Часть вторая
Мутация, связанная с болезнью Хантингтона (БХ), была определена в 1993 году и локализована в коротком плече четвертой хромосомы. Это историческое открытие стало возможно благодаря международному сотрудничеству, осуществленному группой нейробиологов в центре «Нейви Ярд» в Чарлстауне. Как правило, тринуклеотид цитозин-аденин-гуанин (ЦАГ) повторяется в первом экзоне гена Хантингтина тридцать пять раз или меньше. В мутировавшем гене повторов ЦАГ тридцать шесть или более. Такой затянутый генетический повтор приводит к увеличению глютамина в белке Хантингтина и вызывает болезнь.
У каждого ребенка, один из родителей которого болен БХ, есть пятидесятипроцентный шанс унаследовать мутировавший ген. Открытие данной мутации сделало возможным генетическое исследование любого, у кого есть риск заболеть. Анализ точно определяет генетический статус. Положительный результат означает, что человек является носителем мутации и со временем заболеет БХ. Сегодня девяносто процентов тех, у кого есть риск заболеть БХ, предпочитают оставаться в неведении.
Глава 10
Сегодня воскресенье, и Кейти прогуляла и йогу, и церковь. Церковь на самом деле не считается. Она много лет не была на воскресной мессе, но привычка думать о том, что можно пойти, прежде чем решить не ходить, сохранилась – может, она даже испытывает от этого какое-то греховное удовольствие. Кейти растили как строгую ирландскую католичку. А это, помним-помним, предполагало: признаваться священникам в разных вымышленных мелких грешках по субботам, вкушать Тела Христова по воскресеньям (неудивительно, что она стала веганкой) и хлебов позора во все остальные дни, посещать приходскую школу, где она узнала от монахинь, что девочка может забеременеть, если будет одетой сидеть у мальчика на коленях, и читать Angelus каждый вечер перед обедом. Протестанты были злом, чудовищными и чуть ли не заразными людьми, Кейти выросла в страхе перед ними, молясь Господу о том, чтобы никогда ни одного не увидеть, и толком не зная, как выглядит настоящий живой протестант. Она могла прочесть «Отче наш» и «Богородице», еще не научившись писать свое имя. Она никогда не понимала, как смерть Иисуса на кресте за ее грехи в Страстную пятницу приводит к тому, что кролик носит сладости на Пасху, и всегда боялась спросить. Это так и остается тайной. И каждый день был наполнен ароматами благовоний, молитвы поднимались в клубах дыма, плыли к ушам Господа. Ей нравились благовония.
Настоящая религия Кейти – это йога. Она нашла ее случайно. Три года назад, только что выпустившись из школы, она работала официанткой в «Фигс». Она каждый день проходила мимо Городского центра йоги по дороге на работу и однажды из любопытства зашла, чтобы взять расписание. К концу первого занятия ее зацепило. Отец любит рассказывать, как она потом пила «Кул-эйд», целый кувшин выхлестала. Откладывала чаевые, чтобы заплатить за двести часов обучения на инструктора той же зимой, и с тех пор преподает йогу.
Ей нравится физическая практика, позы, которые помогают развить грацию, гибкость и равновесие. Нравится осознанное дыхание, поток праны, обеспечивающий ощущение основательного покоя над бешеным хаосом. Нравится медитация, которая, – когда у Кейти действительно получается, – убирает кучу токсичного мусора из ее головы, заставляет умолкнуть негативный внутренний голос, хитрый и убедительный, настаивающий, что она недостаточно умна, недостаточно хороша собой; а вместе с ним и надуманные сплетни (они всегда надуманные), постоянное сомнение, шумное беспокойство, суждения. Ей нравится чувствовать единство с каждым человеческим существом в вибрирующей ноте «ом». И каждый день по-прежнему пахнет благовониями.
Кейти не помнит, когда в последний раз пропускала воскресную виньясу у Андреа. Она знает, что потом будет жалеть о том, что проспала. Но сейчас, хорошо заполдень, когда она все еще нежится в постели, в своей постели, с Феликсом, она ни о чем не жалеет.
Они с Феликсом встречаются полтора месяца, и сегодня он первый раз провел ночь у нее. Они познакомились в первый вторник апреля. Шла первая неделя «Йоги на крыше», занятий, которые проводятся в огражденном деревянном патио за студией. Кейти нравится преподавать на свежем воздухе, когда мышцы согревает солнце, а голую кожу овевает свежий ветер, даже если воздух и пахнет иногда дизелем и цыпленком с чесноком из «Чоу Тай».
Она никогда его раньше не видела. Она не была знакома с ним по школе или по барам, где работала официанткой. Большая часть ее учеников – понаехавшие и женщины, и немногие видные мужчины всегда выделяются. Феликс выделялся сильнее, чем кто-либо.
Он ходит на йогу в шортах и с голым торсом. Благослови его за это Господь. Он высокий, поджарый, с тонкой талией и рельефными, но не перекачанными мышцами. Его голова и грудь гладко выбриты, и Кейти помнит, как на том первом занятии они блестели на солнце от пота. Когда она стояла одной ногой на его коврике, помогая ему с позой собаки мордой вниз, положив левую ладонь ему на крестец, а правой ведя вдоль его позвоночника к шее, ей захотелось обвести пальцами черные линии татуировки в стиле трайбл на его плече. Она помнит, как покраснела, прежде чем отступить и объявить «первого воина».
