му кружку стал Фуше, приехавший в Триест в тот же год, что и Жером, и ставший ее неразлучным приятелем. Элиза сильно располнела и потеряла почти все волосы. Внешне она поразительно напоминала Наполеона в его последние годы. Ее супруг Баччиоки утешал себя тем, что спал с гувернанткой, но Элиза не обращала на это внимания. В июле 1820 года, посещая раскопки, расположенные среди болот Аквилеи, Элиза подхватила «гнилостную лихорадку» и через месяц скончалась В последующие годы Феличе Баччиоки возвел в ее честь монумент в церкви Сан-Петроне в Болонье. Там была изображена супружеская чета вместе с фигурой, символизирующей гения супружеской любви, что было не слишком удачным изобретением. «Князь Баччиоки», как он именовал себя, пережил Элизу на 20 лет и умер в Болонье в 1841 году.
Их единственный, сумевший выжить ребенок, дочь Наполеоне (1806–1869), стал впоследствии одним из самых жизнерадостных членов клана. Еще более мужеподобная, чем ее мать Элиза, Наполеоне Баччиоки зашла так далеко, что носила мужское платье, дралась на шпагах и обожала править лошадьми. Она вышла замуж за чувствительного итальянца, графа Камарату, которого впоследствии довела до полнейшего нервного истощения, а затем в 1830 году вообще бросила, вернув себе девичье имя Баччиоки. В конце 1830 года она отправилась в Вену осуществить поистине безумный план, вознамерившись спасти своего кузена Наполеона II. Однако полиция быстро раскусила, что у нее на уме, и выдворила авантюристку из города. Будучи истинной дочерью своей матери, она вскоре сильно заинтересовалась осушением болот.
Счастливейшими из изгнанников, если не считать Жозефа и Люсьена, стали «мадам мать», дядя Феш и Полина, которые с относительным комфортом обосновались в Риме. Летиция заняла место Наполеона в качестве главы семейства, частично благодаря материнскому авторитету, а частично несметным капиталам, которые ее брат-кардинал весьма удачно вложил в дело. Он по-прежнему оставался ее советником в финансовых вопросах. В 1818 году Летиция приобрела палаццо Ринуччини на площади Венеции, но Феш, который оставался в палаццо Фальконьери, по прежнему был самым близким ее другом. Летиция жила на широкую ногу, окруженная бесчисленной челядью, в том числе имея камергера, и всегда выезжала в карете, дверцы которой украшал герб, подаренный ей сыном. И все же она, как всегда, знала счет деньгам, а после смерти Элизы одевалась только в черное. «Каждому следует жить в соответствии с его местом в этой жизни, — заметила она как-то раз, — и коли вы еще являетесь человеком, достаточно просто быть честным. Кольца прекрасно смотрятся на пальцах, но когда вы теряете их, пальцы остаются на месте». Летицию сильно заботило состояние здоровья императора, как физическое, так и душевное, и поэтому, услышав, что он болен, она послала на Святую Елену врача и двух капелланов.
Она обратилась с весьма осторожно составленным ходатайством к правящим монархам, умоляя их выпустить сына на свободу, но, как и следовало ожидать, ответа не последовало. Два других ее сына также давали ей поводы для тревог: Люсьен в своем палаццо Сальвиатти, постоянно ссорящийся с остальными членами семьи, и Жером в палаццо Торлонца, который постоянно клянчил у нее деньги. Последний переселился в Рим из Триеста в 1822 году, после того как Летиция уговорила его, что, возможно, было не совсем мудро с ее стороны. Жером кое-как наскреб денег, чтобы купить у Люсьена дворец. Однако средств на содержание палаццо ему не хватало, и он даже хотел продать эту недвижимость матери.
Бурбоны попытались лишить Феша его лионского архиепископства, но при поддержке Пия VII кардинал не стал отказываться от своих прав, хотя и не имел возможности посещать Францию. Он вел на редкость благочестивую жизнь, постоянно постясь и исповедуясь, участвовал в процессиях, во время которых шел босиком в скромном монашеском платье, раздавая подаяния нищим. Но он по-прежнему наслаждался лицезрением своих картин и статуй, которые заполняли не только весь первый этаж его дворца, но и дома по соседству, и проводил почти все свое время рядом с сестрой, выслушивая ее беспрестанные жалобы о детях.
Полина переехала к матери и дяде в палаццо Фальконьери в 1815 году, но мрачная его атмосфера едва ли соответствовала ее пылкому темпераменту С потрясающей дерзостью она попыталась поселиться в палаццо Боргезе, что привело ее супруга Камилло в такое бешенство, что он подал в суд на официальный развод, которого добился в 1816 году. Полина жаловалась Люсьену: «Как это ужасно постоянно становиться жертвой мужчин!» Весьма интересная точка зрения на данный спор. Камилло жил размеренной жизнью во Флоренции, на вилле Виа Гибеллина с герцогиней Ланте де Ровере; судя по всему, это были чисто платонические отношения Вскоре Полина приобрела в Риме, неподалеку от Порта. Пиа, очаровательный особнячок, который она переименовала в «Вилла Паолина», а также летнюю резиденцию в Баньи ди Лукка, которую назвала точно так же. В Риме она постоянно устраивала приемы на которых бывала и Бетси Патерсон с сыном Бо, а также музыкальные вечера. Полина устроила постановку оперы Джованни Пачини, последнего из ее любовников, «крошки»-сицилийца на пятнадцать лет моложе ее, который в 1823 году оставил свою покровительницу, как только получил возможность зарабатывать на жизнь музыкой. У Полины испортился цвет лица, она начала желтеть и носила по дюжине ниток жемчуга, чтобы упрятать от посторонних глаз увядающие шею и грудь. Она тоже ужасно переживала за своего брата на Святой Елене и была глубоко огорчена, когда Летиция и дядя Феш стали жертвами какой-то немки-авантюристки, убедившей их, будто ей во сне явилась пречистая дева Мария с вестью, что Наполеон покинул свой остров. «Мама и кардинал твердят, что им точно известно, что Наполеона унесли ангелы. Они якобы забрали его в страну, где его здоровье пойдет на поправку, — писала она. — Я не стану распространяться об ужасных сценах и ссорах, и всех неприятных вещах, что имели место между нами».
