— Ну, смогу! — кивнул Тимонин.
— Опознаешь и извинишься, — глянув на часы, сказал Кауров.
— Зачем извиняться? — не понял мужчина.
— Натарова Бориса Алексеевича знаешь?
— Натарова?! Кто ж его не знает! — разволновался Тимонин.
— Так вот ты его зятя обидел, кулаком в глаз!
— Вот черт!
— Так что надо уважить человека!.. Ну чего встал, капитан? Забирай клиента, извиняться едем!
Кауров чувствовал, что пускается в авантюру. Он даже толком не знал, куда ехать, а привлекал к делу целого участкового, отрывая его от исполнения служебных обязанностей. Скандал возникнуть мог не только в масштабе города, но и области.
И все-таки Кауров решился. К дому Натарова он подъехал на одной машине, а Ежов со своим подопечным — на другой.
Охранник вышел к нему, не дожидаясь звонка. Важный, неприступный, как индейский вождь. Кауров представился, объяснил, что вчера не закончил свой разговор с Натаровым, сегодня хотел бы получить ответы на свои вопросы, но охранник покачал головой. Плохо Натарову, не принимает он никого, нет на это ни здоровья, ни желания.
— Совсем плохо?
Охранник выразительно промолчал.
— Дочери, наверное, сейчас у него? — предположил Кауров.
— С утра были, сейчас не знаю, может, к себе ушли, — мужчина кивком указал вправо, затем влево.
Кауров его понял, хотя и не знал, в какой стороне находится дом Богдановой, а в какой Туголуковой.
— А может, и с отцом?
— А может, и с отцом, — пожал плечами охранник.
— И Валерия?
— И Валерия Андреевна.
— С мужем?
— С мужем, — едва заметно усмехнулся охранник.
— Что-то не так? — всматриваясь в него, спросил Кауров.
— Что не так? — нахмурился мужчина.
— Чем вам его синяк не нравится?
— Синяк?! Я говорил про синяк?! — Охранник возмутился, но не уходил.
— Зачем говорить? Я знаю. Я же следователь… И машина у мужа Валерии Андреевны марки «Ягуар».
— Ну да, «Ягуар».
— А знаешь, кто ему синяк поставил?
— Кто?
— Да отморозок один, Тимонин фамилия, извиниться, кстати, хочет.
Охранник смотрел на Каурова с тревогой и недоумением, но не уходил. И даже согласился позвать мужа Валерии, которого, как оказалось, звали Вячеславом. И ведь вызвал, а тот взял и пришел. Одно это уже могло поставить под сомнение адекватность Богданова. Или даже умственные способности. Впрочем, и сам Кауров чувствовал себя недалеким клоуном. Охранник мог послать его к черту, а зять Натарова позвонить адвокату — для последующего обращения в прокуратуру. А возможно, уже позвонил.
— Что такое? — недовольно выпячивая нижнюю губу, спросил Богданов.
Он безотчетно поправил очки, которые чуть сползли с переносицы, приоткрыв синяк. И бейсболку за козырек тронул, проверяя, на месте ли головной убор.
— Следователь Кауров! Вчера заметил ваш синяк, вот, принял меры! — показывая на стоявший в отдалении автомобиль Ежова, сказал Родион.
— Как вы могли вчера заметить мой синяк?
— Опыт! Наблюдательность! И желание поддержать семью Бориса Алексеевича.
Тимонин не хотел выходить из машины, но Ежов его заставил, подвел к Вячеславу.
— Он? — с замиранием спросил Кауров.
Ошибка Тимонина могла ему дорого стоить. Впрочем, как и не ошибка тоже.
— Не знаю, — замялся дебошир. — Тот вроде без очков был.
— Я этого дрыща узнаю! — выручил Богданов.
— Кто дрыщ?! — взвился Тимонин.
— Вячеслав, ну зачем же вы так? — укоризненно покачал головой Кауров.
— Вячеслав Макарович!
— Тимонин извиниться перед вами хотел, Вячеслав Макарович!
— Да пошел он!
Тимонин развернулся, направляясь к машине, Ежов схватил его за руку, но Кауров изменил задачу.
— Товарищ капитан, уведите задержанного! — распорядился он.
— Откуда только такие уроды берутся? — проводив Тимонина взглядом, презрительно фыркнул Богданов.
— На улице Майской, возле дома гражданина Федосеева, — с едкой усмешкой сказал Кауров.
— На какой еще улице Майской? — поморщился мачо.
— Гражданин Тимонин видел вас на улице Майской, там он вас и ударил, Вячеслав Макарович.
— И что?
— Что вы делали на улице Майской ночью, в понедельник четвертого июля?
— А что я там делал?
— Вот я и спрашиваю, что?
— Откуда я знаю, на какой улице что я делал?.. Может, заехал куда-то случайно.
— На улицу Майскую вы заехали. И остановились возле дома гражданина Федосеева, который назвался сыном вашего тестя. И которого убили на следующее утро.
— Кто убил? Я убил?
— Разве я говорил, что вы убили?
— Нет, но вы на меня так смотрите…
— Я смотрю на вас как на свидетеля. Вы были на Майской улице в ночь перед убийством гражданина Федосеева. Возможно, вы видели что-то подозрительное.
— Да нет, не видел.
— А на Майской улице что делали?
— На Майской… Жаль, что не на Мартовской. Но и май — весна, пора любви! — Вячеслав собрал пальцы в щепотку и резко разжал, дунув на них.