В следующий вторник он пришел на занятие, на этот раз оно было в помещении из-за ненастной погоды. Он задержался в зале надолго после савасаны и еще дольше собирал свои вещи. Задал Кейти несколько вопросов по поводу расписания и карточек центра, купил кокосовой воды. Когда она спросила, может ли она чем-нибудь еще ему помочь, надеясь, что да, он попросил ее телефон.
Они оба нырнули в эти отношения очертя голову. Как у большинства понаехавших, у Феликса есть машина, что значит, что они не привязаны к пабу Салливана или «Айронсайду», и их отношения оставались не на виду, расцветая вне пристального внимания городских. Они ездят обедать в Кембридж и Саут-Энд. Были на Кейп-Коде и в Нью-Хемпшире, даже съездили на выходные отдохнуть в Крипалу. Он ходит на все ее занятия по вторникам и четвергам, и они оба ходят на занятия к Андреа по воскресеньям с утра. Единственное, где они никогда не были вместе, это ее квартира. Как она сказала ему, это потому, что его квартира куда лучше. Так и есть. И он живет один. Ее сестра, Меган, ложится рано. Они ее побеспокоят, а ей нужно высыпаться.
Но настоящая причина, по которой Кейти не рискует оставлять Феликса ночевать, это ее родители, которые живут на первом этаже трехпалубника. Феликс Мартин – не славный ирландский мальчик-католик из Чарлстауна. Феликс Мартин из Бронкса и воспитан в баптистской церкви. Настоящий, живой протестант. И – да, Феликс Мартин – черный.
Кейти хочет верить, что мама будет против его вероисповедания, а не против прекрасного цвета его кожи. Вслух это никогда не произносилось, но Кейти знает, чего ожидает мама. Кейти выйдет замуж за какого-нибудь Мерфи или Фицпатрика, за кого-нибудь такого же бледного и веснушчатого, крещенного в младенчестве в католической церкви и, в идеале, чья семья из Города, а то и происходит из той же ирландской деревни. Разве не счастье? Кейти никогда не понимала, что в подобной судьбе такого уж великолепного. Что они с мужем смогут повесить на стену одинаковые фамильные гербы? Что проследят сквозь ветви ход генеалогических деревьев, чтобы выяснить, что обнимают один ствол? Что она сможет выйти замуж за кузена? Славный ирландский мальчик из местных, из доброй католической семьи. О таком будущем мечтает для нее мама. О Феликсе мама и не мечтала.
Папа, скорее всего, спокойно отнесется и к расе Феликса, и к его религии. А вот его связь с Нью-Йорком станет помехой. Феликс – страстный болельщик «Янки». С тем же успехом он мог бы поклоняться Сатане.
Поэтому Кейти старательно избегала совместных ночей на Кук-стрит. До прошлого вечера. Они с Феликсом ходили в новый веганский ресторан на Сентрал-сквер. Она заказала изумительный веганский пад-тай – и слишком много мартини с лаймом и базиликом. Когда они вернулись в Чарлстаун, было уже поздно. Феликс нашел место, где поставить машину, на Кук-стрит, так что показалось вполне естественным пойти к ней. Они это даже не обсуждали. Он просто поднялся за ней на крыльцо, а потом по лестнице.
Меган уже проснулась и ушла. Кейти слышала, как бежит вода по трубам, а потом – как скрипят половицы в коридоре под ногами Меган, уже несколько часов назад. Она открывала глаза лишь для того, чтобы отметить, что в комнате еще темно. У Меган сегодня в полдень дневное представление, а до того – репетиция, прическа, грим, костюм и мучительная подготовка новой пары пуантов.
Меган – еще одна причина, по которой Кейти не спешила приглашать Феликса остаться на ночь, и Кейти чувствует изрядное облегчение оттого, что сестры сейчас нет дома. Во-первых, есть возможность, что она осудит или станет дразниться: как старшая сестра Кейти, Меган показала себя на сто процентов склонной к обоим вариантам. Но более подсознательная и неприглядная причина связана с тем, что в Кейти так давно и глубоко укоренилась ревнивая неуверенность, что ее вполне можно счесть врожденной.
Меган всегда получает все. Ей досталось стройное от природы тело, лучшие волосы, лучшая кожа, лучшие оценки, талант к танцам – и мальчики. Меган всегда доставались мальчики.
Все школьные влюбленности Кейти были невзаимными, потому что все мальчики, которые ей нравились, сходили с ума по Меган. По ней до сих пор сходят с ума все в Городе. Кейти не может ни на почту сходить, ни в парикмахерскую, ни за пончиками, чтобы кто-нибудь ей не сказал, как, должно быть, здорово, когда у тебя такая замечательная, одаренная сестра.
«Бостонский балет! Здорово, правда? Да. А теперь можем мы поговорить о чем-нибудь другом?»
Родители и братья Кейти готовы разливаться о Меган перед любым, кто станет слушать, они никогда не пропускают ее представления. Мама дарит Меган розовую розу после каждого выступления и спектакля с тех пор, как той было три года. Такая у них материнско-дочерняя традиция. Меган держит лепестки в стеклянных мисках, расставленных по всей квартире. Домашнее попурри. А Кейти никто не дарит цветов, у нее нет материнско-дочерних традиций, и ни один из членов ее семьи ни разу не пришел на занятия йогой.