Попал он крепко, в этом Евграфов прав. Не поверит ему суд, выпишет содержание под стражей, а в тюрьме не выжить, достаточно попасть в камеру к обычным уголовникам. А Евграфов может это устроить. Да и Туголуков может приложить руку, тот же Дунаев ему посодействует…
В замочную скважину вставили ключ, щелкнул замок, со стуком открылась дверь. Дунаев заходил в камеру без всякого стеснения и даже улыбался, как будто пришел навестить лучшего друга. Родион даже решил, что Дунаев переиграл Туголукова, обманул его, а на самом деле он честный полицейский.
— Говорил я тебе, Родион Валерьянович, не буди лихо! — сказал Дунаев.
Он стоял на ногах крепко и пружинисто, и руки в готовности отразить возможный удар. Кауров без наручников, он мог взбеситься, и Дунаев это понимал. Но тем не менее надеть на него браслеты не пытался.
— И давно твоя шкура в проданных товарах? — спросил Кауров.
— А с тех пор, как Ковягина нашел.
— И когда ты его нашел?
— Ну вы же, следователи, все больше по бумажкам, а бегать, искать должны опера.
— Я понимаю, времени у меня много, но давай без предисловий, — поморщился Родион.
— Мы же искали, кто Рябухина убил. Ты как-то упустил это дело, а я работал. И нашел. Сначала на свидетеля вышел, затем на Ковягина.
Кауров качнул головой. Не упускал он Рябухина, но по свидетелям действительно не бегал, пытался выйти на убийцу через окружение покойного, но увы.
— И Ковягин тебя купил?
— А ничего, что у моей жены порок сердца, операция за операцией?.. Там столько нужно, откуда у Ковягина такие деньги?
— А у Туголукова были?
— Я тогда не знал, что платил Туголуков… Хорошо заплатил.
— Мы Ковягина искали, а ты знал, где он?
— Нет. Но мог на него выйти… Я знаю, как это называется. И не надо на меня так смотреть! Сам из-за своей жены с катушек съехал!
— Ты прекрасно знаешь, что это не я убивал.
— Я знаю?!.. Ковягин мне ничего не рассказывал, я не знаю!
— Чего ты хочешь?
— Хочу тебе помочь, — не моргнув глазом, сказал Дунаев.
— Очень смешно!
— Я серьезно. Наследников из пробирки спишем на Рябухина, на Ковягина, Богданова — на Петелина. Ты возьмешь на себя только Ковягина. Искал убийцу, вышел на него, тот оказал сопротивление…
— Какое сопротивление? В момент выстрела Ковягин был совершенно спокоен.
— Ну, не совершенно.
— Совершенно спокоен ты. Потому что тебе не привыкать — предавать друзей!.. Я и так все буду валить на Рябухина, на Ковягина…
— Подумай о своей жене! — перебил Дунаев.
— И что я должен сделать, чтобы с Мариной ничего не случилось? — усмехнулся Кауров.
Не верил он этому оборотню. И понимал, что, если Туголуков продолжит процесс истребления наследников, никакие договоренности Марину не спасут.
— Забыть о Туголукове. Не видел ты его, не слышал. И плохо о нем не думал.
— И все?
— И все… А за Марину не переживай. С Натаровым все, наследники вскрыли завещание. Марины в нем нет.
— Ты в этом уверен?
— Никого нет. Из тех, кого не должно быть.
— Хорошо, если так, — кивнул Кауров.
— Ну так что? Был Туголуков или нет?
— А Ковягина убил я?
— В целях самообороны.
— Ты это подтвердишь?
— Нет! — не задумываясь, отрезал Дунаев.
— Ковягин умер по пути в больницу?
— Туда ему и дорога!
— И ты здесь ни при чем?
— Не наговаривай лишнего! — поморщился Дунаев.
— Туголуков предлагает мне взять на себя его вину.
— Или он тебя уничтожит.
— Взять его вину и забыть о нем, — в тяжком раздумье проговорил Кауров.
— Выкручиваться будешь сам. И выкрутишься, если никто не будет мешать.
— Я подумаю.
— Подумай сначала о Марине!
— Я сказал, что подумаю! — Кауров резко поднялся.
И Дунаев, не выдержав напора, слегка сдал назад и удивленно посмотрел на него.
— Значит, от Ковягина мне не отвертеться? — спросил Родион.
— Можно только смягчить.
— Это же Ковягин убил Рябухина.
— Это можно доказать. Есть свидетель, я скажу, кто.
— А Федосеев?
— Ковягин подрезал веревку, есть его запаховый след…
— А Добрецов?
— Я знаю, где находится синий «Фокус» Ковягина, — не моргая, монотонно проговорил Дунаев.
— Но ты не скажешь.
— Скажу. Если ты возьмешь Ковягина на себя.
— Сначала «Форд».
— Договорились!
Кауров качнул головой, презрительно глядя на Дунаева. Не верил он этому оборотню, ох, не верил. Возможно, капитан знал, где находится лишь обгорелый остов разыскиваемого «Форда».
— «Десятка» Петелина у нас есть.
— И свидетели есть, чтобы привязать ее к месту преступления.
— Значит, это Петелин банду организовал. Рябухин, Ковягин.
— Рябухин, Ковягин, — кивнул Дунаев.
— А Туголоуков ни при чем?
— Ты даже не знаешь, кто это такой.
— Я должен это сказать?
— Говори!
— Я не знаю, кто такой Туголуков.
