– Нет, – кажется, он улыбнулся. Выдохнул, расслабился, чуть склонил голову на бок.
– Значит, это меня глючит.
– Да просто массаж у тебя ассоциируется с запахом масла, вот и все. Ничего странного.
Женя, сидящая неподалеку и созерцающая голую стену, вдруг принюхалась. А потом повернулась к Миле и заговорила с ней едва слышным шепотом.
– Слушай, а если бы в тоннеле нас ждала химера? – Саша надавила чуть сильнее. – Что бы мы делали? Я все время шла и думала об этом, думала…
– Не знаю, – он сильнее вытянул шею, подставляя закаменевшие мышцы. – Рванули бы вниз по течению. Разбежались как тараканы по рукавам, а потом пытались бы найти друг друга. Утонули. Или умерли.
– Значит, запасного плана не было? – ей хотелось удивиться. Разозлиться. Отчаяться.
Но она не почувствовала ровным счетом ничего.
– Нет. Здесь не может быть никаких планов. Тут все идет так, как идет. Такое вот место… – он еще ниже склонил голову.
– Какое? – полушепотом спросила она, надеясь, что хотя бы сейчас он ответит ей честно. Что-то все они скрывали, все до единого, и Саша никак не могла понять, что.
– Чего развалились? – окликнул Костя. – Команда «привал» еще не значит, что можно падать и разлагаться. Встаем, встаем и идем дальше!
Под недовольные стоны бродяги поднялись, оттянули от тела липнущую одежду и пошли следом за ним, сгорбленные и усталые. Юра сдержанно поблагодарил Сашу и вновь нацепил на плечи тяжеленный рюкзак. Саша проводила Юру долгим взглядом.
Путь только начинался.
А когда им в спины ударил оглушительный скрежет, словно бы что-то, карабкаясь и цепляясь острыми когтями, ползет по бесконечным коридорам, бродяги бросились бежать.
Не сговариваясь.
Глава 4
– Это химера, да? Химера?.. – Мила хрипло дышала, привалившись к стене. Бескровное лицо застыло восковой маской.
Никто ей не ответил.
Теперь это был не черный тоннель, а узкий, как пенал, коридор: побеленные стены с хлопьями зеленоватой плесени, потолок сплошь в клубках кабелей, одинокие светильники, заключенные в ржавые каркасы, словно в кандалы. Света от них почти не было, лишь сумрачное мерцание, едва высвечивающее усталые гримасы.
Но Саша была рада и этому. Фонарики в чужих руках все еще светили лишь белым могильным холодом.
Здесь было не так промозгло, как в катакомбах, и обессилевшие от долгого бега бродяги застыли изваяниями, напитываясь затхлым теплом. Сашины ноги дрожали, и она облокотилась на стену, переводя дух.
Сердце стучало в горле, мешая сглотнуть. Рот наполнился вязкой слюной.
Только Вале, казалось, все было нипочем: спустившись с Юриных плеч, она пошла изучать коридор: открывала скрипучие шкафчики с позеленевшими ручками, раскачивала присыпанные пылью стулья, дергала за переключатели.
– Ее током не ударит? – задыхаясь, спросила Саша.
– Нет, – ответила Женя без привычной злобы. – Все обесточено.
– Но свет…
– Ты глухая?
Помолчали, собираясь с силами. Каждый из бродяг пытался спрятать судорожный страх поглубже, но все они внимательно прислушивались к каждому шороху, боясь, что странный скрежет вот-вот донесется из-за ближайшего поворота…
И они снова побегут сломя головы.
– Вы молодцы, – выдохнул Костя, растирая осунувшееся лицо. – Справились. Дальше будет полегче…
– Ой, хватит, – буркнула Мила. – Ты сам-то в это веришь?!
– Верю, – Костин голос окреп и понизился. – А что, лучше поплачем? Или просто сядем и будем трястись до конца жизни?.. Надо идти.
– Сейчас и пойдем… – ответил Юра, выжимая куртку. Мутная вода полилась с темных рукавов.
– У меня уже нет сил, – простонала Мила, присаживаясь на пол. Ее раздутые ноги, казалось, стали еще больше, белые складки кожи дрожжевым тестом торчали из туго зашнурованных ботинок.
Егор присел рядом с ней на корточки, поймал измученный взгляд и вопросительно склонил голову. Мила кивнула, глядя ему в глаза:
– Все нормально, я хорошо себя… Просто устала, – и, нащупав его бледную ладонь, Мила крепко стиснула ее в знак благодарности.
– Хорошо, – Костя глянул на наручные часы, которые с легкостью пережили все приключения. – Мы нормально движемся, значит, можно и пообедать. Никто не против?
Никто не был против.
– Тогда пройдем чуть дальше, скоро начнутся технические помещения. Там и сделаем привал. Пошли.
Саше казалось, что ее ноги превратились в две отбивные – каждый шаг давался через тупую боль, но она упрямо шла следом за Костей. Сражение с пенящимся потоком забрало их последние силы. Саша, еще вчера думавшая о том, когда лучше сделать домашку – после обеда или вечером, и стоит ли собирать кленовые листья вперемешку с дубовыми, едва понимала, что происходит. Это же просто невозможно…
Бродяги примолкли, словно собирая остатки сил для трудной дороги. Теперь Валюшку за руку вела Мила – она шла медленно, переваливаясь из стороны в сторону, словно перекормленная утка, и тяжело вздыхала, но больше ни на что не жаловалась. Женя шла следом за ними, будто готовясь вновь подхватить Милу, если та завалится на бок.
