Голос тихий и сонный. Гребаный дурман.
Мозги реагируют, и тело следом. Чувствую, что твердею. Нормально вообще.
Калинина, твою мать, как же ты мне дорога.
Я теперь до нее дотронуться боюсь, она у нас хрупкое создание, а я нихрена не нежный, как правило. Тем более сейчас, когда дико хочется потрахаться, просто чтобы потрахаться. Надеюсь, мне не придется восемь месяцев ждать, потому что хочу ее просто, твою мать, люто.
— Спишь? — спрашиваю, тряхнув башкой.
— Нет… тебя жду, — бормочет.
Блин.
— Не приеду, — говорю. — Проспал.
— Это уважительная причина, — вздыхает.
Дерьмо-причина. Я ведь знаю, что она ждет. Последний раз мы созванивались в два часа дня. Ей ставили капельницу, и она собиралась поспать. Я погуглил её диагноз, и нихрена не понял от слова совсем. Обсудить особо не с кем. В этой упряжке нас только двое. Я и она. Больше никого. Больше никого не хочу в эту упряжку пускать. Ни единого, твою мать, человека.
— У тебя все хорошо?
— Вроде бы… — отзывается она.
Подняв глаза, вижу, как из комнаты в коридор выходит Стас. Потирая голый живот, зомбяком плетется в туалет. Похоже, вырубило не меня одного. Я рад, что не от бухла и колес, а от того, что мы проснулись в полшестого.
— То есть, ты не уверена? — перевожу глаза на холодильник.
— Нет… я…
— Че такое? — допытываюсь.
— Ничего…
— Аня, — сразу рублю этот канат. — Че такое?
Это очередной виток “мышечной” памяти. Ее повадки я успел изучить. Несмотря на то, что очень старался забыть их все до одной, они нихрена не забылись.
— Знаешь, какой сегодня день? — спрашивает без претензий.
— Суббота? — озвучиваю очевидное.
— Сегодня День Всех Влюбленных, — просвещает она.
— Кхм… — бормочу. — Супер.
Еще неделю назад мне этот день что шел, что ехал. Сейчас я в той фазе развития, когда выбирать для нее подарок — это то, к чему я не готов. Если я его выберу, она запомнит надолго, потому что только для нее одной я выбирал подарки со стопроцентным персональным подходом.
— Я тебя люблю, ваше величество, Дубцов, — произносит вдруг. — Хорошего вечера. Пока, — кладет трубку.
Поигрывая челюстью, смотрю на телефон.
И что это, мать его, было?
Глава 37
Кирилл
Она умеет врезать мне по яйцам.
Шандарахнуть так, что в башке Революция, твою мать, из-за которой выпадаю из реальности так плотно, что не сразу реагирую на вопрос Стаса.
— Что? — перевожу на него взгляд, оторвав глаза от мелькающей за окном машины Баркова картинки.
— Можно мне Таню склеить? — повторяет, с ухмылкой развалившись рядом со мной на заднем сидении.
— А я при чем? — спрашиваю придурка.
На переднем пассажирском Алёна, и ее присутствие в салоне делает этот разговор ни хрена не безобидным. Зная, какие приходы способны накрывать мою гормонально нестабильную девушку, взглядом даю брату понять, чтобы заткнулся.
Он три дня в полной завязке, поэтому соображает быстро. Почесав голову, меняет тему:
— Завтра у меня вольная?
Стуча по колену телефоном, радую:
— Да.
— Юхуууу, — расцветает. — Высплюсь, блин.
Отворачиваюсь и погружаюсь в мрачное понимание, что мне рядом чертовски не хватает Калининой. Возможно, это накопительный эффект, но именно сейчас эту потребность я чувствую остро, почти физически.
Я хочу, чтобы она была здесь, со мной. Вечер заиграл бы другими красками, чтоб оно все провалилось. С сексом или без, пофиг. Быть рядом с ней и не претендовать на ее тело — клиническое испытание для моего мозга, но на крайний случай я всегда могу придумать офигенное применение ее пухлому розовому рту. И своему рту тоже.
Твою мать.
Ее оргазмы — это то, чего мне не забыть никогда. Ее вкус я тоже отлично помню. Воспоминания гребаным зудом собираются в штанах, натягивая ширинку и принося телесный дискомфорт.
Ее рот, мой рот. Этот беспонтовый праздник вдруг приобретает ярчайший смысл. Я бы мог просто влюбиться в этот день до пенсии.
“Я тебя люблю…” — шелестит в голове тихий нежный голос.
Когда она бросила меня, я был в аффекте. До того дня я не сомневался в том, что она меня любит, хоть и не говорила ни разу, а потом решил, что мне показалось. Я не искал ее. Блять. Может, я дебил?
Угрюмо глядя в окно, понимаю, что не хочу в клуб, но терять социальные связи в моей ситуации было бы полным идиотизмом. Сейчас мне пригодятся любые, плюс ко всему, в качестве рекламной кампании нам с Барковым стоит почаще светить фейсами в таких местах, как “Барабуля”. Моя фамилия и его фамилия — визитная карточка всего проекта.
Расслабиться это не помогает.
Очевидно, больше вколачивать в мою башку гвозди Аня не собирается. Проверив ее социальные сети, вижу, что она в офлайне.
Зажав в в кулаке телефон, кладу локоть на подоконник и прижимаю кулак к губам.
Спит?
Ее соседку выпивали, и представляя ее одну в больничной палате в разгар гребаного Дня всех влюбленных мне вдруг охеренно дискомфортно.
