ая дорожка. Родион и сам с удовольствием совершал бы здесь утренние пробежки. Пробежаться, прыгнуть, искупаться — три удовольствия в пользу здоровья.
— Ну, доказательства у него были, — неуверенно проговорила Федосеева.
— Какие?
— Что-то вроде выписки из реестра.
— Из какого реестра?
— Доноров спермы.
— То есть ваш муж появился на свет в результате экстракорпорального оплодотворения?
— Да, искусственного оплодотворения.
— Хотите сказать, что донором был Натаров? — удивленно повел бровью Кауров.
В его представлении кровь и прочий биологический материал сдают люди без материального достатка. Бомжи, конечно, нет, а студенты, нуждающиеся молодые люди без вредных привычек — да. А Натаров — миллиардер, хозяин города, влиятельная персона в масштабах страны.
— А кем он тогда был, в девяносто четвертом году! Студентом политехнического института. Это потом он уже олигархом стал…
Кауров кивнул, соглашаясь с Федосеевой. Для олигарха Натаров относительно молод, не так давно ему исполнилось пятьдесят лет. В девяносто четвертом году он, полуголодный студент родом из деревни, учился в политехническом, денег не хватало, подрабатывал, где только мог. Это уже потом он женился на дочери генерального директора комбината и, со временем сместив своего тестя, занял его место. Это сейчас он величина, а в девяностых был обычным смертным.
— У вас есть выписка из этого реестра? — спросил Кауров.
— Нет. И никогда не было. Но Игнат ее видел.
— Видеть мало, нужно еще и представить для ознакомления. Натарову.
— Выписку можно подделать.
— Если она не закреплена показаниями тех, кто вносил в нее сведения. Работника медицинского центра, криохранилища.
— Игнат представил результат генетической экспертизы, которая полностью подтвердила отцовство Натарова.
Они подошли к дому за высоким забором из профлиста с кирпичными столбами. Откатные ворота, кованая калитка.
— Я пришла! — Федосеева остановилась и повернулась к Каурову лицом.
— В дом не пригласите?
— А нужно?
— В любом случае нам придется произвести осмотр вашего дома. В связи с насильственной смертью вашего мужа.
— Ну хорошо, — вздохнула Антонина, открывая калитку.
Дом небольшой, одноэтажный, но в современном стиле, отменно отделанный песчаником, двор в идеальном состоянии, плитка, клумба, тонкая полоска газона. Чистота как в доме, даже мысль в сознании всплыла, что нужно разуться.
— А что так невесело?
— Игнат не любил гостей… Да и я тоже… Мы жили втроем, он, я, наш сыночек… — Федосеева заплакала, прощаясь с прежней милой и уютной жизнью.
— Может, смерть вашего мужа как-то связана с Натаровым?
— Зачем Натарову убивать моего мужа? — встрепенулась вдова.
Кауров кивнул, глядя на нее. Взбодрилась женщина, даже слезы на глазах высохли, именно этого он добивался, задавая провокационный вопрос.
— Не знаю… Кстати, о генетической экспертизе, где ваш муж брал материал для сравнения?
— Натаров был в цеху, пил воду, на стакане осталась слюна, как-то так…
— Натарову могла не понравиться эта самодеятельность.
— Я не знаю, понравилось ему это или нет, но Игната он принял очень тепло. Сказал, что таким сыном можно гордиться! — И снова Федосеева гордо вскинула голову.
— А заключение генетической экспертизы у вас?
— Нет, осталось у Натарова, Игнат не стал забирать.
Кауров задумчиво провел пальцами по своей щеке. Федосеевы имели ребенка, общего или нет, пока неясно, но в любом случае информация, полученная от жены потерпевшего, открывала новые возможности в деле Рябухина и его убийцы. Но не опасно ли двигаться к разгадке по пути, на котором стоял Натаров?
Натаров, этот мерзавец и негодяй, убил свою любовницу, сколько еще таких невыявленных смертей на его совести? Одна только загадочная смерть его жены и тестя чего стоила. Ехал отец с дочерью, водитель не справился с управлением, сначала вылетел на встречку, а затем с моста — в реку. Смерть списали на несчастный случай, а Натаров стал и вдовцом, и единственным обладателем семейного пакета акций. А ведь это он убил и жену, и тестя, все об этом знали, но с него как с гуся вода. Вот и как с ним таким тягаться? Жаль, что Родион раньше не задумывался о разнице в весовых категориях. Глядишь, и Марину бы не потерял, и с полковничьими погонами на плечах мог бы ходить.
Глава 15
Четверг, 7 июля, 12 часов 26 минут
Луч солнца проскользнул сквозь жалюзи, коснулся глаз, Кауров сощурился, как сытый кот на завалинке. Проснулся сегодня утром в мягкой постели, под рукой Марина, под прозрачным шелком ночной рубашки волнующие изгибы, он предложил, она откликнулась, так и взял ее тепленькой. До сих пор воспоминания не улеглись. А завтрак она какой приготовила, послевкусие от ее блинчиков с творогом преследовало Родиона всю дорогу от дома до управления.
