ая безумную потребность в том, что он отлично умеет мне давать.
Повиснув на его шее, со стоном хочу его так близко, как только могу.
Хочу его кожу на своей. Теплую и пахнущую им.
До дрожи и звезд в глазах.
— Тихо… тихо, мотылек… — шепчет, разрывая поцелуй и прижимаясь своим лбом к моему.
Жмурюсь, потому что у него в паху шевелится, и от этого у меня между ног все сжимается!
Шумно дышим, цепляясь друг за друга.
— Забери меня отсюда… — прошу, не представляя, как разожму свои чертовы руки.
Глава 41
Аня
Я чувствую себя немного неблагодарной, потому что собираю вещи так, будто меня выпускают из тюрьмы. Заталкиваю их в рюкзак без порядка и системы.
На ходу стаскиваю через голову футболку и меняю ее на свитер, спрашивая:
— У тебя выходной?
— Да.
Достав из-под ворота свитера волосы, смотрю на Кирилла.
Он вышагивает по палате, проводя рукой по своей остриженной голове и бросая на меня взгляды, от которых плавятся внутренности и электризуется кожа.
Этот его взгляд такой цепкий, как воображаемый капкан. Так он смотрит на меня! Будто я добыча. Это будит воспоминания о тех временах, когда я чувствовала себя ею каждый раз, стоило попасться ему на глаза. Только теперь я знаю, что этот его взгляд означает, и от этого вибрирую.
— Не смотри так на меня… — прошу его. — Нам нельзя, а у меня тоже есть… потребности.
— Че у тебя есть? — спрашивает с веселым удивлением, от которого вспыхивают мои щеки.
Затоптав в рюкзак футболку, сбрасываю тапки и повторяю:
— Потребности! Ты думаешь, они только у парней есть?
Склонив набок голову, он смотрит на меня с такой раздражающей иронией, что хочется дать ему этим рюкзаком по голове.
— Нет… — отзывает, растянув губы в снисходительной улыбке. — По-любому, у девушек бывают “потребности”. У тебя сейчас “потребности”? Сориентируй, как это проявляется?
— Очень просто, — дергаю за собачку, застегивая рюкзак. — Мне хочется тебя голого. И… в общем, не важно…
— Меня голого? — повторяет все с той же веселостью. — Хочешь, чтобы я был голым и твердым?
Я понимаю, что сама затеяла этот разговор, но говорить о своих “потребностях” оказывается кошмарно сложно, хотя то, что выдает его рот, мгновенно их усиливает. Мгновенно, черт возьми!
— Типа того, — подлетев к шкафу, снимаю с вешалки куртку и просовываю ноги в ботинки.
Засунув в пакет кастрюлю его бабушки, затылком чувствую на себе этот глумливый взгляд. Подхватив с кровати букет, прижимаю его к груди и ныряю носом в прохладные благоухающие лепестки.
— Спасибо, — бормочу, бросив на Дубцова косой взгляд.
Его губы все еще кривит улыбка. Я не видела его улыбок миллион лет, но доставать их из него такой ценой энергозатратно.
— Пошли отсюда, — протягивает мне здоровую руку, за которую хватаюсь, жуя свои губы.
Я чувствую себя беглянкой, когда покидаем отделение. Мы двигаемся по нему так, будто за нами гонятся. Сплетя наши пальцы, быстро переставляю ноги, стараясь не задевать плечом толпящихся в коридоре первого этажа людей.
Выйдя вслед за Кириллом на улицу, вздрагиваю от холодного ветра, который забирается под куртку, ведь я не потрудилась застегнуться.
Уже знакомый мне “Порш” запаркован прямо перед входом в клинику, и, когда сажусь в машину, первым делом морщусь от запахов салона, которые не до конца перебивает даже клубничная “вонюка”, болтающаяся на зеркале.
Когда я была здесь в последний раз, это был лимон.
Он поменял запах. Для меня.
Молча и без презентации, как делает абсолютно все и всегда.
Наблюдая за тем, как забросив на заднее сиденье мои вещи, Кир забирается в машину, с обреченностью понимаю, что буду любить его всегда. Вечные веки, или до второго пришествия. Короче говоря, до бесконечности!
Бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, трет пальцами подбородок. Ребром замотанной в бандаж ладони толкает назад рычаг коробки передач, после чего трогается, осматриваясь в зеркала.
— Поехали ко мне, — говорю, пристегивая ремень. — Только в магазин нужно заехать. У деда в холодильнике мышь повесилась, хоть к гадалке не ходи…
Я не знала, что для счастья нужно так мало. Всего лишь Дубцов, помноженный на целый день, принадлежащий только нам двоим.
— Угу, — отзывается, сворачивая в какой-то проулок между двумя незнакомыми мне постройками.
Выкрутив руль левой рукой, паркует машину на полупустой стоянке, почти упираясь капотом в стену.
Крутя головой, спрашиваю:
— Что ты делаешь?
В ответ на свой вопрос, слышу щелчок ремня безопасности. Моего, потому что сам он не пристегивался.
Посмотрев на него, выгибаю брови.
Достав мой ремень из замка, Кир отбрасывает его назад, склонив ко мне голову. Кладет локоть правой руки на разделяющий нас бардачок, а левой обхватывает мой подбородок и надавливает на него большим пальцем, заставляя чуть приоткрыть губы.
Я успеваю увидеть только веселый блеск его карих глаз, прежде чем твердые губы накрывают мои.