Че мне сделать?
Выкрасть ее оттуда, твою мать?
Я тоже большой мальчик. Потерплю.
Мне придется очень долго терпеть, потому что я не могу взять ее с собой к Стасу на диван. Не могу жить в ее доме вместе с ней. Мне нужна машина брата. От него мне нужно еще кое-что, но прежде чем я у него это попрошу, мне нужно хорошенько подумать.
Желание отключить башку хотя бы на пару часов нестерпимое. По крайней мере я знаю, где Аня вместе с моим ребенком находится. Блин. Кажется, завтра я куплю ей цветы.
— Не дрова везешь… — слышу возмущенную претензию с переднего пассажирского.
Машина собирает колесами кочки и ямки на подъезде к клубу, потому что подъезжаем к нему со стороны узкого двора старомодных исторических пятиэтажек.
— На, — Барков вручает своей девушке конфету в красной обертке. — Займись чем-нибудь.
Алёна фыркает, задерживая взгляд на его лице.
Чтобы не видеть это обмен ментальностями, смотрю в потолок.
Вырулив на парковку, Никита пристраивает машину на свободном месте во дворе.
Выходим из машины и пешком преодолеваем тридцать метров до забитого пьяным народом крыльца. Сигаретный дым забивает нос. Гогот и голоса сыпятся со всех сторон. Когда заходим внутрь, добавляется еще и музыка, которая топчется по мозгам.
В гардеробе натыкаюсь на Фрола, Дениса Фролова, двоюродного брата Марины, с которым очень хорошо знаком. На одном локте у него куртки, на втором девушка. Оксана. Она похожа на испуганного оленя. Всегда. Они встречаются с пеленок, но я о ней мало что знаю. Она такая же разговорчивая, как стол или стул. Не уверен, что когда-нибудь слышал ее голос или мнение по какому-то вопросу. Она что-то вроде приложения к Дэну. Кажется, ее присутствие или отсутствие кроме него никто не замечает.
— Привет, — тяну ему здоровую руку.
— Здорово, — с размаха шлепает по моей ладони своей. — Ого. Эт че, пуля бандитская? — кивает на мой “гипс”.
— Гололед, — отвечаю.
— Уходишь или приходишь?
— Фиг знает, — смотрю на окружающую нас толпу.
Тихо посмеиваясь, говорит:
— Да заходи, раз уж пришел. Как сам?
— Не жалуюсь.
— На открытие позовешь? — интересуется.
— Тебя без очереди, — заверяю.
— Круто, — хмыкает. — Жду почтового голубя.
— Ага… — бормочу, видя как моя компания топчется у выхода из гардероба. — Ладно, погнал, — прощаюсь.
— Хорошего вечера, — кивает.
Обойдя его, забираю своих. Поднимаемся на второй этаж, где сообщаю админу координаты нашего столика. Проводит нас к нему, снабдив официантом, который оставляет нам меню и испаряется.
Полукруглый диван позволяет отлично видеть друг друга и слышать. Внизу танцпол, на котором муравейник и разноцветные огни прожекторов. Полупрозрачные перегородки вокруг стола создают шумоизоляцию, за что люблю эту VIP-зону. Находясь в гуще событий не приходится глохнуть и носиловать барабанные перепонки.
Забросив за голову руки, растекаюсь по диванной спинке и вытягиваю под столом ноги.
Стас просит кальянщика, а я прошу бокал виски со льдом. Девушка Баркова с самоотверженностью изучает меню, будто выбирает золотую козу или типа-того. Сам он съезжает на диване, накрыв ладонью ее острую коленку.
Таня появляется минут через тридцать.
К тому моменту я успеваю нехило получить по шарам крепким алкоголем и впасть в состояние летаргии, от которой все движения и мозговые процессы становятся замедленными.
— Всем привет! — падает на диван рядом со мной.
На ней очередное мини, и в очередной раз в яблочко.
Опустив на бедро стакан, ловлю на своем лице немигающий взгляд Алёны, от которого мне ни холодно, ни жарко. Переместив его на Таню, делает медленный глоток шампанского из своего бокала. Я не телепат, но понимаю, что подругами им не быть. Еще я понимаю, что меня разбирают на атомы. Прямо здесь и сейчас. Я чист, как слеза младенца, потому что сидящую рядом девушку ни разу даже не поцеловал, но это не касается Алёны. Оправдываться не собираюсь. Стрематься и перебираться на другой край дивана — тоже. Если я женюсь, это не означает, что я от всего женского рода, твою мать, должен шарахаться.
— О! — хлопает Таня в ладоши. — Как хочется холодного шампанского!
— Угощаю, — облизывается на нее Стас.
— Принимается, — посылает ему улыбку. — А ты что пьешь? — смотрит на меня.
Салютую ей бокалом, качнув янтарную жидкость и плавающий в ней лед.
— Уу-у-у… — смеется. — Серьезно.
Пока она делает заказ, думаю о том, что не мешало бы поесть, но озадачиваться выбором блюда нет никакого желания. Плюс ко всему, кухня у них на уровне ниже среднего.
Спустя пять минут, Таня вовлекает нас всех в ничего не значащий разговор, к которому присоединяются все, кроме Алёны.
Нырнув в свой телефон, она что-то активно строчит, порхая пальцем по дисплею.
Только в эту минуту до меня доходит, что Аня в курсе, где и с кем я сейчас нахожусь, и это заставляет меня впиться в лицо Алёны глазами.