Марине спешить некуда, с недавних пор она в отпуске, Родион настоял на этом. И правильно сделал. Жизнь Марины на самом деле в большой опасности. Только что сообщили о результатах генетической экспертизы. А еще Масленников сделал два открытия одно важнее другого. Но Марина сейчас дома, дверь крепкая, если вдруг что случится, наряд вневедомственной охраны прибудет в течение пяти минут.
Дверь в кабинет открылась без стука, Евграфов переступил порог кабинета. Вид важный, начальственный, но не очень грозный. Брови хмурит, но выглядит при этом не очень убедительно. Может быть, потому что на нем нет фуражки, которая придавала ему уверенности.
— Кауров, почему не докладываешь? Зачем сравнительный анализ ДНК затребовал?
— Провели анализ, — кивнул Родион. — Заключение в пути.
— Что в заключении?
— В заключении кто. Черепанов Николай Андреевич.
— Он имеет отношение к делу Федосеева?
— Барков имеет. Мирошникова, Барков, Старов и Федосеев — всех их объединяет один биологический отец.
— То есть они родственники, братья и сестры?
— Покойные братья и сестры, — уточнил Кауров. — Из одной пробирки.
Имелась и живая сестра, но Родион решил не впутывать в это дело Марину. И материал для ДНК-теста взял без ее ведома.
— Из пробирки?
— Искусственное оплодотворение в центре охраны здоровья матери и ребенка. Сейчас это клинико-диагностический центр «Охрана здоровья матери и ребенка».
— То есть все они — из одной пробирки?
— В каком-то смысле да.
— И зачем кому-то их убивать? — От волнения Евграфов забыл, что на нем нет головного убора, попробовал нащупать козырек, чтобы снять фуражку.
— Может, их отец сошел с ума? Как хомяк, который пожирает своих детей.
— Хомяк, детеныши, сумасшедший отец… — Евграфов качал головой, пытаясь принять столь диковинную версию.
— Маньяк.
— Вот если маньяк, тогда другое дело!
— Маньяк обычно действует в одиночку. И не устраивает соревнования с другими маньяками. А у нас Мирошникову, Баркова и Старова убил Рябухин, а Федосеева — его убийца.
— Убийца Рябухина?
— Масленников снял запаховый след с дерева. И сравнил с запаховым следом в доме, где прятался Рябухин. Результат положительный. Федосеева убил человек, как-то связанный с Рябухиным.
— А Баркова кто убил?
— Ну, по упрощенной версии Черепанов, а если в свете открывшихся обстоятельств… Возможно, его убил человек, убивший Федосеева.
— Два маньяка. Один соревнуется с другим. Один убил другого… — И снова в голосе Евграфова звучало сомнение.
— Я думал, Рябухина убил человек, который пытался остановить его, остановить убийства. Но его убил человек, который опасался за свою шкуру. Его убил человек, который заказал убийство Мирошниковой, Баркова и Старова. А затем продолживший дело Рябухина. И убивший Федосеева.
— Тогда это не маньяк. Но убийства все равно серийные. И резонансные!
Евграфов безотчетно провел рукой по своему погону, как будто хотел смахнуть с него все — под генеральскую звезду.
— Возможно, сумасшедший отец узнал о своих внебрачных детях… Или его жена? — встрепенулся он.
— Федосеева убил мужчина.
— Значит, он сам… Отец заказывает своих детей Рябухину, убирает его и продолжает убивать сам.
— К сожалению, Масленников не смог выделить геномную ДНК из биологического образца, мы не можем быть уверены, что Федосеев и его убийца состояли в биологическом родстве, — покачал головой Кауров.
— Да, но версия все равно прослеживается.
— Отец убивает своих детей, это тянет на мировую сенсацию, — подзадорил Кауров.
— Ну, не на мировую…
— Даже Чикатило бы до такого не додумался.
Кауров усмехнулся, наблюдая за реакцией начальника. Перевозбудился Евграфов на фоне открывшихся перед ним перспектив, в глазах уже светились звезды кремлевских башен. Шутка ли, вывести на чистую воду нелюдя похлеще Чикатило, даже начальство будет говорить о Евграфове с восторгом и придыханием, а какими милостями его осыплют.
— Кауров, мы должны найти это чудовище!
— Уже нашел, — вздохнул Родион.
— А что так робко? — просиял Евграфов.
— Да вам не понравится.
— Что не понравится?
— И мне тоже.
— Кауров, не темни!
— Но больше всего не понравится Натарову Борису Алексеевичу.
— При чем здесь Натаров? — нахмурился Евграфов.
— Натаров — отец Мирошниковой, Баркова, Старова и Федосеева.
— Ты в этом уверен? — сначала у Евграфова задрожал голос, а затем подбородок.
— Экспертиза, конечно, может ошибаться. Наша экспертиза. А Федосеев провел свою экспертизу. И доказал свое с Натаровым родство. Натаров узнал, что Федосеев его сын, зачатый в пробирке. А через неделю его не стало. К этому времени уже погибли Мирошникова, Барков и Старов. Федосеев продолжил этот печальный список.
— То есть Натаров узнал, что у него есть внебрачные дети… Зачатые из пробирки?
— Давно это было, Натаров бедствовал, нужны были деньги, за его… э-э, молодость неплохо платили.
— Натаров, пробирки… Чушь какая-то! — поморщился Евграфов.