Мы встречались всего один раз. На мне шапка, но он все равно узнает.
— Здрасте… — на автомате шевелятся мои губы.
А потом он вдруг движется на нас.
— Слава! — в голосе Натальи Семёновны угроза, но мужчине плевать.
Я сглатываю, потому что он смотрит на меня. В панике делаю пару шагов назад, не понимая, что происходит!
Оказавшись рядом, он хватает меня за локоть, делая больно.
— Ай… — выдыхаю, глядя на него в шоке.
— Стой! — пытается вклиниться между нами бабушка Кира. — Ты с ума сошел?!
Я слышу в ее голосе панику, от этого сама начинаю паниковать.
— Отошла, — велит он ей.
Тряхнув рукой, толкает ее в грудь, и она с тихим вскриком падает на землю.
— Отпустите! — воплю, но его хватка мертвая.
— Отпусти девочку! — Наталья Семеновна пытается встать.
Мои ноги цепляются друг за друга, когда он тащит меня к машине.
Я не могу поверить в то, что это происходит со мной. Не понимаю, что должна делать?! Здесь, посреди собственной улицы! Агрессия в мой адрес как плотный воздух, который можно пощупать. А еще он сильнее. Он сильнее, а меня опять тошнит!
— Вячеслав! — слышу крик за спиной. — Не дури! Отпусти девочку!
Открыв дверь, он толкает меня внутрь с такой силой, что я падаю на сиденье, как кукла.
Хлопок двери, а потом щелкают замки.
На автомате дергаю ручку, но дверь не открывается.
За лобовым стеклом я вижу, как нависнув над Натальей Семеновной, он на нее кричит. Та кричит на нее в ответ, но я ни слова разобрать не могу.
— Дед… — шепчу в панике, когда он появляется из калитки. — Дедуль…
Меня скручивает страхом, потому что я боюсь, как бы этот человек ему не навредил, ведь он, кажется, невменяемый!
— Дед! — визжу, лупя руками по двери, когда отец Дубцова толкает его в грудь.
Тот ударяется о забор.
В панике ищу свой телефон и понимаю, что не взяла его с собой.
У меня отнимается язык и слабеют колени, когда секунду спустя наш мэр открывает машину и забирается на водительское сиденье.
Он не произносит ни слова, но его взгляд обещает мне большие проблемы, если посмею двигаться.
А потом машина трогается…
Глава 56
С рывками давя то на газ, то на тормоз, отец Кира вырывается на дорогу.
Обтирая о колени вспотевшие ладони, лихорадочно пытаюсь включить свою голову, но мешает дикая слабость во всем теле.
Единственное, что я понимаю четко и ясно — из этой машины мне нужно выбраться, но она, не сбавляя хода, несется по городу, перепрыгивая с одной полосы на другую.
Вжимаюсь в сиденье и вцепляюсь пальцами в висящую на плече сумку, набитую покупками из супермаркета.
Смотреть на водителя я боюсь. Мне вдруг кажется, что он вообще забыл о моем присутствии, и напоминать ему о себе не стоит. Но моя дрожащая рука все равно тянется к ремню безопасности, и когда щелкает замок, чувствую на себе посторонний взгляд.
— Звони муженьку, — лает он, чем снова заставляет меня дернуться.
В салоне плотный запах его парфюма. Прижав к носу кулак, вдыхаю запах своей кожи, чтобы перебить тот, другой.
— У меня нет с собой телефона, — хрипит мой голос. — Остановите пожалуйста, меня укачивает…
— Укачивает?! — его смех как гребаный электрошокер.
Ударяет по нервам, и они натягиваются до скрипа!
— Я тебя в бетон закатаю, курица, — грохочет его голос. — Звони, блть, этому недомерку!
Стах глушит даже тошноту.
— Я не взяла с собой телефон, — смотрю на него круглыми глазами. — Иначе уже позвонила бы…
Его пальцы сжимают руль, челюсти напрягаются.
Опустив руку, нащупываю ручку на двери машины и сжимаю вокруг нее пальцы, потому что впереди зеленые сигнал светофора меняется на желтый, а потом на красный.
Плече тисками сжимают чужие пальцы.
— Только рыпнись, — с угрозой предупреждает Дубцов-старший. — Пожалеешь.
— Вы ненормальный?! — кричу в истерике. — За такое сажают!
— Закрой рот, — отрезает, выпуская мое плечо.
Нырнув рукой в карман куртки, сворачивает перед светофором и углубляется во дворы. Машина скачет по ямкам, и мне кажется, будто у неё отвалится колесо или ещё что-нибудь важное.
Я чувствую, как подкатывает истерика.
Идущая по тротуару женщина отскакивает в сторону, но машина все равно окатывает ее грязной водой с головы до ног.
Он больной!
До этой минуты я вообще не понимала во что вляпалась.
Я знаю, что Кирилл с ним не общается. Когда я спросила, будет ли кто-то из его родителей на нашей “свадьбе”, он сказал, что у его матери “другие дела”, а с отцом он не общается. Я спросила из вежливости, ведь он и так знает, что видеть его мать мне физически тяжело, а о своем отце говорить он не любит. Отца в его жизни будто не существует, а пытать его в последние недели у меня не было никаких сил. Может быть, говорить о нем ему тоже физически тяжело? Не удивительно, черт возьми!
Не удивительно, Дубцов! Но что мне теперь делать?!
