. По-моему, только ты можешь на нее воздействовать. Отведи ее в «Хэлстон» и еще куда-нибудь.
Я не сказала Клео, что последнее время избегаю Сьюэллен. Мне трудно было выносить ее осуждающий, проникающий в душу взгляд. Я чувствовала, что она не успокоится, пока не выяснит, каковы наши отношения с Тоддом, а потом начнет мирить нас. Как будто это возможно.
Неожиданно Клео усмехнулась.
— Я даже убедила маму, что надо пригласить Лео. Словно я никогда не испытывала ненависти к нему. Никогда, несмотря на то, что он затеял эту тяжбу.
— Послушай, зачем тебе там нужен Лео?
— Я решила, что так будет лучше, что надо вести себя как цивилизованные люди. Большая счастливая семья, он отец детей, а Тэбби и Джош оба принимают участие в свадебной церемонии. Баффи, я действительно желаю Лео добра.
— Правда? — задумчиво спросила я. Клео, оказывается, благородный человек, подумала я. Когда-то мне казалось, что и я такая.
Она рассмеялась.
— Конечно, я желаю ему добра. До тех пор пока его дела будут идти хорошо, он с легкостью будет каждый месяц выписывать нам чек. И его рука при этом не дрогнет.
Она изобразила, как Лео трясущейся рукой подписывает чек. Я улыбнулась в ответ, но не поверила ей. Она желала Лео добра, потому что была выше мелочных обид.
Она снова хихикнула. По-моему, она раньше столько не смеялась. Или просто мне это бросалось в глаза, потому что самой давно было не до смеха.
— Хочешь услышать, что он недавно ляпнул?
Я кивнула.
— Лео все еще уговаривает меня продать дом, чтобы он смог получить половину суммы. Теперь он донимает меня разговорами о детях: разве им не пора убраться отсюда в колледж? А бедные малютки еще и в среднюю школу не поступили.
Клео ждала, что я рассмеюсь, но я не смогла. Я и так была в плохом настроении, а выходка Лео просто вывела меня из себя.
— И этого идиота ты собираешься позвать на свадьбу своей матери?
— Да. И даже разрешаю ему прийти со своей подружкой.
Она сошла с ума.
— Ты свихнулась, — ответила я.
— Но ведь она станет мачехой наших детей.
О Боже! Старые поэты были правы. Жизнь — сплошной клубок противоречий.
— А Кэсси? — спросила я. — Наверное, она придет с Гаем, которого уже почти совсем не видит? — В моем тоне было больше иронии, чем сарказма.
— Нет, Кэсси, наверное, вообще не придет. Видно, ты ничего не знаешь. Я работаю, и потому все время вращаюсь среди людей, а ты нигде не бываешь и не слышишь никаких новостей. Мать Кэсси хватил удар. — Не может быть! Я всегда боялась, что может случиться нечто подобное. И когда наступит решительный день и Кэсси заявит о своих человеческих правах, этот поступок уже ничего не будет значить. Какой в нем смысл, если перед тобой беспомощная калека? — Ее уж выписали из больницы домой, но она почти полностью парализована. Они наняли сиделок, которые дежурят по часам, но Кэсси все равно каждый день приходит и сидит с ней сама, — добавила Клео.
«Конечно. Что еще можно ожидать от Кэсси?»
81
Кэсси разглядывала свою мать, лежащую на большой кровати. Наполовину парализованная, Кассандра казалась маленькой, жалкой и совершенно разбитой. Кэсси приходила сюда каждый день на протяжении двух недель, с тех пор как Кассандру выписали из больницы, и страх, который она всю жизнь испытывала перед матерью, испарился. Эта женщина, это беспомощное существо, бормотавшее всякую чушь, не могло быть тем чудовищем, которое столько лет подавляло ее и вселяло в нее горькое ощущение собственной никчемности. Сейчас Кэсси даже не могла ненавидеть ее. Кого тут ненавидеть? Такое впечатление, что судьба сыграла с ней жестокую шутку. Что ж, к этому и шло. Разбитую полоумную женщину уже нельзя принимать всерьез. Этот инсульт перечеркнул всю прошлую жизнь ее дочери. Он стал последним словом, последней победой Кассандры.
Она бессвязно болтала.
— Я когда-нибудь рассказывала тебе, что мой папа брал меня в Сен-Симон? Эта Мэрион Дэвис находилась там постоянно. И что только мистер Хирст нашел в ней? Ты же знаешь, она работала в кино. А я там встретила Говарда. Не помню его фамилии. Но он был очень увлечен мной. Папа хотел, чтобы я вышла за него замуж… Как же его звали?.. Но он был таким упрямцем. И очень странным. Ароматный, как фруктовый пирог, говорила я.
Она хихикнула.