Наполеон скончался 5 мая 1821 года. Несмотря на бесчисленные, причем весьма изобретательные объяснения, как, например, мышьяк, который подмешивали ему в пищу англичане, причиной его смерти явился рак желудка — болезнь, которая тридцать лет назад унесла в могилу его отца. Последними его словами стали: «Во главе армии…» Что характерно, чуть раньше он дважды произнес имя сына. В своем завещании он напутствовал клан: «Я благодарен моей доброй и великолепной матери, кардиналу, моим братьям Жозефу, Люсьену и Жерому, Полине, Каролине, Жюли, Гортензии, Екатерине и Евгению, за то что они проявили ко мне внимание». Этот документ в равной мере вышел бы как из-под пера корсиканского вождя, так и ссыльного императора.
Мария-Луиза узнала, что стала вдовой, во время представления «Севильского цирюльника» Россини, когда находилась в герцогской ложе Пармской оперы. Она не проявила никаких эмоций, однако распорядилась, чтобы при ее дворе соблюдался траур. (Трудно осуждать ее за то, что она отказалась принять завещанный ей Наполеоном дар — его заспиртованное сердце). Вскоре она вышла замуж за Нейпперга, который к тому времени весьма кстати овдовел. Это был брак, который принес ей величайшее счастье. Когда в 1829 году, в возрасте всего пятидесяти трех лет, ее супруг скончался от сердечного приступа, Мария-Луиза была убита горем, как, впрочем, и все жители Пармы, которыми он правил справедливо и разумно. Нейпперга так мало заботила личная выгода, что, не считая одежды, после его смерти остались только военные награды, которые он хранил к картонной коробке. Мария-Луиза не смогла жить одна, без мужчины, и в 1834 году тайно вновь вышла замуж. На этот раз под венец невесту повел главный распорядитель ее же двора, нудный и напыщенный француз граф Шарль де Бомбель. Этот брак она держала в секрете до конца своих дней. Мария-Луиза пользовалась огромной любовью своих подданных, что позволило ей без особого труда пережить политические катаклизмы 1830-х годов. Когда в 1847 году, после почти тридцатилетнего правления, она скончалась от плеврита, случившееся вызвало искреннюю скорбь у жителей Пармы, где до сих пор отзываются о ней с особой теплотой и не раз выдвигали требования о перезахоронении Марии-Луизы в родном городе. А ее могилу в Вене по сей день ежегодно украшают пармскими фиалками. Во время июльской революции 1830 года во Франции имела место слабая попытка провозгласить королем ее сына Наполеона II. Попытка, заранее обреченная на неудачу, так как молодой человек находился под строгим присмотром в Вене. Он проявил удивительные способности и явное честолюбие, мечтая о возрождении Французской империи или же, по крайней мере, о блестящей военной карьере, но его здоровье было подорвано туберкулезом еще в юношеском возрасте, и он скончался в Шенбрунне в июле 1832 года, не дожив до двадцати двух лет. Его мать была при нем сиделкой, и горе буквально подкосило ее. По иронии судьбы, похоронили в белой форме австрийской армии, столь часто терпевшей поражение от его отца.
Жозеф провел в Америке семнадцать лет. Он привез в США первую балетную труппу, хотя американские дамы были шокированы видом нижнего белья балерин. После того как квакерша наградила его двумя незаконнорожденными отпрысками, Жозеф нашел ей весьма удобного мужа со странным именем Делафоли. Когда тот умер, бывшая возлюбленная пыталась шантажировать Жозефа. Он также наградил младенцем одну креольскую даму, мадам Лакост, которую, как поговаривали, выкупил у ее супруга. Июльская революция во Франции заставила его серьезно призадуматься о возможности реставрации Бонапартов. В сентябре 1830 года он обратился с открытым письмом к французским депутатам, напоминая им, что именно их палата провозгласила в 1815 году императором Наполеона II. Посетив на прощание президента Эндрю Джексона, чтобы поблагодарить его за гостеприимство американского народа, Жозеф в 1832 году отплыл в Европу со всеми своими домочадцами, среди которых находилась и его корсиканская возлюбленная — мадам Сари. Так как ему было запрещено возвращаться во Францию, Жозеф на три года обосновался в Англии, неподалеку от Гладстона в графстве Суррей. В это время он близко подружился со своим юным племянником Луи Наполеоном, сыном короля Людовика и Гортензии, который в его глазах представлялся единственной надеждой династии Бонапартов. Дважды Жозеф возвращался в полюбившийся ему Нью-Джерси. После перенесенного в 1840 году удара он получил разрешение переселиться в Италию, где, будучи уже немощным стариком, наконец-то воссоединился со своей супругой Жюли. Последние три года жизни он провел подле нее и скончался в 1844 году. Она пережила его только на десять месяцев.