— Легок на помине, — басит его отец, выхватывая из кармана пальто телефон и поднося его к уху.
От облегчения у меня на лбу проступает пот.
— Что, обосрался? — интересуется в трубку мэр. — Страшно?
Прикрыв глаза, пытаюсь среди окружающих меня звуков услышать ЕГО голос. Я слышу его, потому что Кир орет.
Он орет, а это значит… что ему и правда страшно…
Сердце бьется о ребра, щеки начинают лихорадочно гореть.
Душно…
— Закрой рот и слушай меня! — взрывается Дубцов-старший. — Собирай манатки и вместе с матерью едь домой. Возьми паспорт и документы. Полчаса у тебя на все про все. Полчаса, охрана мне отзвонится. Девка эта пока побудет у меня, и не играй со мной, иначе я ее без пальцев оставлю и без почек. Ты понял меня, засранец?
Сжимаю пальцы в кулаки, неподвижно глядя перед собой.
Я не знаю, блефует он или нет. Это звучит дико, ведь я нахожусь в центре долбанного города в машине его мэра, но я ничего об этом человеке не знаю. Ничего…
Кир снова орет, а я сглатываю вязкую слюну и мысленно перебираю содержимое своей сумки.
Пытаюсь вспомнить, что клала в нее каких-то тридцать минут назад.
Хлеб, масло…
Горло сжимается, и я кошусь влево.
Я совершенно точно не клала туда газовый баллончик.
— Полчаса, у тебя полчаса. Привлечешь кого-нибудь левого, по частям тебе ее вышлю, — на этом он кладет трубку и засовывает телефон обратно в карман.
Господи, Дубцов… что ты натворил?
Банка оливок, помидоры…
За стуком сердца слышу, как в салоне начинает пищать какой-то датчик.
— Блять! — орет этот урод.
Пыхтит и матерится. Бьет рукой по рулю.
Мне хочется сжаться.
— Значит так, — объявляет он. — Заедем на заправку. Будешь сидеть, как мышь. Рыпнешься, пожалеешь. Поняла?
Молчу, считая про себя до пяти.
— Поняла?! — оглушает он меня.
— Угу… — трясу головой. — Да…
Втянув в себя воздух, смаргиваю слезы.
Молоко, мандарины…
Пффф…
Машина выезжает из города и дорога впереди становится похожа на черный провал. Она расплывается перед глазами, но я душу слезы, сжав до боли кулаки.
Через десять минут впереди возникает указатель на заправку. Трасса пуста. Совсем никаких машин. На заправке тоже пусто, но внутри, в минимаркете, есть люди.
Он больной. Просто больной, если думает, что я буду просто сидеть и ждать…
Просунув руку в карман куртки, нащупываю ключи от дома и сжимаю в скользкой ладони ключ от калитки. Сжимаю с такой силой, что ладони становится больно, но я слишком боюсь его не удержать, поэтому мне плевать на боль. Плевать на все. Мое сердце будто останавливается и дыхание замедляется.
Замки на двери щелкают.
Больно сжав мое плечо, он вдалбливает в меня слова:
— Сиди. В. Машине.
Обведя глазами его лицо, киваю и, достав из кармана руку, ударяю его ключом куда-то в щеку.
Из его горла вырывается мгновенный хрип, голова дергается. Вопль боли ударяет по ушам.
Отстегнув ремень, я выскакиваю из машины и несусь к минимаркету.
Глава 57
Кирилл
— Кирилл… Кирилл… — вой бабушки в трубке возвращает меня в реальность, из которой я выпал.
В ушах звон, перед глазами пелена. Сначала белая, а потом красная.
— Кирилл, что мне делать? — слышу в трубке напротив уха. — Господи, я боюсь за Анечку… она плохо себя чувствовала…
Плохо чувствовала?!
Да она уже две недели в вегетативном состоянии!
У меня в кармане всегда есть мандарин, на тот случай, если ее затошнит прямо посреди улицы или в машине…
— Кирилл, что мне делать?! — повторяет бабуля вопрос.
У нее паника. У меня тоже.
Мы недооценили. Недооценили степень важности для Короля этого сраного завода. Иначе у него бы не сорвало тормоза.
Я виноват. Только я.
У меня учащенный пульс и страх сделать неконтролируемый поступок. Убить или покалечить. Я так и сделаю. Убью или покалечу, если с Аней что-нибудь случится. Убью или покалечу сначала его… а потом себя…
Резко втянув воздух, хриплю:
— Ничего не делай. Я перезвоню.
Кладу трубку и набираю свою жену.
У этого дебила наверняка есть требования, и вести с ним диалог лучше напрямую, но потребность услышать прямо сейчас ее голос ослепляющая. Страх за нее тоже.
Маленькая моя, возьми трубку…
Пока идут гудки, упириюсь лбом в собранный кулак, пристроив тот к оконной раме Стасова “порше”.
— Анюта… — выдыхаю пропущенный через легкие воздух.
— Че случилось? — слышу за спиной скрежет щебенки и голос брата.
— Не подходи пока ко мне… — прошу его, не оборачиваясь.
Я нихрена за себя не ручаюсь.
— Ладно… — напряженно бормочет Стас.
После второй попытки дозвониться я понимаю, что это бесполезно.
Она либо не может ответить, либо у нее нет с собой телефона. Второе более вероятно, потому что в последние недели она забывает его всюду. Удивлен, что до этого дня не находил его в холодильнике.