Вторую неделю каникул Валери пробыла одна. Правда, она завела новых знакомых. Все это было грустно, но не так уж страшно. Сестры общались по телефону, и Стефани сказала ей вполне дружелюбно: «Отдыхай за меня». Но ей никак не давал покоя вопрос: «Почему я, а не Валери?» Сначала у этой мысли не было никакого агрессивного оттенка, просто констатация факта: одна и та же ситуация привела к двум абсолютно разным последствиям. Она, Стефани, томится в безделье, тогда как Валери по-прежнему катается с гор. Значит, судьба оказалась милостивой не к ней, а к ее сестре. «Почему я, а не она?» – этот вопрос возвращался снова и снова, как постоянно звучащая мелодия. Одна из тех мелодий, что привязываются к вам, хотя вы от них вовсе не в восторге.
Тут имелась еще одна деликатная подробность. Оставшись в одиночестве, Валери сблизилась с Маликом, молодым инструктором, к которому обе сестры были неравнодушны. В последний день во время прощальной вечеринки Малик не мог не заметить, с каким восхищением смотрит на него Валери. Подогреваемый спиртным, он в конце концов поцеловал ее в укромном углу, хотя тут же дал задний ход, вспомнив, несмотря на опьянение, о юном возрасте партнерши. Но поцелуй, пускай и мимолетный, все же был. И Валери рассказала о нем сестре, разумеется не догадываясь, что для той эти слова оказались подобны ножу в сердце. Мало было одной несправедливости, так еще и вторая! В какой-то момент Стефани даже подумала: может, Валери заранее все спланировала? Нарочно ее уронила, чтобы расчистить себе дорогу. Возможно, из-за болеутоляющих в голове у нее все путалось. Но именно тогда в ней зародилось злопамятство.
Хотя сестры вроде бы по-прежнему дружили, Стефани перестала безгранично доверять Валери. Она больше не рассказывала ей обо всех подробностях личной жизни и порой уходила, не говоря куда. Валери удивлялась… но в конце концов они же не обязаны все делать вместе. На следующий год, когда снова зашла речь о зимних каникулах, Стефани заявила, что поедет в горы с подругой. Первый раз они не катались на лыжах вместе. Валери не понимала, в чем дело. Тем более что они могли бы поехать и втроем. Но нет. Может быть, Стефани еще не оправилась от прошлогодней травмы и совместное катание вызовет у нее тяжелые воспоминания, даже боль? Но сама Стефани ничего подобного не говорила. Она-де просто очень рада, что ее пригласили в семью подруги. Привычный совместный ритуал она отменяла с улыбкой.
В дальнейшем ничего не изменилось. Стефани все чаще и чаще строила планы, не советуясь с Валери. Походы в кино или куда-то еще, вечеринки… Валери только и оставалось думать: «Все не так, как раньше». Ей было очень грустно, но она не осмеливалась об этом говорить. И ей не хотелось сближаться со Стефани, ведь та ее как будто отталкивала. Разумеется, Валери не приходило в голову, что Стефани живет с навязчивой идеей: «Почему я, а не она?» Их отношения не улучшались. После эпизода с Маликом началась другая история. Валери уже несколько недель встречалась с Бенуа, рокером чуть старше ее. Рокер – по общепринятым представлениям – верх соблазна для семнадцатилетней девушки. Но жизнь – опять же по общепринятым представлениям – часто полна страданий. Иногда Бенуа подолгу не давал о себе знать, и Валери приходила в отчаяние. Она жила мифом о терзаниях первой любви. Иногда пыталась найти утешение у сестры, но та в ответ молчала. А ее взгляд говорил: «У тебя потрясающий парень, а я одна. И ты еще хочешь, чтобы я тебя утешала, когда он исчезает?» Никаких сомнений: речь шла о зависти. Той, что способна убить всякое дружелюбие. «Все как с Маликом», – думала Стефани. Они с сестрой познакомились с Бенуа одновременно, на концерте, но ему понравилась Валери. Когда сестры были рядом, она, Стефани, неизменно проигрывала.
Доходило до паранойи – иногда Стефани думала: сестра – словно черная тень в моей судьбе, она крадет мою жизнь. Да, она не дает мне жить.
Детей из одной семьи часто сравнивают. А это ведь бессмысленно: одинаковое воспитание не означает одинаковых способностей и устремлений. Конечно, первые годы жизни определяют дальнейшее существование, но роль индивидуальных особенностей гораздо важнее. Мало ли случаев беспорядочной взрослой жизни после вполне благополучного детства и, напротив, блестящей карьеры после детства, отмеченного страданиями. Стефани это прекрасно знала, так зачем же она упорно продолжала это лишенное смысла соревнование? Тем более что проигрывала его. Лыжный эпизод, влюбленности… а затем пришло время самого важного – высшего образования. Самого важного, потому что, к сожалению, наше общество судит о способностях человека именно по его успехам на этой ниве – по крайней мере в первой половине жизни.
