, улыбаясь, — крупно написал иероглиф, обозначающий медведя, показал его из чулана и крикнул: «Что вы все, как на медведя, на меня смотрите!»
— Надо же такое придумать — медведь!
— У него часто менялось настроение. То ему становилось смешно, и он хохотал у себя в чуланчике так, что на ногах держаться не мог. Только порадуешься, что у него хорошее настроение, а он уже опять мрачный, угрюмый. Я как сейчас слышу его голос, как он нараспев читает стихи: «Стрекочут кузнечики. Холодной ночью, когда от инея все бело, как мне уснуть в этой грубой одежде!» И потом громко рыдает...
Голос о-Танэ задрожал. Строки старинного стихотворения, которое читал когда-то отец, были созвучны ее тоскливому одиночеству. Слушая сестру, Санкити видел отца как живого: стоит с безумными глазами, прислонившись к решетчатой двери своего чулана.
Санкити не сводил взгляда с лица сестры. Он ждал, что она заговорит о Тацуо. Но о-Танэ так и не заикнулась о муже, а стала рассказывать о переменах в Кисо.
Вошла о-Юки, держа на руках проснувшегося Гиндзо.
— А теперь взгляните на нашего маленького.
— Да он уже совсем большой! И в белом передничке. Какой славный мальчуган! — говорила о-Танэ, лаская малыша, как собственного внука.
— Я как-нибудь вечером выберусь к вам. Днем у меня нет ни минутки свободной.
— Обязательно приходи. Познакомьтесь с нашей о-Сэн.
Через неделю о-Танэ собралась уезжать. Родные один за другим стали приходить к Сёта. Санкити тоже пришел попрощаться. Он встретил у племянника о-Сюн, о-Нобу и о-Кину, младшую дочь Морихико. Она тоже приехала учиться в Токио.
— Прости, Санкити, что заставляю тебя ждать. Прическа вот-вот будет готова, — сказала вместо приветствия о-Танэ, сидя перед зеркалом. За ее спиной ловко работала руками парикмахерша в белом переднике.
— Я тоже собираюсь съездить ненадолго в Кисо, — сказал Сёта. — Мне нужно, дядюшка, перед отъездом поговорить с вами об одном деле. Я сам сегодня собирался к вам зайти.
Дядя и племянник поднялись наверх. По реке бежал катер, двери кают на нем были выкрашены в ярко-красный цвет. Отчетливо слышалось тарахтенье двигателя. Катер скоро скрылся из виду.
Глядя на мутную воду реки, Санкити задумчиво сказал:
— А ведь, пожалуй, сестра так и уедет, не повидав мужа... Да, Сёта, ты о чем-то хотел поговорить со мной?
Сёта долго мялся, не зная, как начать. Речь, само собой, опять шла о деньгах. Оказывается, один земляк мог бы ссудить ему две тысячи иен в качестве коммерческого капитала. Но при условии, если Санкити поручится за него. Надо только поставить печать на документ, и все.
— Эта мысль пришла мне в голову, — уговаривал дядю Сёта, — когда матушка сказала, что в Кисо есть человек, который дает деньги под надежное ручательство.
О-Танэ, красиво причесанная, поднялась наверх.
— Я уже повидалась со всеми, — сказала она, — и собираюсь домой. Как бы опять чего не случилось...
Пришла о-Сэн. Она глядела то на дядю, то в окно. Было видно, что ей совсем не хочется уезжать.
— Ну, вот ты и повидала дядю Санкити, — сказала ей о-Танэ. — Пора нам домой собираться. Как ты думаешь?
— Да... У нас в Кисо тише, чем здесь. Но и в Токио тоже хорошо. Здесь братец и сестрица. Но если надо... — О-Сэн обвела всех взглядом и вздохнула.
Санкити попрощался со всеми и вышел. В окнах домов уже стали загораться огни. Однако не прошло и получаса, как он снова появился в доме Сёта, на этот раз вместе с Морихико.
— Дядя Санкити вернулся вместе с дядей Морихико! — воскликнула Тоёсэ, встретив их в нижней гостиной.
— Не хотите ли принять ванну? — предложила она гостеприимно. — Мы сегодня приготовили ванну для отъезжающих.
— Что ж, пожалуй, — согласился Морихико.
Был вечер накануне отъезда, и в доме, как водится, все суетились.
После ужина Санкити и Морихико сели возле веранды, дожидаясь, когда Сёта выйдет из ванны. За окном было темно. Вошла о-Сэн проверить фитилек лампы.
— Брат еще в ванне? — спросил Морихико. Он сидел, поджав под себя ноги и упершись руками в колени.
— По-моему, уже вышел. Сейчас и мы пойдем мыться.
О-Сэн вышла на веранду. В неподвижном вечера нем воздухе дома на противоположном берегу казались очень далекими. Река была спокойной, как озеро. Полюбовавшись вечерним небом, о-Сэн сошла вниз.
С папиросницей в руках вошел Сёта. Глаза у него блестели. Морихико своим тучным телом подался в его сторону, но смотрел на Санкити.
— По дороге сюда я встретил брата, и он рассказал мне о твоей идее взять под его ручательство деньги. Я ему сразу сказал, еще не зная подробностей дела, что все это не так просто и легко. И решил сам поговорить с тобой.
— Ах, вот оно что, — кисло протянул Сёта. Санкити глядел на реку. Морихико, не выбирая выражений, напустился на племянника; он сказал, что не может равнодушно смотреть, как обирают брата, не дают ему спокойно жить. Да знает ли он, Сёта, какая это ответственность поручиться за другого?.. И Минору, и Тацуо — все шли по этой дорожке, опустошая карманы родственников.
