Вера. «Утренний урок… Завтрак — десять минут». — Бедненький, что же вы успеваете проглотить за такой срок?
Илья. Все, что поставят. Аппетит зверский.
Вера. Это хорошо. «Шахта… Обед и отдых (чтение) — существенное примечание! Вечерний урок… Ужин и сон…» Плотно вы живете. (Выходит из комнаты Ильи.) Ой, мне страшно на вас смотреть. Весь в часах и минутах. (Серьезно.) Позвольте-ка, ведь сейчас у вас что-то должно быть? А я срываю!
Илья. По воскресеньям особое расписание. Читаю.
Вера. Должна сознаться: я и месяц не прожила бы по такому распорядку.
Илья. Армия приучила… Года через два все изменится. Последний курс буду очно заниматься. А пока трудновато, — вот я и…
Вера. Ничего. Держитесь! Я училась во время войны… День — в аудиториях, а вечером, всем факультетом — на шахту, руду выдавать. Да и сейчас нелегко… (Пауза.) Тоже о партии мечтаю. Но мне еще в кандидаты. Вот, если удастся моя работа…
Илья. Удастся, ручаюсь.
Вера. Ну, вы еще пока не директор.
Илья(настойчиво). А все равно будет по-нашему.
В комнату заглядывает Максим Федосеевич.
Вера. Обязательно будет! Вот таким я вас люблю.
Максим Федосеевич скрывается.
Илья. Как вы сказали?..
Вера(смущенно улыбаясь). Да просто… когда вы такой, то вы мне… очень… нравитесь.
Илья. А разве я другим бываю?
Вера. Случается.
Илья. Пойдемте куда-нибудь, а?
Вера. А распорядок?
Илья. Наверстаем! (Быстро собирается.) Входит Ольга Самсоновна с самоваром.
Ольга Самсоновна. Самовар-то вскипел.
Илья. Вскипел, мама, вскипел! (Уходит с Верой.)
Ольга Самсоновна(смотрит им вслед с улыбкой). А ежели вскипел, то и заварить недолго.
Входит Максим Федосеевич.
Максим Федосеевич(усмехаясь, поглаживает усы). Ушли?
Ольга Самсоновна. Отправились.
Максим Федосеевич. Геолог, инженер.
Ольга Самсоновна. А что тут такого? Илья тоже инженером будет.
Максим Федосеевич. Инженер-геолог да инженер-механик… подходяще. Девка-то больно хороша.
Ольга Самсоновна. Разбираешься?
Максим Федосеевич. Не разбирался б, так и тебя б не заметил. (Расправляет грудь.) Оно и мы с тобой погуляли славно.
Ольга Самсоновна. Погуляли, да ранехонько ты меня полонил. С другими полюбезничать не успела.
Максим Федосеевич. Зато со мной наверстала.
Ольга Самсоновна. Годы-то летят. Седые мы с тобой, Максим.
Максим Федосеевич. Души бы не седели, а кудри и подкрасить можно… (Обнимает Ольгу Самсоновну.)
Ольга Самсоновна. Но, но! Не балуй! Ты мне перво-на-перво скажи, как же все-таки с ремонтом? Разругались тут, про ремонт и думать забыли. И дома-то покою нету.
Максим Федосеевич. Теперь, Оленька, и в доме шахта, и в шахте дом.
Ольга Самсоновна. Ну, так и обнимайся в своей шахте с вагонетками!
Занавес
Кабинет директора рудника, Николая Порфирьевича Фурегова, помещающийся в новом здании рудоуправления. В одном из кресел, стоящих перед директорским столом, сидит Безуглый с папкой «для доклада». Входит Вера. Увидав, что Безуглый в кабинете один, она останавливается у двери.
Входит Вера. Она в форме горного инженера третьего ранга.
Безуглый. Проходите, проходите, Вера Ивановна. Вы — по какому делу?
Вера. Принесла свой проект, с поправками.
Безуглый. Скоро же вы справились. Ведь совещание было в понедельник… Два дня.
Вера. Живу этим проектом, Владислав Сергеевич. А где же директор?
Безуглый. Вышел в диспетчерскую. Очень жаль, что я не могу вам его заменить.
Вера. Да, не можете. (Садится.) А вам скорее пошло бы сидеть в этом кресле. (Указывает на кресло директора.) У вас такой… внушительный вид.
Безуглый. Нет, с некоторых пор моя стихия: тишина и глубокая душевная работа. В этом же кабинете я ни на одном совещании не высиживаю больше часа. Уважаемый Николай Порфирьевич глух, как стена. Все телефоны у него звонят, как пожарные колокола. Радиоприемник ревет на весь рудник. А когда говорит сам Николай Порфирьевич, мне так хочется заглянуть ему в горловой аппарат, не скрывается ли там особый звукоусилитель. Если бы я занял этот кабинет… впрочем, я ни за что не согласился бы на это! Я это говорю лишь к тому, что в моем кабинете, в главке, всё было иначе… (Вздыхает). Когда меня… когда мне предложили другую работу, в мой кабинет сел какой-то ортодокс. Я в первый же день убрал мой толстый ковер, зуммерные телефоны сменил на звонковые.
Вера. Печальные воспоминания.
