– Раз все у нас с вами говорят, я тоже решила воспользоваться случаем. Тут вот какое дело: я влюблена в одного мальчика. Его зовут Клеман, он на год старше. Мы встречаемся уже месяц. И у нас все хорошо. Но нас все больше тянет друг к другу. Он хочет физической близости. А я не решаюсь. Не решаюсь, потому что он уже спал с четырьмя или пятью девочками из нашей школы. Это никакая не тайна. А потом все кончалось. В общем, с одной стороны, я боюсь, что он меня тоже бросит. А с другой, что бы там ни было, в первый раз я хочу только с ним. Что вы на это скажете?
Ответить я не успел. В гостиную вошла Валери и почти игриво объявила:
– Я готова! – Посмотрела на нас и спросила: – А о чем это вы тут болтаете?
– У нас свои секреты, – ответила Лола.
– Но ты ведь не хотела, чтобы о тебе писали.
– Я передумала. Ладно, пока.
Лола вышла, даже не взглянув на меня. Перекинула мне свою проблему. Сначала я решил, что она надо мной смеется. Но позже она принесла мне клочок бумаги с номером телефона этого Клемана. И шепотом, чтобы мать не услышала, попросила позвонить ему и выяснить его намерения. Опять я не понял, всерьез она или в шутку. Но в любом случае эта история показалась мне совершенно ненормальной.
Валери стояла посреди гостиной лицом ко мне, явно ожидая комплиментов. Она накрасилась, надела облегающее платье и туфли на высоком каблуке. В ее внешности, словно в видеоролике, отражались ее мысли. Можно было подумать, что она готовится не к деловой беседе, а к любовному свиданию. Она действительно прекрасно выглядела, но я был смущен. Все это казалось мне неуместным. Я общаюсь с ней ради книги, а не ради личного сближения.
Валери порадовалась поведению Лолы и спросила, что написано на бумажке.
– Профессиональная тайна, – кисло пошутил я.
– Если она готова с вами разговаривать, это замечательно. Вам повезло. Мне она ничего не говорит, просто ужас какой-то. Пока дети маленькие, они вам часами рассказывают историю малейшей царапины, а потом скрывают самые тяжелые переживания.
– Согласен.
– И очень глупо с их стороны, потому что о настоящей боли я знаю больше, чем о царапинах, – с неожиданной грустью ответила Валери.
Но эта грусть быстро развеялась благодаря появлению нового персонажа (прямо как в бульварной пьесе). С работы вернулся Патрик. Кажется, он изумился, увидев жену при полном параде, и заявил: «Чего не сделаешь ради литературы». При этом он улыбался, но улыбка иногда способна убить. Его тон меня расстроил, ведь за столом мы общались по-дружески. Когда я оказываюсь наедине с кем-то из персонажей, мне представляется, что в это время я отдаляюсь от других; такие вот эмоциональные качели. Но я его понимал. Его жена шла ужинать с другим мужчиной и не скрывала желания ему понравиться. Я поневоле оказался втянутым в их отношения. Конечно, для романа мне требовались всякие передряги, но я отнюдь не жаждал участвовать в водевиле. После слов Патрика мне захотелось отменить ужин, но тогда я рисковал все потерять, все мои усилия пошли бы прахом.
Я сказал ему что-то дружеское, но он, не ответив, скрылся в своей комнате. Мне не в чем было себя упрекнуть; на его настроение несомненно влиял также и стресс на работе. Чувствовалось, что он доведен до крайности. А Валери, наоборот, удивилась: «Странно, что он так реагирует. Обычно ему на все наплевать. Наверно, если бы меня пригласил на ужин Брэд Питт, Патрику тоже было бы ни холодно ни жарко. Да, наверное…» Мне хотелось сказать ей то, что я узнал: может, муж в последнее время и не способен выражать свои чувства, но он ее любит. Она этого абсолютно не осознавала. Преодолев первое изумление от реакции Патрика, Валери расценила его поведение как неуместное проявление досады. А этого она категорически не принимала, просто не переносила. Какой смысл злиться на свое положение, если ты ничего не делаешь, чтобы его изменить? Я слышал, как она выдохнула: «Что за убожество!» Их отношения, как никогда, грозили взрывом.
Мы устроились в симпатичном бистро. Валери объяснила свой выбор: «Я часто прохожу мимо и всегда мечтала зайти, но ждала подходящего случая». Ей сразу захотелось что-нибудь выпить. «Закажем аперитив?» Я не знал, как охладить ее энтузиазм. Конечно, я был рад, что она все принимает так близко к сердцу; ситуация позволяла углубить знакомство с персонажем (я надеялся, в частности, понять причины ее плохих отношений с сестрой). Но в то же время нужно было во что бы то ни стало избежать двусмысленности. Как бы высоко ни ценил я эту женщину, я смотрел на нее, как энтомолог смотрит на рассекаемого им жука. Разумеется, между нами существовало несоответствие. Первые слова Валери это только подтвердили:
– Не каждый день ужинаешь с писателем. От этого все же начинаешь волноваться.
– Не знаю, почему вы так говорите. Писатели обычно мрачные типы.
– Но не вы. У вас блестящие интервью. Я видела все, что есть про вас в интернете. Вас очень любят.
– Не все.