— Хорошо, дядюшка, давайте к этому больше не возвращаться, — решительно сказал Сёта.
Когда вошла о-Танэ, Морихико уже достиг самых высоких нот. Он никогда не мог успокоиться, покуда не выскажется до конца. От семьи Хасимото только пух и перья летели, так он на этот раз разошелся. Сёта еще младенец в биржевых делах и не заслужил пока из этого звания — маклер— даже первого слога «мак», — говорил дядя, намекая на неопытность племянника. И это было еще не самое обидное, что он сказал в адрес Сёта.
Появились Тоёсэ и о-Сэн. Яростная речь дядюшки Морихико была, видимо, слышна не только бабке внизу, но и соседям. О-Сэн с ее добрым сердцем было не по себе: она подходила то к матери, то к брату и вопросительно смотрела на них.
— Я понимаю, Морихико, что ты имеешь право это говорить, — сказала о-Танэ. — И ты, Сёта, должен, —-понимаешь? — должен прислушаться к тому, что говорит дядя. Возродить благополучие дома Хасимото — это твоя обязанность. Да, да, твоя! И думать об этом нужно все время.
Сильное волнение сдавило горло о-Танэ. Тоёсэ стояла возле свекрови, задумчиво глядя на дымок из трубки.
— По-моему, мы никогда не доводим до конца разговор о нашей семье, — тихо сказала она, подняв голову. — Давайте уж сегодня обсудим все, раз собрались все вместе.
Тут неожиданно для всех о-Сэн хохотнула. Ее простодушный смех подействовал как разрядка. Все сразу легко вздохнули. Даже Морихико заулыбался.
— Я понимаю, как трудно жить, когда нет к тебе доверия, — сказал он. — Возьмите хотя бы меня. Может показаться, что я совсем не думаю о мнении других людей, поскольку я хозяин крупного дела. Но это не так. Я все время начеку. Упаси бог потерять доверие. Из года в год я веду самый строгий образ жизни.
— Это верно. Сакэ ты не пьешь, не куришь. Ты лучше нас всех.
— Что там не курю! С тех пор как я приехал в Токио и поселился в этой гостинице, я только два раза бывал в ресторане, в таком, где есть гейши. Да и то за компанию. Один раз с господином М., другой...
— Вот это скромник! Всего два раза! Всего два раза! Да ты просто прелесть — рассмеялся Санкити.
— Я вам серьезно говорю, — сердито посмотрел Морихико на брата, но ему и самому стало смешно.
И он рассмеялся, откинувшись назад и заколыхавшись тучным телом.
— Да, сестра, — сказал он уже спокойно, переводя разговор на другое. — Я все хотел тебя спросить. Говорят, что, когда вы еще жили в Токио, о-Сэн упала со второго этажа и сильно ушиблась головой. А вы спали и ничего не слышали... Правда это?
— Все враки, — сердито ответила о-Танэ.
Санкити наклонился к Сёта:
— А такие семейные беседы очень полезны, неправда ли?
— Да, если изредка, — ответил тот.
— Ты, Санкити, — едва слышно проговорила о-Танэ, взглянув на младшего брата, — как будто говорил, что я приехала в Токио искать встречи с мужем?
— Да, говорил что-то такое, — улыбнулся Санкити. — Но ведь, сестра, мы должны думать не только о себе, но и о детях.
— Сейчас дело не в детях! — повысила голос о-Танэ.
Морихико несколько времени разглядывал профиль сестры, потом вдруг неожиданно бухнул:
— Неужели эта старая тетка еще может...
Все расхохотались.
— А ты что думаешь, и могу, — с вызовом ответила о-Танэ.
— Ветер, кажется, подул с другой стороны, — пошутил Санкити.
— Теперь на меня пчелы накинулись, — рассмеялась и о-Танэ.
О-Сэн махала руками и смеялась так, что у нее слезы на глазах выступили.
— Ну, ладно, шутки шутками, — посерьезнела о-Танэ, — но мы действительно очень редко собираемся все вместе. Может, и ты, Тоёсэ, хочешь что-нибудь сказать? Говори сейчас, когда мы все вместе, и дяди здесь.
— Да нет, мама. Мне нечего говорить, — ответила Тоёсэ, глядя вниз и прижимая руку к сердцу.
Когда Морихико и Санкити вышли от Сёта, накинув на плечи летние хаори, огни на другом берегу реки уже начали бледнеть.
— А мы, кажется, в самое время вмешались, — со вздохом проговорил старший брат.
Фейерверк начался еще днем.
В день праздника Реки в доме Санкити, как всегда, ждали племянниц. Из его окон были хорошо видны и фейерверк и гулянье.
Тоёсе пришла первая.
— Откуда, тетушка, у вас столько сил растить детей? — спросила она о-Юки.
— Не знаю, — пожала плечами о-Юки. — Я даже не могу сказать, что очень их люблю.
Тоёсэ весьма удивилась такому ответу. Она посмотрела на младенца, сладко спавшего под москитной сеткой. С улицы прибежал Танэо. За ним шла служанка, на спине у нее сидел второй мальчик — Синкити.
— Танэтян, Синтян, одеваться! Сейчас придут гости, — позвала детей о-Юки.
— Иди-ка сюда, Танэтян, тетя Тоёсэ поможет тебе, — поманила к себе старшего Тоёсэ.
Братьев одели в новенькие одинаковые кимоно. Пришел Санкити и принес детям золотых рыбок.
— А где Сёта? Он ведь уже вернулся из Кисо, — спросил он, увидев Тоёсэ.