– Мне так жаль, мам, так жаль, – говорит он.
И тут папа швыряет пульт от телевизора через всю комнату. Пульт бьется о стену и разлетается на куски. Батарейки катятся по деревянному полу. Отец прячет лицо в ладони, а Колин стоит одна, похожая на бумажную куклу, а Патрик и Меган даже не знают, что происходит. Оно происходит на самом деле.
Кейти сидит на диване, глядя, как самая трагическая новость дня разворачивается вживую прямо перед ней, и голос маленькой испуганной девочки повторяет в ее голове: «Нет». Снова, и снова, и снова, и снова.
Глава 15
Кейти сидит, положив ногу на ногу, на диване у себя в гостиной, попивая горячий зеленый чай и глядя, как Меган пришивает ленту к подъему балетной туфли из блестящего светло-розового атласа.
– Поверить не могу, что ты чай пьешь. Снаружи миллион градусов, – говорит Меган, сидящая с прямой спиной на полу, широко раскинув ноги, лицом к Кейти.
– Тут мороз, – отвечает Кейти.
У них всего один оконный кондиционер, он установлен в гостиной. Даже когда он пашет на максимальном охлаждении целый день, а двери в спальни открыты и проход по коридору в кухню ничего не загораживает, другие комнаты так и не остывают. Гостиная – единственное место в их квартире, где можно жить, когда температура снаружи подбирается к тридцати.
– Ты сегодня придешь? – спрашивает Меган.
В ее голосе слышно ожидание, это не настоящий вопрос, это, скорее, предположение, что Кейти будет в зале, чтобы увидеть, как Меган танцует «Лебединое озеро» – если не сегодня, то до конца сезона. А сама Меган ни разу не пришла на занятия по йоге, которые ведет Кейти. Никто из семьи не пришел. Они все из штанов выпрыгивают, тратят состояние, чтобы посмотреть на Меган в каждом спектакле, но ни один не встал даже в позу собаки мордой вниз в студии йоги.
– Ага.
– Но не в этом же, да?
На Кейти черные обрезанные штаны для йоги и неоново-желтая майка-борцовка. Спектакль начинается в семь. Сейчас три. Меган, наверное, уйдет в течение получаса, чтобы успеть на сценическую репетицию, прическу, грим и облачение в костюм, но у Кейти до выхода еще минимум три часа, чтобы собраться.
– Ну да, конечно, я пойду в оперу в «Лулулемон»[10].
– С тебя станется.
– Не пойду я, ладно.
– Просто спросила.
Пришив ленты к одной туфле, Меган поднимает лежащую на полу рядом с ее вытянутыми пальцами ноги зажигалку и обжигает срезанные концы; запах горящей ткани напоминает Кейти о воскресных обедах и о лоскутных прихватках, которые мама иногда забывает на конфорках.
– Надень то черное платье без рукавов, которое тебе мама купила, – говорит Меган.
– Не надо мне говорить, что мне надеть.
– Оно тебе идет, а ты его совсем не носишь.
– Ты так себя ведешь, как будто я вообще ничего ни в чем не понимаю.
– Боже мой, ладно. Надевай, что хочешь.
– Спасибо, что разрешила одеваться самой.
Кейти слышит в своем голосе знакомую резкую нотку, свою реплику на выход, и готова сорваться с дивана, но вспоминает, какое пекло в других комнатах. Не надо бы ей тут сидеть и позволять сестре высказываться насчет одежды и вообще командовать, но Кейти отказывается быть изгнанной из единственной в квартире комнаты, где приятно находиться. Она вздыхает, понимая, что обречена сидеть в одной комнате с Меган. Ей хочется включить телевизор или взять книгу, заняться чем-нибудь, а не наблюдать за Меган, которая теперь скребет подошву туфли ножницами, но Кейти неохота двигаться. Она прихлебывает чай и смотрит на Меган. Меган, даже когда ничего не делает, звезда любой сцены.
Телефон Кейти гудит, пришла эсэмэска. Она берет телефон и читает. Это Феликс.
«Планы на вечер?»
Она пишет: «Инд. занятие в 7. Встретимся в 10?»
«Инд. на 3 часа?»
«Надо в душ и прихорошиться для тебя».
«И так хороша. Душ примешь у меня. Я с тобой ☺».
Кейти краснеет.
«☺ ОК».
Она чувствует себя виноватой, что лжет Феликсу, но это белая ложь, безобидная. Если бы он знал, что она сегодня идет на балет, он бы захотел пойти с ней, это понятно. Они видели постановку Элвина Эйли, когда в апреле в Бостон приезжал «Театр Американского танца», и оба были потрясены: изящной мощью, грубым, земным качеством движения, всей этой сочной энергией второй и третьей чакры, так отличающейся от воздушной, как сладкая меренга, красивости балетов Меган. В какой-то момент во время «Откровений» Кейти взглянула на Феликса и увидела, что у него слезы на глазах. Вот это она в нем любит: то, что он может заплакать от танца. Он – математик-отличник из Массачусетского технологического, но он бы точно понял «Лебединое озеро». Только сегодня идет вся семья, а Кейти все еще не готова представить его всем, особенно учитывая то, что сейчас происходит с Джей Джеем и Колин.
– Ты меня когда-нибудь познакомишь с парнем, с которым встречаешься?
Кейти в изумлении поднимает глаза, почти готовая поверить в то, что Меган каким-то образом прочла ее мысли.