Безуглый. Как полна еще наша жизнь всякими странностями. Я решительно рос, я заведывал крупнейшим отделом главка и вдруг… Оказывается, у меня были враги, о которых я и не подозревал. Когда человек идет вверх, появляется масса завистников и недоброжелателей. Нет, я больше не хочу сидеть в высоком кресле.
Вера. Вы — тоже по делу?
Безуглый. Ставлю вопрос о внедрении многозабойного метода бурения.
Вера. Все еще ставите вопрос? На всех заседаниях болтаем о новаторстве, изобретательстве, рационализации. А где же дело, дело где?!
Безуглый. Ой, ой! Ради бога, тише. Не горячитесь. Это так несимпатично.
Вера. Я надеюсь, вы обеспечиваете Илье Буторину хотя бы два-три забоя в смену?
Безуглый. Я… я делаю все возможное.
Вера. Вот это действительно несимпатично. А вы должны это делать.
Безуглый. Я ставлю вопрос шире: надо внедрять многозабойный метод вообще, не только для машины Буторина.
Вера. Хотя бы раз от своего заоблачного «вообще» снизойдите к частностям жизни рудника. Ведь что такое машина Буторина? Поймите, — это знамя многозабойного метода, это техника для проходки квершлага. А вы, начальник отдела организации труда, на совещании даже словом не обмолвились об этом.
Безуглый. Но здесь-то уже не совещание, а вы все еще нервничаете. Должен сказать, вы защищаете Буторина так рьяно, как… как Буторин — вас.
Вера. Ну, что ж, у нас одна дорога, Владислав Сергеевич.
Входит Фурегов.
Фурегов. Не диспетчерская, а сборище бездельников.
Вера. Здравствуйте.
Фурегов. А, добрый день. (Включает радио.) Нервы, нервы, дьявол их возьми, простите меня. (По радио передается какая-то мощная симфония. Приемник гремит.)
Безуглый(поеживаясь). Да, музыка действует успокоительно.
Фурегов. Вы, Владислав Сергеевич, пришли первый, но, как говорится, дорогу женщине.
Безуглый. Я готов обождать, только если вы выключите эту… бурю.
Фурегов. Пожалуйста, пожалуйста. (Выключает радио.) Такой интеллигентный человек, и не любит музыку! Слушаю вас, Вера Ивановна.
Вера. Я учла все замечания, которые были высказаны на совещании по моему проекту, и принесла его вам с поправками. Думаю, что теперь можно говорить о практической стороне вопроса. (Передает проект Фурегову.)
Фурегов(кладет на стол проект). Говорить, конечно, можно.
Вера. Я имею в виду ваше положительное решение.
Безуглый. Пора, давно пора.
Фурегов. Посмотрим, посмотрим.
Вера. Мне кажется уже достаточно смотрели. Вот вам иллюстрация к нашему позавчерашнему совещанию. Газета «Уральский рабочий», посмотрите… (Передает Фурегову газету.) Как разнесли руководство Корунинского рудоуправления. А за что? За то же самое… Выборочная выемка только богатых руд, по сути — хищническая эксплоатация. Будто про нас написано.
Фурегов(просматривая газету). Разумеется, сплошная, валовая добыча всей рудной массы — единственно правильная система эксплоатации… (Мечтательно.) Если к тому же построить обогатительную фабрику…
Вера. Конечно же! Обязательно надо строить. Большую, мощную!
Фурегов(увлекаясь). Да, да… Хорошо бы. Ах, как хорошо! Согласен ведь, и я с вами согласен. (Расчувствовавшись.) Дорогая Вера Ивановна, я всегда прислушиваюсь к голосу товарищей. Я же не какой-нибудь Грудищев, или как его? Знаете, директор Корунинского рудоуправления? (Указывает на газету.) Это же феодал! Критика, предложения — для него пустые звуки. Я! Я! Я! Сплошное ячество. Все — единовластно. Никого, нахал, не признает.
Безуглый. Слетит.
Фурегов. Определенно. А я… вот, понимаете, всей душой с вами.
Вера(обрадованная). Николай Порфирьевич… Если бы вы знали!.. Ну, спасибо вам. Этот проект — моя первая большая работа!
Звонок телефона.
Безуглый. Т-с, междугородняя…
Фурегов(снимает трубку). Москва? Да, да, слушаю… Кто? Начальник главка? Есть. Да, Фурегов у телефона. Здравия желаю, товарищ Курбатов. Что? Даем, даем. А? На то и трудности, чтобы их преодолевать. Кто сказал? Да я и говорю. (Невесело смеется.) Будем нажимать. Есть! До свидания. (Опускает трубку.) Вот вам и клюква… Мало, говорит, руды даете. Куда тут с проектами…
Вера(с тревогой). Николай Порфирьевич… Ведь вы только что… так по-человечески…
Фурегов. Да вот видите, как нас план поджимает. (Ворчливо.) Человечески… А сколько мы сможем проходить в месяц? Не больше семидесяти метров. Значит, ваши четыреста метров я буду долбить шесть месяцев. Это же… разор!.. Я провалю план, с треском.
Вера. С буровым агрегатом мы пройдем квершлаг за один месяц.