— Мужской интерес?
— Да шла там одна в короткой юбке. Я за ней, а юбка во двор.
— Вы на дом Федосеева смотрели.
— А у него есть жена?.. Может, она? В лицо я ее не запомнил, вы привезите ее мне в короткой юбке, может, узнаю.
— Привезу, — кивнул Кауров, едва сдерживая желание съездить по наглой морде кулаком.
Но Богданов принял заявленную готовность угождать за чистую монету, ну ни малейшего напряжения в мыслях.
— Слава, ничего не говори! — послышался вдруг женский голос.
Из ворот быстрым шагом выходила младшая дочь Натарова. Взбаламученная, взведенная, в глазах нездоровый блеск, даже Богданов растерялся, услышав ее. Поднял кепку за козырек, провел рукой по волосам, надел обратно.
— Ничего не говори, — пытаясь успокоить дыхание, повторила Валерия.
Вчера женщина пыталась изобразить вежливость, но сейчас она смотрела на Каурова с нескрываемой враждебностью.
— А что говорить? Не видел я ничего! — мотнул головой Богданов.
— А что ты должен был видеть? — спросила женщина, косо глянув на Каурова.
— Так я же как свидетель прохожу, — Богданов озадаченно смотрел на жену.
От внезапно вдруг возникшего умственного напряжения у него зачесалась или даже взмокла голова, он снова снял бейсболку. И оглянулся — в поисках, куда ее положить. Кауров обратил на это внимание и, услужливо глянув на него, предложил свою помощь.
— Давайте подержу!
И снова Богданов не уловил подвоха, а жена упустила момент, поскольку думала совсем о другом. По простоте своей душевной Вячеслав вручил Каурову свою кепку.
— Какой еще свидетель? — зыркнула на него Валерия.
— Спросите, по какому делу? — посоветовал Кауров, мило улыбнувшись ей.
— По какому делу?
— Убийство Федосеева.
— Кто это такой?.. Ах, да!.. А при чем здесь мой муж?
— Да я и сам не знаю, как попал на эту Майскую улицу, — стал объяснять Богданов. — А там Федосеев живет…
А Кауров заговорщицки подмигнул ему, дескать, не переживай, жена про короткую юбку не узнает.
— И убийца там ходить мог, ну, Федосеева высматривать, — продолжил Вячеслав.
— Ты не свидетель, этот человек врет! — Валерия обличительно пронзила взглядом Каурова. — Он думает, что это ты убил! Ходил, высматривал, а потом убил!
— Да нет!
— Да нет! — вслед за Богдановым повторил Кауров. — Как я могу?
— Можете!.. Ходите, вынюхиваете, высматриваете!.. Думаете, вам это с рук сойдет? Ошибаетесь! Я вам такое устрою!..
— А отцу что скажете? — спросил Кауров.
— Что я отцу скажу? — опешила Валерия.
— Ваш отец хочет знать, кто убил его сына. Он попросил меня найти убийцу, а вы вставляете палки в колеса. Возможно, еще и следили за его сыном. В ночь перед убийством.
— Я следила?! — взвилась женщина.
Ее гнев закипал в одном котелке со страхом. Пока отец жив, завещание не догма, которую нельзя изменить.
— Ну, я не могу утверждать, я же служитель закона, а закон требует серьезных доказательств. Но вашему отцу для своих выводов, возможно, достаточно будет одних только фактов.
— Вы меня шантажируете? — разъяренно спросила Богданова.
— Ну что вы!
— Вы меня шантажируете!.. Ну, ничего!
Схватив мужа за руку, она потянула его за собой, и они оба скрылись за воротами. А Кауров остался стоять — с кепкой в руке. Разумеется, он не собирался возвращать столь ценный трофей.
Глава 19
Пятница, 8 июля, 18 часов 28 минут
Собачий нюх — инструмент капризный, экспертизу проводят в специальном сухом, теплом и хорошо освещенном помещении, не должно быть никаких внешних раздражителей. Очень важно знать, готова ли собака к работе, если нет, в сторону. И главное, в эксперименте положено участвовать как минимум двум собакам, но Масленников смог задействовать только одну. Да и та не справилась с работой. Сначала она обнюхала кепку Вячеслава, затем перед ней поставили несколько банок, в одной из которых хранился запаховый след человека, предположительно подрезавшего крепление тарзанки. И никакой реакции. Не опознала собака запах Вячеслава Богданова. Но Кауров не сдавался. Экспертизу проводили с бухты-барахты, возможно, убийца Федосеева и зять Натарова — все-таки один и тот же человек. Не зря же Богданов наблюдал за домом потерпевшего.
— Поздно обратился, Родион! — глянув на часы, торопливо проговорил Масленников. — Сам видишь, на скорую руку все. Давай в понедельник еще раз попробуем или даже во вторник. В понедельник подготовимся, во вторник проведем, возможно, результат будет другой. А сейчас извини! Дача у меня!..
Официально рабочий день закончился, но Кауров домой не спешил. И Евграфов, как оказалось, тоже. Они столкнулись лоб в лоб в коридоре второго этажа, Кауров собирался открыть дверь своего кабинета.
— Давай, давай! — Евграфов издалека махнул рукой, поторапливая подчиненного.
Он явно не хотел устраивать разнос в коридоре: не все сотрудники разошлись по домам.