Саше не понимала, что с ними происходит. Тот обморок в тесной комнате немало ее напугал, а теперь Мила и вовсе всхлипывала воздухом, то и дело растирая землистые щеки, будто бродяги ползли по этим тоннелям уже не первый день. Валюшка крепко цеплялась за ее ладонь и с тревогой поглядывала на свою маму.
Вопросы и вопросы, вся Сашина жизнь – сплошные вопросы, и она роется в них, будто на свалке, копошится среди трухлявых кресел и хлопающих на ветру мешков с мусором, ищет хоть парочку верных ответов, но все без толку. Как бы ни была Саша благодарна бродягам за помощь, между ними все еще была стена: они – подземные жители, рано ставшие взрослыми. Она – обыкновенная Сашка, которой смерть как хочется позавтракать мамиными оладушками со сливовым джемом и крепко-накрепко обнять папу, ведь он скоро улетит в другой город и останется очередным Сашиным воспоминанием…
Она не могла винить бродяг, что они не выворачивают перед ней душу, не говорят о трудностях, но недосказанность, сквозившая в каждом их слове, все дальше и дальше задвигала Сашу в тень.
Ну и к черту. Ей главное найти выход, и тогда все подземные проблемы покажутся пшиком. И жуткая химера, что скребет когтями по стенам, и обморок Милы, и осиротевшая Валюшка, и странные Юрины слова…
– Пришли, – Костин голос вырвал Сашу из раздумий, и она остановилась, оглядываясь по сторонам.
Узкий коридор заканчивался парой заколоченных дверей – крест-накрест прибитые доски мрачно взирали на путников. Если можно было запереть дверь на ключ (вот они, тусклые замочные скважины), то зачем еще и забивать их досками?..
– Какая из дверей? – спросила Саша, не желая вслушиваться в пугающую тишину, не желая видеть вокруг себя угрюмые лица. Только она была здесь впервые, только ей все это было незнакомым.
– Не дверь, – сказала Мила, рвано дыша ртом. Слабая улыбка тенью мелькнула на ее лице.
– А что тогда? – обернулась Саша.
Женя утробно хохотнула.
Костя с трудом приподнял тяжелую крышку люка, прорезанного прямо в бетонном полу. Юра с Егором помогли ему откатить ржавый блин в сторону, приоткрыли слепой лаз.
Из черного провала дохнуло речной тиной.
– Вниз?.. – неверяще спросила Саша.
– Угу. Пр-рямиком в пр-реисподнюю, – сказала Женя и зашлась дьявольским смехом. Неестественность этого хохота, усиленная громким эхом, прошлась по Сашиным рукам мурашками.
– Покричи, покричи, – кивнул Юра. – Как раз химера где-то за нами…
– Я не хочу туда лезть, – сказала Саша.
– Придется, – Костик качнул тяжелую крышку, проверяя, смогут ли они задвинуть ее, когда спустятся в лаз. – Другой дороги отсюда нет.
– Я хочу выбраться на поверхность, – Саша говорила очень медленно, будто объясняла невероятно важную вещь глупому человеку. – Мне надо в город, понимаете? Мне не нужна никакая преисподняя…
Женя снова хохотнула, но уже гораздо тише.
– Ну какая преисподняя, – поморщился Юра. – Нам нужно спуститься в технические помещения, потом выбраться наверх. Ты думаешь, мы забыли, что тебя надо отвести в город?..
– Но это же дорога вниз, – одними губами шепнула Саша, глядя ему в глаза. На мгновение ей почудилось, что всего вокруг попросту не существует: ни бетонных коридоров, ни бродяг, ни химеры.
Только глаза, в которых кроется что-то такое, чему нет названия. Что можно только почувствовать, но Саша никак не может догадаться, хоть и ощущает кожей, хоть это и зудит под ребрами, хоть…
Она моргнула, и все прошло. Усталый Юра исподлобья смотрел на нее, Костя придирчиво оглядывал бродяг и сваленные в кучу рюкзаки.
– Тебе нельзя оставаться одной, – сказал Юра с нажимом. – Я же обещал, что мы выведем тебя отсюда.
Саше хотелось закричать «Не пойду-у-у». Заканючить, как в детстве, сесть на пол и засучить ногами. Пусть хоть волоком тащат, хоть сбрасывают в провал, хоть оставляют здесь, в узеньком коридоре с негреющими лампами. Пусть.
Но она не может себе этого позволить. Идти в ледяном потоке? Да легко! Утешать маленькую девочку? Справимся. Идти по черным тоннелям, готовясь лоб в лоб столкнуться с неведомым? Где наша не пропадала!
Но спускать вниз, отдаляться от поверхности, от нормальной жизни, от папы в конце концов… Глупо, конечно, но одно это небольшое решение грозило вот-вот надломить Сашу.
Только вот ей нельзя было сдаваться. Ни за что. Никаких слабостей, никаких страхов. Стиснуть зубы и идти вперед. Идти рядом с бродягами.
Саша кивнула.
– И все? Слабачка, – фыркнула Женя.
– Хватит… – выдохнула Саша.
– Че-его?
– Хватит. Я не хочу вечно…
– Кто-то хотел услышать твое мнение? – ее глаза сузились и почернели так, что не осталось ни зрачков, ни радужки, сплошная тьма. – Закр-рой свою пасть. Если бы я р-решила, то мы оставили бы тебя еще там…
– Хватит вам тратить силы, – оборвал Костя. – Жень, иди первой. Проверяй ступеньки, осторожно только.