– Каким парнем?
– Тем, с которым ты только что переписывалась.
Кейти смотрит на свой телефон, потом на Меган, понимая, что сестра не могла прочесть, что на экране, через всю комнату.
– Это Андреа.
– Ладно, – отвечает Меган, явно ей не веря. – С парнем, с которым у тебя секс.
– Что?
– Я не дура. Я знаю, что ты тут не ночуешь, по крайней мере, трижды в неделю.
Физически выматываясь после долгих напряженных часов занятий, репетиций и спектаклей, Меган ложится рано, обычно в девять тридцать, и встает с рассветом, одевается и уходит еще до того, как Кейти откроет глаза. То есть даже когда Кейти остается дома, Меган не видит, как Кейти ложится или встает по утрам. Все, что она видит, это закрытую дверь спальни. Кейти считала, что ее отсутствие, как и многое другое, что ее касается, ускользает от внимания Меган.
– И я знаю, что Человек-загадка ночевал тут уже минимум два раза.
– Что…
– Сиденье в туалете поднято.
– Ох.
– Так что происходит? Он кто? И почему такая тайна?
Кейти пьет чай, понимая, что доигралась, но все-таки выгадывает мгновение, прежде чем ответить. Меган трудится над телесными резинками, пришивая их возле пятки. Даже в простой белой футболке и серых шортах, без грамма косметики Меган выглядит элегантной и красивой. С ней легко жить в одной квартире, она аккуратная, всегда моет за собой посуду и убирает ее, а когда бывает дома, – если только квартира не превращается в духовку и они не забиваются в гостиную, – большую часть времени проводит в спальне. Они не часто видятся, а когда видятся, то в основном на бегу, их разговоры сводятся к вопросам совместной жизни, часто повторяя записки, которые они оставляют друг другу на кухонной доске. «Нам нужна туалетная бумага. У тебя четвертак есть? Мама тебя искала».
– Ну?
Это все жара, она их загнала в комнату с кондиционером, заставив из-за вынужденной близости вступить в подобие разговора между сестрами. Кейти склонна сопротивляться.
– Не знаю.
– Не волнуйся. Я не мама. Как его зовут?
– Феликс.
– Феликс – а дальше?
Кейти мешкает.
– Мартин.
– Хм.
– Что?
– Не О’Мартин или Макмартин? То есть он не местный.
– Нет.
– Понаехавший.
Кейти кивает.
– Как он выглядит?
– Не знаю. Милый.
– Ладно. А еще?
– Не знаю.
– Чем занимается?
– Бизнес-девелопер в компании, которая делает топливо из отходов.
– Круто. Как вы познакомились?
– На йоге.
Меган улыбается Кейти, начиная сгибать подошву туфли, прижимать носок к пятке, снова и снова. Туфля громко хрустит, ее жесткая конструкция ломается, смягчаясь. Кейти поражает то, что эти туфли будут надеты всего один раз. Столько шитья, резки и сгибания, чтобы они стали мягкими и тихими, чтобы идеально сели на ногу Меган, а после сегодняшнего спектакля они будут считаться «мертвыми». У Меган такие сильные ноги, что целостность балетных туфель нарушается за один спектакль, иногда после первого акта. Их просто небезопасно надевать второй раз.
В широкой улыбке Меган есть что-то понукающее, как и в хрусте туфли, и в дразнящей тишине. Меган шевелит пальцами ног, красивыми, но в мозолях.
– Я тебя не допрашиваю, с кем ты встречаешься, – говорит Кейти.
– Я ни с кем не встречаюсь.
Меган произносит это так, словно ни с кем не встречается – это правильно, учитывая обстоятельства, что, разумеется, подразумевает, что Кейти поступает неверно, беспечно заводя бойфренда, когда у нее может быть БХ.
– Ну, я не издеваюсь над тобой из-за того, что у тебя нет парня.
– Я над тобой не издеваюсь. Ох, ну и нервная же ты. Я просто хотела знать, что с тобой происходит.
– Ну, теперь знаешь.
– Я с ним когда-нибудь познакомлюсь, с этим тайным невидимым мистером Мартином?
Кейти пожимает плечами.
– Могла бы привести его сегодня.
– Нет, спасибо.
– Что? Мы недостаточно хороши для модного понаехавшего?
– Знаешь что, Мег!..
– Ладно, расслабься.
– Как скажешь.
Меган принимается за вторую туфлю. Кладет на колено две ленты и короткую широкую резинку, отрезает нитку и начинает тыкать ее концом в игольное ушко. Нитка не идет в ушко. Меган вдевает и вдевает, но кончик нитки соскальзывает с края ушка. Руки Меган начинают трястись. Она кладет иголку и нитку на пол перед собой, сжимает кулаки, поднимает плечи, опускает их, отводит назад – и смотрит на Кейти. Лоб Меган покрыт испариной. В комнате лютый холод.
– Слушай, сделай для меня кое-что, – говорит Меган.
Кейти поднимает брови и ждет, немного злясь на то, что у Меган хватает духу просить ее о чем-то прямо сейчас.
– Можешь посмотреть на меня сегодня? В смысле, по-настоящему посмотреть, нет ли чего-то, ну, странного? Даже если это что-то мелкое и незаметное.
– Мег, с тобой все нормально.
– Я знаю, но мне жутко, – говорит Меган, кивая на иголку и так и не вдетую нитку на полу.