Иоахим тотчас пустился во все тяжкие, стараясь переплюнуть новоявленную родню. Он в 1800 году приобрел поместье Вилье вблизи от Нейли-сюр-Сен, а год спустя еще одно — Мот-Сен-Эре в Де-Севр, заплатив за последнее 470 тысяч франков. На следующий год он обзавелся роскошным особняком в Париже, «Отель Телюссон», построенным до революции одним богатым банкиром, между улицами Рю де Виктуар и Рю де Прованс. Это был один из великолепнейших домов в столице. Феш, который в это время вел его финансовые дела, не скупился на расходы.
«Пусть вас это не пугает, ведь вы всегда можете с выгодой для себя продать его снова», — заверил ом своего нового племянника, после того как потратил почти полмиллиона франков. Вряд ли гражданин Мюрат мог отложить такие суммы из своего жалованья; некоторые из этих денег, несомненно, перекочевали к нему из кошелька его шурина, который не брезговал и взятками, раздавал правительственные посты и контракты в Цизальпинской республике.
Братья Наполеона оказались теперь в положении, позволявшем им проявить себя на государственном поприще. Увы, этого не произошло. Жозеф, заплывший жиром, с женоподобными плечами и невыразительной наружностью, более всего пекся о собственных капиталах. В 1801 году его направляют полномочным посланником вести переговоры о перемирии с Австрией и Конкордате, с церковью, однако всю эту работу в действительности делали профессиональные дипломаты. Тем не менее его просто раздувало от чувства собственной значимости. Первый консул предложил ему стать президентом Цизальпинской республики со столицей в Милане. Однако Жозеф выдвинул столько условий, что предложение было аннулировано. Он чувствовал себя предельно счастливым в Париже, где имел собственный двор и покровительствовал писателям. В 1801 году Жозеф переехал с Рю де Роше в Отель Марбеф, за который заплатил 60 тысяч франков — ведь это был не только бывший особняк семейства Марбеф, покровителей его корсиканского детства, но и, учитывая великолепные сады, что тянулись до самых Елисейских полей, отличное вложение денег.
В качестве министра внутренних дел Люсьен оказался сущим несчастьем; все свои обязанности он целиком переложил на подчиненных. Он даже заказал печатку с собственной подписью, дабы они могли подписывать вместо него документы, и к тому же постоянно критиковал политику брата. Когда его бедная юная жена скончалась в мае 1800 года, Люсьен заперся в загородном доме и почти две недели не прикасался к государственным бумагам. Его инстинкты по сути своей делали его третьеразрядным политиком, питавшим слабость к неумелой интриге. В конце 1800 года он опубликовал памфлет «Параллели Цезаря, Кромвеля и Бонапарта», в котором утверждал, что в случае смерти Первого консула власть должна перейти к одному из его братьев. Наполеон направлял все усилия на создание династии, хотя и не желал, чтобы его намерения стали очевидны для других. Он пришел в бешенство от выходки Люсьена, особенно от того, что сей памфлет был напечатан на официальной бумаге его министерства, и еще, что тот обозвал Фуше, шефа полиции, обратившего внимание Наполеона на это пресловутое сочинение, «головорезом, запятнавшим себя чужой кровью». Наполеон потребовал отставки брата, но вмешалась мать. В итоге, на следующий же день после отставки, Люсьен был назначен посланником в Мадрид, и ему было разрешено взять туда с собой в качестве секретаря своего приятеля Баччиоки, супруга Элизы. Как ни странно, но из всех своих сестер Люсьен был более всего привязан к мадам Баччиоки. «В те дни я нежно любил свою сестру Элизу», — пишет Люсьен в своих мемуарах. С удивительной добротой она ухаживала за супругой Люсьена, Екатериной когда та была уже при смерти, а затем заменила собой мать маленьким дочерям брата Элиза тоже питала к брату нежные чувства, ведь именно он сумел устроить невероятно трудное дело, подыскав ей супруга.
В Испании Люсьен содержал великолепный особняк и давал пышные приемы, которые не могли не произвести впечатления на испанцев. Он обзавелся любовницей сомнительной репутации. Это была немка-авантюристка, называвшая себя маркизой де Санта Крус. Кроме этого, Люсьен принимал от испанцев подозрительно щедрые подношения. Король преподнес ему свой портрет, попросив распаковать подарок подальше от посторонних глаз. Внутри футляра оказались бриллианты стоимостью в полмиллиона франков. В апреле 1800 года Люсьен снова навлек на себя гнев брата, намекнув, по подсказке короля, что Первый консул должен развестись с Жозефиной и взамен той жениться на инфанте Изабелле. («Не понимаю, с какой стати я должен избавиться от супруги, — заявил как-то раз Наполеон, — только потому, что я стал более значительной персоной, чем когда-то»). Люсьен и дальше дал повод для неудовольствия, предоставив Португалии совершенно непозволительные уступки в договоре, который он заключил в том же самом году, получив от португальцев еще больше бриллиантов. В конце 1801 года Люсьен оставил свой пост и без разрешения вернулся в Париж. Затем он продал в Амстердаме полученные в качестве взятки бриллианты, а вырученные деньги разместил в Лондоне и Соединенных Штатах. Теперь он стал владельцем несметных богатств. Люсьен полностью забросил общественную деятельность и перебрался в громадный особняк — отель де Бриенн, снятый им за астрономическую сумму в 12 тысяч франков в год, где держал двор подобно Жозефу. Его в высшей степени непрезентабельная любовница поселилась за городом в Ле-Плесси-Ша-Ман, куда Элиза частенько наносила визиты, чтобы соблюсти приличия. Поговаривали что Люсьен любит собственную сестрицу сильнее, чем эту «маркизу де Санта Крус».