— Вот и хорошо… Позвоню твоей Марине, скажу, что ей нечего бояться.
— Ты это серьезно?
— Даю слово!
— Значит, с Туголуковым все решено.
— Ты не знаешь, кто это.
— Не знаю… Но я знаю, кто такой ты!
— Можешь оставить это мнение при себе.
— Ты никто, Дунаев. Ты ничего не решаешь. Ты всего лишь винтик, шестеренка… Или просто шестерка.
— Ты можешь говорить все что угодно.
— Это ничего не изменит, да?.. Я так и понял, что ничего не изменится. Даже если я набью тебе морду.
— Не надо пробовать, — напрягся Дунаев.
— Ну да, ты же опер, всегда на острие событий. А я следователь, бумажная душа. Куда уж мне до тебя?.. Или попробуем?
Вопрос риторический, но прозвучал он как предупреждение, и Дунаев напрягся еще сильней — в готовности отразить удар. Но не отразил. Слишком уж мощно ударил Кауров — сначала кулаком в живот, а затем коленкой в нос. И снова ногой — все так же, на добивание.
Дунаев упал, быстро поднялся и, носом втягивая кровь, шагнул на Каурова. И остановился, нарвавшись на его решимость биться до конца.
— Будем считать, что квиты, — процедил он.
И, еще раз хлюпнув носом, вышел из камеры. Дверь закрылась, но Кауров еще долго смотрел на нее, потирая отбитый кулак. Возможно, не стоило избивать Дунаева, это могло выйти боком, но Родион не станет признавать свою ошибку.
Глава 32
Пятница, 15 июля, 11 часов 52 минуты
В кабинете работал сплит, но Евграфову зачем-то приспичило открыть окно и полной грудью вдохнуть свежего воздуха. А над городом висела грозовая туча, молния не сверкнула, но порывом ветра сдуло со стола фуражку.
— Плохая примета, — сказал Кауров.
— Типун тебе! — покосился на него Евграфов, но фуражку поднимать не стал. Глянул на нее и закрыл окно.
— Подними, пока не поздно.
— Командовать в камере будешь. В понедельник этап, готовься!
— Всегда готов, — вздохнул Кауров.
Отказал он Евграфову в лаврах победителя, не взял на себя все убийства и покушения, согласился только на убийство Ковягина. Евграфов, конечно, разозлился, наговорил гадостей, но потом успокоился. И даже не стал препятствовать естественному ходу событий. А они развивались, и «Форд» нашелся, и кровь преступника в нем обнаружилась. И Ковягина вывели на чистую воду, и Петелина. И с Рябухиным все ясно. Но Кауров занимался только Ковягиным — увы, в качестве обвиняемого.
— И Марина тебя не проводит, — злорадно усмехнулся Евграфов.
— А радуешься чего? — с отвращением глянул на него Кауров.
Он знал, что Марина исчезла вместе с Кириллом. И Родион сам в этом виноват. Сам попросил Ларцева спрятать Марину, если с ним вдруг что-то случится. И случилось. А Кирилл увез ее — на правах законного мужа. И где они сейчас, чем занимаются?.. Варианты ответа на этот вопрос не давали Каурову покоя, но вместе с тем он радовался тому, что Марина в безопасности. А если она снова сошлась с мужем, значит, такова судьба. Ему — в зону, а ей — счастья в личной жизни.
— А то, что из-за своей Марины ты будешь сидеть долго и нудно. Не примет суд твою самооборону, Ковягина ты застрелил твердой рукой, хладнокровно. Из чувства мести за свою Марину. Ковягин пытался ее убить, ты его за это наказал… Что скажешь?
— Суд скажет.
— Суд скажет, ты в этом даже не сомневайся!..
Туголуков вошел в кабинет без стука. Решительно открыл дверь, стремительно переступил порог. И на Каурова он пер, как бык на красную тряпку.
— Роман Витальевич! — залебезил Евграфов.
Кауров поднялся навстречу опасности, но Туголуков толкать его не стал. И, не поднимая головы, выдавил:
— Я хочу сделать заявление!
— Все что угодно, Роман Витальевич!.. Чай, кофе? — стелился Евграфов.
— Это я убил Ковягина!
— Роман Витальевич, ну что вы такое говорите?
Евграфов остановил взгляд на фуражке, которая все еще лежала на полу.
— Он оскорбил мою жену, и я его убил!
— Роман Витальевич! — снова подал голос Евграфов.
Но Туголуков на него даже не глянул, все внимание сосредоточив на Каурове.
— Хотите, чтобы я принял у вас заявление? — качнув головой, спросил Родион.
Не верил он Туголукову, скорее всего, очередная провокация, проверка на вшивость. И Каурова он проверял, и Евграфова.
— Садись, пиши! Я убил Ковягина!
— Роман Витальевич, может, коньячка? — спросил Евграфов.
И снова дверь открылась без предупреждения. Сначала в кабинет вошел атлетического сложения мужчина в костюме, а затем появился Натаров. Кауров удивленно смотрел на восставшего из мертвых. А Евграфов зачем-то кинулся к своей фуражке, поднял ее с пола и надел, как будто она могла защитить его от темных сил.
— Что смотришь? — ехидно усмехнулся Натаров.
Выглядел он неважно, бледный, осунувшийся, но шел хоть и тяжело, но без посторонней помощи.
— Уже похоронили?
Он шел к Евграфову, и тот правильно все понял, отошел в сторону, уступая гостю свое кресло.
— Они похоронили! — Кауров кивком указал на сникшего Туголукова.