Когда-то я научилась отлично под него подстраиваться. И сейчас… это так естественно, как дышать.
Тянусь к нему, хватаясь за широкое плечо, пока напористый язык гладит мой, жадно втягивая в его в горячий рот.
— Уфффф… — выдыхаю, сжимая пальцы.
Это слишком, но Дубцову плевать. Он делает еще один заход, воруя мой кислород. Дезориентируя в пространстве, потому что это очень-очень-очень…
— Горячо… — шепчу, когда принимается покусывать мой подбородок, а за ним и шею.
Закрыв глаза, откидываю голову.
— Расскажи про свои “потребности”... — просит он.
— Кир…
— Хочешь меня? — предлагает свой вариант.
Его голос звучит так интимно. Губы захватывают мочку моего уха. От этого живот простреливает электрическим импульсом.
— Да… — выдавливаю, сжимая бедра.
— Скажи, я хочу тебя…
— Я… хочу тебя…
Это не сложно! Тем более, это правда…
— О-о-о-й… — выдыхаю от неожиданности, когда его горячая большая ладонь накрывает меня между ног.
Через лосины и белье я чувствую давление и жар, от которого из горла вырывается хрип.
Его пальцы бесстыжие. Абсолютно бесстыжие. Трогают так, как я сама себя никогда не трогала.
Ощущения такие острый, что с силой закусываю губу, боясь, что начну стонать. Вместо этого вращаю бедрами навстречу его ладони, такая же бесстыжая, как и его пальцы.
— Скажи “трахни меня”, — шепчет Дубцов мне на ухо.
— Что? — лепечу, открывая глаза.
Приподняв голову, он смотрит на меня, чуть приоткрыв губы. Так близко, что чувствую его частое дыхание на своей щеке.
— Трахни меня, — повторяет с чертями в глазах.
— Мне не нравится это слово, — упираюсь.
— А какое нравится? — бормочет, накрывая ладонью мой живот.
— Не знаю…
— Тогда скажи это слово.
Оттянув пальцами резинку лосин, он проталкивает их внутрь. Все то же самое, только на этот раз между мной и его пальцами ничего нет.
— Твою… мать… — шиплю.
Он тихо смеется, ткнувшись носом мне в щеку.
— Хочу тебя трахнуть… — проговаривает так, будто мы разучиваем какой-то иностранный разговорник. — Хочу, чтобы ты пососала мой член…
— Дубцов… — хриплю немного шокированная. — Это обязательно?
— Да. Я хочу, чтобы ты взяла у меня в рот. Это моя “потребность”, как еще я должен это объяснить? Жестами?
— Не знаю! Твоя рука у меня в трусах. Я вообще плохо соображаю.
— Так что мне сделать?
— Господи! — злюсь. — Ты… блин…
— Я?..
— Ты… по… поласкай меня…
Кажется, я становлюсь пунцовой с головы до ног. Не хочу открывать глаза, чтобы не видеть выражения его лица.
— Неплохо, — говорит рядом с моим виском.
Втягиваю в себя воздух, когда он начинает делать ровно то, о чем я попросила.
Гладит и давит, уверенно находя то место, которое при контакте с его пальцами начинает искриться.
— Ай-й-й… — выдыхаю со стоном.
— Нашел?
— Да! — шире развожу колени.
Чтобы закрыть заткнуть фонтан его пошлостей, обвиваю руками его шею и прижимаюсь к губам. Со стыдом понимая, что эффект на меня его пошлости производят неизгладимый, но сама я скорее умру, чем сама скажу это вслух.
Минуты моей жизни вдруг сливаются в смазанную линию. Я слышу только свое дыхание и его дыхание. Свои стоны и тихие звуки, которые издает Кирилл. Мой рот жадный, но он позволяет делать со своим ртом все, что я захочу.
Я хочу еще. Напрягая бедра, двигаю ими и хнычу, пытаясь схватить за хвост ускользающий поток ощущений.
— Я твердый, пздц. Проверь… — велит, вводя в меня палец.
Мои мышцы сжимаются вокруг него, по спине под свитером бежит пот.
— Ань… проверь… — рычит мне в губы.
Дернув руку, опускаю ее вниз и накрываю его пах ладонью.
— М-м-м-м… — стонет Кир.
Он не шутил, и это как эффект разорвавшейся бомбы.
Он знал, что так будет?!
По руке до самого плеча проходит ток, а потом этот ток ударяет прямиком в живот.
Сжав пальцы вокруг безумно возбуждающего каменного бугра, я выкрикиваю его имя и пропускаю через себя волну удовольствия, которая заставляет выгнуться.
Когда прихожу в себя, его рука сжимает мое бедро.
Схватившись обеими руками за отвороты его куртки, рвано дышу в его шею. Она слегка влажная от пота, а окна вокруг нас запотевшие.
— Захочешь еще, просто скажи, — говорит расслаблено.
Приподняв голову, смотрю в его потемневшие глаза.
На его щеках красные пятна, на губах усмешка.
Кир откидывается на сиденье и поправляет ширинку, лениво говоря:
— Пристегнись.
Отупело тянусь к ремню, глядя в пространство, как пустоголовая неваляшка.
Глава 42
Аня
В магазине я закупаюсь так, будто собираюсь вместе с дедом неделю провести в бункере. Просто я не сомневаюсь в том, что за почти пять дней моего отсутствия дед хотя бы раз посещал продуктовые магазины.