Если нам заняться изучением портретов, то мы заметим, что Люсьен был высок ростом, смугл, с непропорционально маленькой головой, и его небольшое нервное лицо близоруко взирает на нас с полотна. Он совершенно искренне полагал, будто 18 брюмера было целиком делом его рук и Первый консул вознесся исключительно благодаря его стараниям. Однако позднее его единственным вкладом в укрепление режима брата стало выискивание в обеих палатах тех, кто противостоял диктатуре, и произнесение по торжественным случаям агрессивных пропагандистских речей. И только близкие ему женщины, которые находили его наиболее привлекательным, искренне верили в его способности.
Люсьен был наиболее откровенным и язвительным врагом Жозефины. Она отвечала тем, что подбрасывала своему бывшему патрону Фуше подробные описания наиболее недостойных выходок своего деверя, чтобы очернить его в глазах Наполеона. К тому же она постоянно предостерегала супруга, чтобы тот не следовал советам брата. Это ее тихое ответное наступление, по всей вероятности, послужило в 1800 году причиной насильственной отставки Люсьена с поста министра внутренних дел. Остальные члены клана обвинили «эту вдову», будто она стравливает родных братьев, и ненавидели ее пуще прежнего.
Они не переставали строить против нее козни, пытаясь убедить Первого консула подать на развод, но все их усилия не имели успеха. Наполеон был убежден, что неспособен зачать ребенка. По всей видимости, именно Жозефине удалось внушить ему эту мысль.
Юное поколение братьев Бонапартов оказалось ничуть не способнее, чем Жозеф и Люсьен. Правда, у них имелось одно оправдание — молодость. Луи, к этому времени генерал, постоянно пребывал в отлучке по причине слабого здоровья и проводил дни, уткнувшись носом в книгу или предаваясь мечтаниям. Он страдал от некой жестокой, хотя и точно не установленной хвори, возможно, последствий гонореи, в результате чего был подвержен ревматическим приступам, которые в конце концов сделали его калекой. В душевном плане он был не более здоров, нежели физически, и часто страдал от вспышек ревности или мании преследования, которые, согласно некоторым предположениям, являлись следствием его гомосексуализма. Наполеон, однако, продолжал возлагать на него большие надежды, искренне полагая, что Луи в один прекрасный день может стать его преемником, хотя и признавал с явной неохотой, что, несмотря на внешнюю привлекательность, в Луи была заметна некая внутренняя опустошенность — quelque chose de nicis.
He без влияния Жозефины, пытавшейся укрепить свое собственное положение, Первый консул принял совершенно недальновидное решение: его падчерица, Гортензия де Богарне, которая к этому времени успела превратиться в милую и весьма привлекательную, хотя и несколько легкомысленную барышню, составит отличную партию Луи. Придя в ужас от такой перспективы, Луи замкнулся в уединенном Шато-де-Бейон, расположенном в густом лесу неподалеку от Парижа. Он по-своему, робко и искренне, был влюблен в младшую кузину Гортензии, Эмилию де Богарне, бесприданницу, отчимом которой был негр. Наполеон спешно выдал девушку замуж за своего любимого штабного офицера, майора Шаман-Валета, в прошлом кюре, отчего Луи еще больше замкнулся в себе, не в силах оправиться от такого удара. В конце концов этот раздражительный ипохондрик с неизменно мрачным взглядом был вынужден жениться на несчастной восемнадцатилетней Гортензии, которая приняла его исключительно ради того, чтобы угодить матери, к которой была глубоко привязана. Разумеется, у нее бывали любовные интрижки с другими молодыми людьми, которых она находила куда более привлекательными. В последней отчаянной попытке воспрепятствовать этому браку Люсьен заявил Луи, будто Гортензия ожидает ребенка от самого Наполеона.
Церемония бракосочетания состоялась 4 января 1802 года в салоне особняка на Рю де Виктуар. Проводил ее папский легат — кардинал Копрара, архиепископ Миланский. Гортензия была бледна, всем было понятно, что предшествующее утро она провела в слезах, и ее бледность еще сильнее подчеркивали ее подвенечное платье, букет флердоранжа и единственная нитка великолепного жемчуга (подарок ее матери). Жозефина, которая, по всей вероятности, не могла не испытывать чувства некой вины, обливалась слезами на протяжении всей церемонии и еще много дней спустя. Когда венчание было закончено, вперед выступили Мюрат с Каролиной с просьбой к кардиналу благословить их брак. «Эта двойная церемония произвела на меня самое неблагоприятное впечатление, — рассказывает Гортензия. Та вторая пара была так откровенно счастлива. Было видно, что они искренне любят друг друга». На венчании присутствовал весь клан, за исключением Жерома, отбывшего в Соединенные Штаты, и все, как один, негодовали на Луи за его женитьбу на одной из Богарне, особенно Каролина, которая завидовала своей школьной подруге с первого дня их знакомства Жозеф, Люсьен, она и Элиза окажутся в один прекрасный день правы. В некотором роде Жозефина действительно на сей раз одержала победу — ее будущему внуку было уготовано судьбой стать императором Наполеоном III. Первый консул выделил жениху (богатство которого на тот день официально составляло 180 тысяч франков) особняк на Рю де Виктуар, а невесте — приданое в 250 тысяч франков, к которым Жозефина добавила еще сто тысяч Новоявленные золовки Гортензии не могли не заметить, что это приданое намного превосходило их собственное.