Василий. Штучки всё.
Илья(останавливается). А если конкретнее?
Ольга Самсоновна. Вася, Васенька…
Василий. Агрегаты, автоматы, домкраты, самокаты… Знаем. Попыхтят, покряхтят с ними месяц-другой, а потом — на склад. А жизнь требует каждый день дай сто, а то и все двести процентов. План требует. Спешить нужно с планом-то. Надеюсь, обзор международного положения во вчерашней «Правде» читал? Вперед надо смотреть.
Максим Федосеевич. Ишь, с каких высоких позиций!
Илья. А видишь ты, дорогой братец, не дальше своего носа.
Василий. Дальнозоркий…
Илья. Жизнь, план… А я что же — мимо жизни? Тоже мне пророк. «Вперед смотреть…» Верно. Да как смотреть, какими глазами.
Максим Федосеевич. Затылком он смотрит, куда там глаза.
Ольга Самсоновна. Максим, ребятушки…
Василий. Я-то? Я?! Да я… да меня (трясет альбомом), меня весь Урал знает! Художники меня рисуют.
Настенька. Внешность им твоя нравится.
Ольга Самсоновна. Настька!
Василий. Да я, что ни смена…
Максим Федосеевич(подхватывая). Два, самое большое — три цикла.
Василий. И все равно я первый. Сколько мы с тобой соревнуемся, Илья? Седьмой месяц. Хоть раз ты меня обогнал? Кто — кого? (Показывает в альбоме.) Вот, даже в газете… дружеский шарж… «Первый по силе, конечно, Василий».
Илья. Пропадаю от зависти.
Василий. Чего ты смеешься? Давать бы тебе, и с этим твоим самокатом-перекатом, два-три цикла!
Илья. Не два, а шесть и семь будет.
Василий. Ого! (Смеется.)
Илья. А знаешь ли ты, сколько мы теряем на пневматическом бурении? Девяносто пять и семь десятых процента электрической энергии бесполезно теряется по пути к кончику бура, к его коронке! А мы в своем агрегате подаем на коронку бура почти сто процентов электричества! Мы создаем совершенно новую машину. Принципиально новую!
Настенька(горячо). Электрическую, вот!
Василий. Ассистент кафедры проходчика Буторина.
Илья. В нескольких забоях сразу. Один обурил, пока там отпалка да уборка, — во второй да в третий — там убирают — в четвертый да в пятый. Или — в одном забое шесть-семь циклов! Такой будет ход… Я пойду под землей, как танк.
Василий. Жюль Верн! Ха-ха-ха! Восемьдесят тысяч верст под землей. Жюль Верн!
Илья. А ты? Ты… трус. Ни шагу без оглядки. Рисковать? Вдруг — провал? Авторитет, фотографии, заметки… Куда там! Нет, лучше с оглядочкой.
Василий. Брось-ка, брось. Я тоже за риск. Только разумный, с головой. Нас тому и партия учит. Так я говорю, батя? Ты же старый коммунист… Ну, что же ты молчишь?
Максим Федосеевич(улыбаясь). Разумный риск. Старый щит, Вася. Все осторожненькие за этот щит прячутся. А уж этому-то партия как раз и не учит.
Василий(с досадой). Рассудил…
Максим Федосеевич. Рассудил.
Илья. А что же, по-твоему, те, кто и впрямь рискуют, — без разума что ли?
Василий. Горы книг, которыми ты обложился, — это еще не разум.
Настенька. А что же — разум?
Василий. Сказано — молчать! Я хорошо знаю твою машину, Илья. Давать несколько циклов за смену — соблазн большой.
Настенька. А на установке, на забуривании, других мелочах — сколько времени экономится! В пять-шесть раз быстрее.
Василий. Не лезь, говорят. Математик Софья Ковалевская. (Настенька, обиженная, отходит и садится в сторонке.) Во-первых, какая у нас подача воздуха…
Илья(смеется). Подача воздуха!.. Отец, слышишь?.. (Сквозь смех). Да нам — ни одной атмосферы… Мы же — электричеством, на сверхвысоких скоростях.
Василий(смущенный). Знаю, знаю… Это я… по привычке. (Снова переходя в наступление.) Скажешь, и бурами тебя сполна обеспечат?
Илья. Вырву.
Василий. Попробуй. Меня сам директор, Николай Порфирьевич, поддерживает, и то, бывает, в обрез, дают да оглядываются. Условия, браток, условия. А главное — будем откровенны… Машина-то сама… Была б она безупречна, другой разговор, а то: пробовали — хороша, а в производство пустили — на первых же циклах заедает. Что же вы, уважаемый, пыль в глаза пускаете?! Не выйдет! (Уходит.)
Илья(гневно, вслед Василию). Выйдет! Наперекор таким, как ты — выйдет! (Уходит в свою комнату.)
Ольга Самсоновна(вздыхает). Ильюша-то… кипяток-парень.
Максим Федосеевич. Лучше кипяток, чем теплая водица. (Заглядывает к Илье.) Ильюш, отдохнул бы ты…
Илья. Успею, высплюсь. (Максим Федосеевич, в нерешительности потоптавшись, выходит.)
Стук в дверь.
