– Она р-разве не у тебя? – спросила Женя, и все звуки вокруг словно топором обрубило.
Тишина. Едва доносится хриплое дыхание Егора. Юра невесомо постукивает пальцами по стенке.
– Я думала, что она бежала с тобой… – медленно ответила Саша, и в ту же секунду по комнате в бешеной пляске заметались лучи фонарей.
Бродяги пытались двигаться бесшумно, но их шаги грохотом разносились по пустой комнате. Слабое эхо ползло в коридор, где в любой миг мог раздаться Костин голос (того, ненастоящего Костика), и тогда уже всем будет неважно, где Валя и что с ней.
Им понадобилось меньше минуты, чтобы понять – Вали нет. Девочки вообще и не было в этой комнате. Наверное, она осталась в коридоре. С Милой.
– Да вы охр-ренели! – шепотом орала Женя, намереваясь вцепиться Саше в лицо. Сашу трясло – она не могла даже представить, что случилось с Валей, оставшейся одной в тоннеле, у мертвого тела своей почти что матери. Светлые кудряшки, стеснительная улыбка и маленькие ручонки…
Они не могли ее там оставить. Не могли.
– Заткнись, – Юрино лицо кривилось.
– Я думала, что ты держишь ее за руку! – Саша обхватила себя руками, глядя на Женю.
– С чего бы это?!
– С того, что мы бежали с Юрой первыми! Ты видела, что Вали со мной нет, у меня вторая рука вообще-то сломана, но ты все равно оставила ее там!
– Тише…
– Ничего я не видела! – они говорили все громче, подписываемые отчаянием и злобой, словно ядерным топливом. Эмоции перехлестывали через край. – Из-за тебя, твар-рь, уже умер-рла Мила. Валька вообще маленькая, а ты забыла ее, как…
– Я не виновата!
– Вр-решь!
– Нет, закрой свой рот! Ты ни черта не понимаешь!
– Убью.
Саша ничего не успела понять – она ударилась спиной о стену и сползла на пол, а чьи-то пальцы капканом вцепились в горло, потянули за волосы… Удар, другой, третий – кулаки рассекают скулы, вспыхивает болью подбородок, целая рука пытается оттолкнуть, пока внутри разгорается ярость – настоящая ярость, первобытное дикое чувство, когда хочется впиться зубами в глотку.
– Хватит, – шипит Юра и пытается их разнять, но они сцепились насмерть. Гибель Милы, крадущаяся по пятам химера, затопленные водой коридоры… Это все уже слишком.
– Я! Не! Виновата! – крик рвется из груди, и Саша, больше не прикрывая лицо, наотмашь бьет вслепую.
По сторонам ползут круглые пятна света. Один из фонариков упал вниз и теперь смотрит на стену, бесстрастно и механически, пока в его лучах кружится седая пыль, но Саша видит только почерневшие Женины глаза. Им обеим сейчас легче молотить друг друга, чем ринуться в коридор за Валей или хотя бы просто подумать, что с ней могло…
Со второй попытки Саша бьет Женю по лицу – удар слабый, но Женя глухо вскрикивает от неожиданности.
Новый удар сильнее. Кажется, это нос – под рукой хлюпает кровью, и что-то горячее капает на лицо. Она отшатывается, зажимает рукой ноздри – кажется, Женя удивлена, и удивление слизывает ее бессмысленную и бесполезную злобу.
Саша рвется в бой – ее собственная ярость теперь не дает отступиться. Хватит. Саша пыталась разговаривать, игнорировать и сглаживать, но маленькая Валюшка, обнимающая ручонками за шею, и тихий шепот: «Не бросай меня»… Валюшка, оставшаяся на пути у химеры. Девочка, которую попросту забыли в суматохе.
Нет. Этого стерпеть нельзя.
Еще один удар, и голова запрокидывается, и Женя валится на пол, а Саша нависает над ней, чувствуя, как оскалены зубы, как в теле не остается и намека на слабость. Удар, еще один, Юрины ладони впиваются в плечи, но Саше все равно – она сейчас разорвет Женю в клочья, сотрет ее с лица земли.
– Хватит… – кашляет Женя.
– Стойте! – слабо вскрикивает Егор.
И все замирает.
Сашина злость прорвалась, вылилась и впиталась в холодный бетон, внутри остались только пустота и беспомощность. И Саша, брезгливо кривясь от того, с какой яростью она только что била Женю, прижимается к ней всем телом и обхватывает целой рукой, не давая вырваться.
– Хватит…
– Прости, – шепчет Саша, сжимая все крепче. – Я не должна… Прости меня.
– Слезь… – она дышит хрипло и загнанно. Сильная Женя, скрючившись, лежит на полу.
Сашу в четыре руки стаскивают и усаживают напротив, прислоняют спиной к неровно прокрашенной стене. Юра подходит к Жене и спрашивает о чем-то, пока Егор нерешительно отступает в полутьму. Видны лишь его горящие глаза.
Женя сплевывает. Лицо ее черное от крови.
– А я думала, что ты никогда не р-решишься… – шепелявит она.
– В рожу тебе дать? Дура ты… – беззлобно отвечает Саша, пытаясь восстановить дыхание. – И стоило ради этого?..
– Стоило. Иначе ты бы ты еще вечность тер-рпела, – Женя зажимает разбитый нос пальцами и поднимает лицо кверху, чтобы кровь не лилась. Вытягивает вперед руку: – Мир-р?
– У нас вообще-то даже войны не было, – слабо отвечает Саша, но все-таки пожимает протянутую ладонь.
Они достигли пика. Критической точки напряжения, страха, ненависти и боли. Они сорвали печати, и теперь всё это – безобразная драка, от которой так паршиво на душе, умершая на руках Мила и потерянная Валюшка – всё это саднит внутри, но больше не скапливается криком у горла.