Теперь, когда Уина уже нет, а мать выжила из ума, Кэсси было все равно, разведется она с Гаем или нет. Сейчас уже ничто не имело значения, кроме Дженни. И Кэсси получила то, что заслужила. Как, бывало, говорила Кассандра, она маленькая никчемная дурочка, а маленькие никчемные дурочки заслуживают то, что имеют. Да, потому она и сидит тут и слушает эту чепуху, она — дочь Кассандры Блэкстоун и жена Гая Савареза. Навсегда. А Уин? Существовал ли он вообще? Были ли они с Уином когда-то единым целым? Да, были. У нее есть тому доказательство. У нее есть Дженни.
Бедная Дженни. Она, Кэсси, виновата во всем, а Дженни приходится вместе с ней расплачиваться за ее вину.
82
Восемнадцать лет Лейла Пулитцер искала себе нового мужа, думала я. Она развелась с первым, когда мы поступили в колледж, а сейчас уже конец восемьдесят третьего года. И, наверное, чтобы наверстать упущенное, она устроила такие грандиозные торжества. Ее свадьба проходила в истинно техасском стиле. Церемонией руководил судья, как символ старого Дикого Запада. А обстановка на ранчо Дюка удивительно напоминала те далекие времена, почти как в телевизионном фильме «Даллас». Единственное отличие было в том, что мужчины надели белые галстуки, а женщины демонстрировали туалеты всех известных модельеров и живьем являли собой настоящий справочник «Кто есть кто»: Бласс, де ла Рента, Валентино, Питер Митчелл (очень модные в Калифорнии в последнее время) и даже Брюс Олдфилд, который одевал не только принцессу Диану, но и Бьянку Джэггер. На огромных вертелах жарились сочные говяжьи и бараньи туши, вокруг которых суетились не ковбои, а повара в смокингах. И никому не приходило в голову есть стоя, так, чтобы соус стекал по подбородку. Мы сидели за столами, покрытыми серебряными и золотыми скатертями, олицетворяющими общую цветовую гамму на ранчо. Нам подавали чили в серебряных соусниках. Пышная зелень вокруг нас сверкала огоньками. Отовсюду нам улыбались желтые розы Техаса.
Свадьба состоялась в воскресенье и таким образом завершала целую череду праздничных мероприятий, намеченных на все выходные. И кое-кто успел приехать только на саму церемонию бракосочетания, пропустив предыдущие торжества. В том числе Сюзанна и Бен. Сюзанна была вся в белом и походила на ледяную принцессу или, скорее, на невесту. Но это никого не смущало, потому что настоящая невеста предпочла золотое одеяние, под цвет скатертей, и это было весьма разумно — все-таки она не молодуха и не девственница.
Мне пришло в голову, что сюда может приехать и Хайни, поскольку он все-таки друг и клиент жениха. Да, ничего себе ситуация: Сюзанна вместе с Хайни присутствуют на другой техасской свадьбе, только на этот раз у них за спиной маячит зловещая тень Бена.
Наверное, сейчас об этом думала и сама Сюзанна. Я видела, как она нервно озиралась по сторонам. А может, ей просто было интересно рассмотреть убранство ранчо, и эта свадьба в стиле вестерна напоминала ей ее собственную? Но как бы там ни было, Хайни не появился, чтобы спасти ее. По словам Лейлы, он сейчас находился в Монте-Карло и, по-видимому, открывал новый банк (он бросил кино и переключился на банковское дело).
Когда глаза Сюзанны встретились с моими, ее тревожный взгляд потух, и янтарные зрачки заволокло пеленой, будто на сцене опустился занавес. Она знала, что мне нечего ей сказать. Мы подчеркнуто вежливо улыбнулись друг другу, как это принято между людьми, которые едва знакомы. И мне стало ужасно обидно, когда я поняла, что по-настоящему хотела увидеть Хайни. Нет, я не хотела этого душой: зачем спасать Сюзанну, думала я. Просто чисто объективно, по сценарию, ему следовало бы появиться. Должно быть логическое завершение, говорила я себе.
В сердцах я отвернулась, смущенная и раздосадованная, какой я, впрочем, и была все эти дни, и буквально наткнулась на стоявшую рядом Поппи Бофор. Они с Бо приехали вместе с Беном и Сюзанной. Она посмотрела на меня убийственным взглядом, под стать моему настроению. На ней, как всегда, был черно-белый туалет, и лицо тоже напоминало черно-белый карандашный набросок: огромные, черные, как оливки, глаза, на лице, похожем на туго натянутый белый холст. Я стиснула зубы и приготовилась изобразить широкую улыбку. Но Поппи опередила меня и заговорила низким хриплым голосом:
— Мы не друзья, и не думаю, что когда-нибудь ими станем. У меня нет друзей. Только твой муж отнесся ко мне по-дружески. По крайней мере, он был честен со мной. И потому хочу тебе кое-что сказать. Берегись Бена! Он не из тех, кто стерпит поражение.
Я смотрела, как она направляется к Бо, который стоял неподалеку и улыбался, как маленький мальчик, оказавшийся на чудесном празднике, где подавали мороженое и шоколадный торт. Потом я перевела взгляд на спину Бена, который вел за собой Сюзанну, как водят щенка на поводке. Или нет, не щенка, она напоминала скорее огромную выставочную собаку с длинной рыжей гривой.