Окончив школу, Стефани решила поступать в престижный Институт политических наук, но не сумела сдать конкурсный экзамен. В этом не было бы ничего трагического, если бы годом позже Валери успешно его не выдержала. В доме все восхищались и весело пили шампанское. Между тем радоваться было рано: после первого, письменного, испытания предстояло еще устное. Для Стефани успех Валери означал только рост разочарования от собственного поражения. Она зациклилась на постоянном сравнении. Это было тем более глупо, что в итоге она поступила на исторический факультет университета, где училась весьма успешно. Но ничего не помогало: рана, нанесенная самолюбию, продолжала кровоточить. Ей мешали затянуться и накопившиеся с годами невидимые царапины. Никогда не знаешь, какую тяжесть горечи носит в себе человек.
Но наступает день, когда эта тяжесть становится невыносимой. Валери ждала письма с вызовом на устный экзамен. Однако письмо все не приходило. Интернета тогда еще не существовало, так что в конце концов Валери поехала в институт и в секретариате узнала, что устный экзамен уже прошел. Вот это был удар! Естественно, без результатов устного экзамена начать учебу с этой же осени она не могла. «Но я не получала вызова!» – негодовала в отчаянии Валери. Сжалившись над ней, секретарша объяснила, что вызовы рассылаются заказными письмами с уведомлением о вручении. Если бы письмо почему-либо не дошло, оно вернулось бы в секретариат и лежало бы сейчас в досье Валери. Но никакого письма не было, значит кто-то получил письмо за нее. Валери тут же подумала о сестре. Вот в чем проявилась ее глубоко скрытая зависть. Но Валери не могла обвинить сестру прямо. Стефани будет все отрицать, изображать оскорбленную невинность, играть роль жертвы, которую посмели заподозрить в таком чудовищном поступке. И ведь никаких доказательств у Валери нет.
Семья все-таки провела собственное расследование, опросив соседей и консьержку: безрезультатно. Никаких следов письма. А Стефани сказала сестре: «Вижу, ты думаешь, что это я. Ты не представляешь, как мне это неприятно». И Валери пришлось ее успокоить: «Да нет, я знаю, что это не ты». Но она не могла отделаться от сомнений.
Они обе оказались в Сорбонне на историческом факультете. Валери, несмотря на уговоры родителей, не стала опять поступать в Институт политических наук. Очень уж тяжело было вспоминать прошлый год, и ей недостало храбрости вторично испытывать судьбу. К тому же ей нравилось учиться в Сорбонне. Ей исполнилось восемнадцать лет, она полюбила новую жизнь с массой свободного времени. Первые месяцы оказались очень приятными. Она снова сблизилась с сестрой, их отношения почти что вернулись на прежний уровень. Стефани передавала Валери свои прошлогодние учебные материалы и вообще всячески помогала. Хорошо иметь старшую сестру, которая расчищает вам дорогу. Но как-то в одном из таких текстов не хватило страницы, и жизнь Валери полетела под откос.
Эта недостающая страница не давала Валери покоя, точно пустой лист посреди книги: без того, что на нем написано, невозможно понять развитие и последовательность событий. Итак, в поисках пропавшей страницы Валери зашла в комнату сестры. Комната содержалась в идеальном порядке, Стефани отличалась методичностью и, как правило, сохраняла все свои бумаги. Может, поэтому она и не уничтожила доказательство своего проступка? Другого объяснения тут нет. Или же она подсознательно желала, чтобы ее разоблачили? Тоже ведь способ признаться в том, что тяжким грузом лежит на сердце. Когда Валери увидела в ящике стола пропавшее письмо о вызове на устный экзамен, ей стало плохо. Бог знает сколько времени она пролежала на полу без сознания. Придя в себя, девушка дотащилась до ванной и долго мылась в душе, будто стараясь смыть с себя то, что узнала.
Сначала Валери, опасаясь последствий, хотела умолчать о своем открытии. Но – не получилось. По ее измученному лицу мать поняла: что-то произошло, и дочери пришлось во всем признаться. В этот вечер у обеих сестер состоялся долгий разговор с родителями. Стефани, мертвенно-бледная, пыталась оправдаться тем, что во всем виноват внезапный порыв, которому она была не в силах противостоять. На это Валери ответила, что дальнейшая многомесячная ложь уж точно объяснялась не порывом, а выдающимся хладнокровием. Стефани умоляла простить ее. Наверно, со временем Валери бы это удалось, но то, что произошло, было слишком серьезно: что-то окончательно сломалось. Валери больше не хотела общаться с сестрой, а через несколько месяцев та уехала из Франции.
После этого они виделись один-единственный раз – на похоронах отца.
Валери практически никому не рассказывала эту историю. В свое время некоторые общие знакомые старались помирить их, но успеха не добились. Многие пробовали понять поступок Стефани, даже искали ему оправдания. Однако для Валери все было кончено. Иногда мать рассказывала ей про сестру, но Валери при этом ничего не чувствовала. Может быть, это хуже всего – полное безразличие. Валери не ощущала ни злобы, ни горечи, разве что некое подобие ностальгии по тем годам, когда они еще дружили. Время от времени Стефани пыталась проявить какие-то теплые чувства: когда родились Лола и Жереми, она прислала подарки. Но Валери ей не ответила – она не могла благодарить сестру.