Ольга Самсоновна. Можно.
Входит Вера.
Вера. Простите, наверное у вас не работает звонок… (Проходит и здоровается.)
Ольга Самсоновна(сердито). Ничего здесь не работает, милая, весь дом запустили. (Ласково.) Здравствуйте! Спасибо, что забежали.
Вера. Илья дома?
Настенька(прыснув). Дома.
Ольга Самсоновна. Самоварчик пойду поставлю. (Выходит, подмигнув Настеньке).
Настенька(чинно). А что сегодня в кино идет?
Вера. Какая-то заграничная чепуха. Мечта… нето утопленника, нето разбойника, в общем — не наша.
Настенька. Значит, лучше на танцы. (Стучит в дверь Ильи и уходит.)
Входит Илья.
Илья. Вера…
Вера(здороваясь). Вы так хмуритесь, Илья, будто не рады моему приходу.
Илья. Что вы! Разговор тут у нас был… семейного порядка.
Вера. А я — на минуту. Завтра в пять часов в маркшейдерском отделе обсуждается мой проект.
Илья. Знаю. Вчера в парткоме Ефимушкин говорил.
Вера(испытывая неловкость). Вот, собственно, и все. Итак, завтра в пять. (Прощается.)
Илья. А куда вы спешите?
Вера. Да так…
Илья. Ко мне — лишь по-пути?
Вера. Но вы-то ведь ко мне и по-пути не заходите. В первые дни нашего знакомства вы лучше управляли своим досугом.
Илья. Тогда мне казалось, что вам со мною не очень скучно.
Вера. А теперь не кажется?
Илья. Какое веселье… Шахта да машина — вот и весь мой разговор.
Вера. Низкая тема, проза жизни? Так знайте же, если что-нибудь сейчас и определяет поэзию моей жизни, так это прежде всего ваша машина.
Илья. Да ну?
Вера. Да, да, пройти квершлаг, пробить четырестаметровый коридор к обедненным рудам мы сможем лишь с помощью вашего агрегата.
Илья. Это, пожалуй, верно…
Вера. А для меня этот проект знаете что? Первый широкий шаг в жизнь. Ведь после института — это мое первое большое дело.
Илья. И для меня… Фронт подземных работ, моему оружию — поле боя.
Вера. Мы же союзники!
Илья. Получается так.
Вера. Вот и докажите мне свою верность. Завтра, на совещании.
Илья(понурившись). Кто меня слушать станет? Оружие-то мое осечку дает.
Вера. Агрегат?
Илья. Да, что-то мы с Иваном Петровичем не дотянули.
Вера(с тревогой). Вы меня просто пугаете, Илья. Ведь если ваша машина, то и… Нет, нет, даже говорить страшно! Она должна работать, слышите?
Илья. Слышу.
Вера. И вы должны выступить на совещании.
Илья. Понятно.
Вера. Ох, как вы меня напугали. Что с машиной? Исправили?
Илья. Завтра с утра попытаемся отрегулировать. Опять — скорость, опять — сплав…
Вера. У вас и у Никонова дорога почти неизведанная… (С легкой грустью.) У меня ж… (Вдруг весело тряхнув головой.) А знаете, оказывается, даже вынимая давно открытые земные клады, можно чувствовать себя первооткрывателем.
Илья. Да, если б не так… я и одного цикла не сделал бы.
Вера(с увлечением). А когда сам, когда первый… Вот вы же ходите на лыжах?
Илья(улыбаясь). Как себя помню, так и ходить стал.
Вера. Не могу бежать по чужой лыжне, хоть и легче. Люблю — по нетронутому снегу… Только елочки мелькают!
Илья. Эх, повел бы я проходку этого квершлага… Только б стоечки крепления мелькали!
Вера. Поведете, Илья. (Смотрит на свои ручные часы, Илья берет ее за руку. Вера отходит на середину комнаты). Тогда… разрешите присесть…
Илья(спохватившись). Простите. (Ставит в центре комнаты стул). Садитесь, пожалуйста.
Вера(садится). Задержали, так развлекайте меня теперь.
Илья не находит чем бы занять Веру. Он с тоской оглядывается, переставляет на столе вазу, подходит к радиоприемнику и включает его. Передается вальс Чайковского.
Илья. Гм… Ну, вот… здесь я, значит, живу… (Входит в свою комнату.)
Вера. Вижу. (Смеется). Развлек! (Входит в комнату Ильи.) Что это? Ах, распорядок дня. Позвольте?
Илья(пытается выхватить листок из рук Веры). Да ничего особенного.
Вера. А мы рассмотрим. (Читает.) «Подъем — четыре тридцать». В такую-то рань встаете? Я бы ни за что на свете. «Зарядка, умывание»… Ну, это и я делаю, умываюсь. Кстати, вы «заряжаетесь» в комнате или на улице?
Илья. Только на улице.
Вера. А зимой, в мороз?
Илья. И зимой. Я, в основном, бегаю… бегаю вокруг дома.
Вера(не давая Илье выхватить листок). Да, картина: совершенно взрослый человек в четыре часа утра бегает вокруг дома… Загляденье.
Илья. Никто же не видит! Все еще спят.