– Вы имеете в виду «Маску и Перо», эту радиопередачу? Я ее слышала. Иногда они и впрямь судят очень уж резко, но любимчиков у них нет. Их передачи, те, что я слышала, – настоящее побоище. Мне кажется, они заходят слишком далеко. Можно же критиковать без такой ненависти. Я их презираю.
– Ох, не говорите так. Вдруг я процитирую в романе ваши слова, а им это не понравится. Знаете, они меня просто терроризируют. Пожалуйста, скажите о них что-нибудь хорошее.
– Вот как?
– Ну пожалуйста!
– Ладно… допустим, они очень смелые… раз свободно высказывают свое мнение… так хорошо?
– Очень хорошо, продолжайте.
– Ведь наша эпоха какая-то вялая. А их решительность вдохновляет. И они часто бывают правы. Я очень ценю их мнение. Нам повезло, что существуют такие проводники в области культуры.
– Чудесно! А не хотите добавить, что они еще и красивые?
– Да, вы мне об этом напомнили… у них изумительные голоса. Просто услада для ушей.
– …
Я с облегчением улыбнулся Валери – как будто меня только что оправдали в суде.
В этот момент к нам подошел официант. Двигался он медленным небрежным шагом, а с нами сразу затараторил[16]. Я не сразу сообразил, что за блюдо он рекомендует, но все-таки заказал его. Валери долго рассматривала меню, колебалась, переходя от одного пункта к другому, что явно раздражало официанта. Тем не менее он улыбался. Еще одно противоречие: несмотря на раздражение, в нем чувствовалась теплота. В конце концов Валери заказала то же самое, что и я, подчеркнув: «Я все делаю, как вы!» Явно использовала любой предлог, чтобы меня очаровать. И чем больше я сообщал о себе неблаговидных подробностей, тем больше она восхищалась моим самоуничижением. Очень трудно заставить человека изменить о вас мнение, если оно уже сложилось, не важно, положительное или отрицательное. Я мог бы повести себя иначе, чтобы она испытала разочарование или неприязнь ко мне, но тут существовал риск, что она полностью откажется от общения. Надо обладать хотя бы легкой склонностью к мазохизму, чтобы пожелать довериться психопату. Что делать? Мне было страшно неловко.
Валери упорно продолжала меня допрашивать. Хоть я и предупредил, что не желаю говорить о себе, она не умолкала. Словно хотела написать роман о моей жизни. Попивая шампанское, а потом вино, она задавала мне все более и более личные вопросы. Это уже никуда не годилось. Я не знал, как остановить этот бурный поток обольщения. Я будто превратился в Марти Макфлая, героя фильма «Назад в будущее». Как известно, во время путешествия в прошлое тот встречает свою юную мать, она влюбляется в него и возникает риск трагически изменить ныне существующую реальность. Присутствие Марти может попросту отменить его собственное зачатие. Примерно так же получилось и со мной: я менял траектории жизней, которые собирался описывать.
Мы договорились, что Валери будет задавать мне один вопрос в день, но какое там! Она хотела, чтобы я рассказал о Мари. Как мы встретились, как складывались отношения, почему разошлись. Но это же так сложно: как объяснить жизнь и смерть любви? Признаюсь вам (и Валери, которая прочтет эти строки), что я решил солгать.
– После нашего последнего разговора я в тот же вечер написал Мари. Я спросил, хочет ли она по-прежнему оставаться в одиночестве или все-таки быть со мной. Она тут же ответила, и потом мы продолжили писать друг другу. Мы оба были рады, что снова можем общаться. В последнее время я многое понял. Она нуждалась в поддержке, а я ей недостаточно помогал. Поэтому она от меня и отдалилась. Но, читая ее письма, я понял, что все-таки ей меня не хватает. Мы решили встретиться. В какой-то степени это все благодаря вам. Благодаря тому, как вы отреагировали.
– Замечательно! – воскликнула Валери с поразительным энтузиазмом.
– Да, замечательно, – ответил я, подумав: если бы еще это было правдой.
Невольно я снова вернулся мыслями к Мари. Ничего я ей не посылал. Она ушла из моей жизни кротко и неспешно, без всяких там излияний… как будто испарилась. Я знал, что сам во всем виноват: не уделял ей достаточно внимания. Много раз она пыталась говорить со мной, но я ничего не слышал. Почему я так зациклился на себе? Теперь я горько об этом сожалел, но было слишком поздно. Сколько раз в жизни я опаздывал! Обычно удачная реплика приходит мне в голову, когда собеседник уже далеко. Сейчас я мог бы попытаться объясниться с Мари. Сказать, что находился тогда в очень странном состоянии: все потеряло вкус. Должно быть, нечто вроде депрессии; я не осознавал, насколько мы были счастливы. Бывают моменты, когда с легкостью топчешь ногами то, что тебе дорого. Потерял вкус ко всему? Нет, не так. У меня появился вкус к разрушению. Теперь мне кажется, будто тогда у меня возникло ощущение, что я не заслуживаю Мари. Не заслуживаю всей нашей истории. Я знаю, где искать источники этой жуткой путаницы. В глубине души я все понимаю. Но я не хотел себе в этом признаться. Я устал говорить с самим собой. Махнул на все рукой и погрузился в себя.