– Егор… – зовет Саша. – Ты что это, умеешь говорить?..
Юра светит тому в лицо, но молчит – смотрит то на одного, то на другого, но все чаще и чаще взглядом возвращается к Саше. Она не прячет эмоций, не скрывается от него – на, посмотри на то, что есть и внутри меня.
Егор мотает головой из стороны в сторону.
– Ты крикнул «стойте», – объясняет Саша. Драка, кажется, забрала остаток ее сил. – Я слышала. Когда мы дрались, ты крикнул «стойте». Это был твой голос, точно.
– Я тоже слышал, – соглашается Юра.
– Я не умею говорить, – отвечает Егор и застывает, пораженный.
Смотрит на них выпученными глазами. Голос у него ломкий, слабый, чем-то похожий на девичий. Но Егор говорит. Он умеет говорить.
– Чертовщина, – шепчет Егор.
– Лучше и не скажешь, – Саша ухмыляется, слишком переломанная внутри, чтобы беспокоиться о своей дикой улыбке. – А теперь пошли за Валей.
Больше оттягивать некуда, рано или поздно им придется встать и пойти на поиски девочки или того, что от нее…
Тишина. И три недвижимые фигуры.
Саша с трудом поднимается, придерживаясь рукой за стену. Оглядывает их – стоящих и сидящих, одинаково сгорбленных, и на миг ей кажется, что у всех них одинаковые лица.
Ее лица.
Юрин фонарик вздрагивает в руке, и наваждение проходит.
– Ну, – говорит Саша, – и чего сидим?..
Глава 8
– Мы никуда не пойдем, – отвечает ей Юра.
Остальные смиренно молчат.
Саша хохочет.
– Вы что, совсем? – она захлебывает смехом. – Идиоты, да?.. Там же Валя!
Молчат. Не смотрят ей в глаза.
Смех застревает в горле.
– Вы серьезно? – Саша не верит. Просто не верит, что такое может быть. – Вы собираетесь сидеть здесь, как тараканы за плинтусом, переночевать, а потом выбраться и ползти дальше? Сделаете вид, что Вали – вашей Вали, вашей общей дочери! – просто не было?.. Это шутка, да? Вы же не серьезно?
Они молчат, и лишь Юра шепчет:
– Нам нельзя рисковать, там все еще бродит химера. Если мы… – глубокий вдох, – то всё. Никого не останется, понимаешь? Если Валя сидела рядом с Милой, то ей уже не помочь…
– А если она убежала? – Саша мотает головой. – Спряталась где-то в тоннеле и сидит там, трясется и плачет? Валюшка… Это ведь Валюшка! Вы чего, а? Ну чего вы?
Женя сплевывает кровь, вытирает рукавом разбитое лицо. Егор стоит, отвернувшись – видна только его напряженная спина. Юра светит фонариком в пол и молчит.
– Ее уже не спасти, – в конце концов выдыхает он. – Я знаю, тебе хочется верить, что она спаслась. Нет, Саш. Это невозможно.
– Ты не пускал меня в боковой тоннель, помнишь? Ты говорил, что там никого нет. А я нашла Женю. И мы ее спасли. Вон она сидит, – Саша тычет пальцем, – живая и здоровая. Но ты не верил, а я была права.
– Дважды в одно место молния не ударяет, – он качает головой и все еще отводит глаза в сторону, – ты же не маленькая уже, Саш… Я тоже надеялся, что с Валей все будет хорошо. Не вышло. Теперь нам нужно переждать и идти дальше.
– Ты ненормальный. Это Валя, ребенок, живой человек! А вы ее просто похоронили… Нет, к черту! Я без нее вперед не пойду. Хотите – сидите здесь, а я возвращаюсь.
Она встает, стряхивает с себя все, что случилось в этой пыльной комнате. Смотрит на Юру:
– Отлично. Какие же вы… слабаки. Я-то думала, что вы нормальные, как друзья или семья живете, держитесь друг за друга. Но оставить ребенка в тоннеле… К черту вас всех. Всех! И тебя, – она смотрит на Женю, – с которой только кулаками можно разговаривать. Я за всю свою жизнь ни разу не дралась до крови, это так мерзко. Но ты провоцировала и провоцировала, а теперь сидишь довольная, что я сорвалась… Хватит. Оставайтесь тут, как крысы.
Она подходит к двери, хватается за ручку, собираясь с силами. Поверхность ручки теплая и шершавая, словно человеческая кожа.
– Стой, – Юра хватает Сашу за рукав, когда она дергает дверь на себя. – Ты понимаешь, что не вернешься? Если эта тварь поймает тебя… Все закончится. Вали нет, это точно. Но…
– Я все равно пойду.
– Упертая. Ты просто не догадываешься, о чем ты говоришь. Не знаешь, что тут творится на самом деле. Пожалуйста, послушай. Доверься мне.
Его взгляд пробуравливает насквозь, и Сашина решимость чуть тает.
– Ты же все равно ничего не расскажешь мне, тогда зачем все это? В последний раз спрашиваю: ты идешь? – она вскидывает глаза. Смотрит ему в лицо, чувствуя, как дрожат губы. Но смотрит прямо.
Подтаявшая решительность все еще с ней.
– Нет. Мы остаемся здесь.
– Отлично. Хорошо добраться вам до убежища. Я пошла.
– Стой… – он все еще держит ее за рукав. С каждой секундой сомнения все больше и больше окружают Сашу, толпятся вокруг нее холодной дымкой. Даже если она и найдет Валюшку, куда они пойдут? Саша не знает выходов, не сможет выбраться