– Они мне не нравятся. Терпеть не могу вкус ни того ни другого. Давай еще подождем, а? Давай еще чуточку подождем. Возможно, все образуется.
– Опять ты за свое! Давай попробую еще раз тебе втолковать, – сказал Тристрам. – Мы живем в опасные времена. У Полпопа обширные полномочия, а Полиция может быть очень подлой.
– Думаю, мне не причинят вреда, – небрежно бросила Беатрис-Джоанна.
– С чего это?
– Просто такое чувство, вот и все. – Осторожно, надо быть очень осторожной… – Женская интуиция, вот и все. – И вдруг выпалила с жаром: – Как же вы все мне осточертели! Если Господь создал нас такими, как мы есть, то почему мы должны беспокоиться, что нам велит Государство? Бог сильнее и мудрее Государства, верно ведь?
– Бога нет. – Тристрам посмотрел на нее с любопытством. – Откуда у тебя такие мысли? Кто с тобой разговаривал?
– Никто со мной не разговаривал. Я днями напролет ни одной живой души не вижу, только прохожих, когда выхожу покупать паек. Когда я разговариваю, то разговариваю сама с собой. Или с морем. Иногда я разговариваю с морем.
– И это все? Что, собственно, происходит? С тобой все в порядке?
– Да прекрасно я себя чувствую! – взорвалась Беатрис-Джоанна. – Просто прекрасно. Только есть все время хочется.
Подойдя к окну, Тристрам уставился на полоску неба, виднеющуюся между башнями без шпилей.
– Иногда я спрашиваю себя, – вдруг Бог все-таки существует. Кто-то там, – задумчиво пробормотал Тристрам, – кто все контролирует. Иногда я спрашиваю себя… Но, – добавил он, поворачиваясь в приступе внезапной паники, – никому не говори, что я такое сказал. Я не говорил, что Бог существует. Я только сказал, что иногда спрашиваю себя, вот и все.
– Ты не слишком мне доверяешь, да?
– Я никому не доверяю. Прости, но буду с тобой совершенно честен. Я просто не смею никому доверять. Я как будто и самому себе доверять не могу, а?
И он ушел в жемчужное утро покупать хинин в одной государственной аптеке, касторовое масло – в другой. В первой он громко говорил про малярию, даже упомянул, как однажды в образовательных целях съездил на Амазонку, во второй сумел убедительно симулировать симптомы запора.
Глава 5
«Если не Бог, то, по меньшей мере какое-то высшее существо все-таки вмешивается в ход событий» – так придется подумать позднее Тристраму, когда у него вообще найдется время и желание думать. На следующий день (хотя подобную терминологию всерьез принимал только календарь, поскольку рабочие смены искромсали естественные сутки, как авиаперелет с полушария на полушарие) Тристрам заметил за собой слежку. Аккуратная черная клякса в толпе позади держалась поодаль, а будучи увидена полностью (когда Тристрам повернул на Рострон-плейс), сложилась в миловидного человечка с оттопыренными ушами, на кокарде которого вспыхивало под солнцем яйцо Полпопа, а на каждом погоне посверкивали три золоченые звездочки. Тристрама обуяло желатинистое ощущение кошмара: руки и ноги сделались ватными, дыхание – неглубоким, иными словами, безнадежность. Но когда грузовик с прицепом, нагруженный оборудованием для Министерства синтетического питания, начал неуверенно заворачивать с Рострон-плейс на Эдкинс-стрит, Тристраму достало сил и тяги к выживанию, чтобы метнуться и обогнуть его с дальней стороны, так что от преследователя его заслонили сколько-то тон труб и котлов. Впрочем, безнадежно сообразил он, тут же почувствовав себя глуповато, ничего ему это не даст: если его хотят забрать, то до него доберутся. Он свернул во вторую улицу налево, это оказалась Ханания-стрит. Здесь на весь нижний этаж Реппел-билдинг тянулся «Метрополь», любимый ресторан высокопоставленных чиновников, где совсем не место скромному школьному учителю. Перебрав в кармане немногочисленные септы, шестипенсовики и четвертаки, он вошел.
Звон бокалов, широкие задницы и по-девчачьи узенькие плечи, обтянутые серыми и черными мундирами, вежливые полицейские голоса. («Резолюция 371 в этом вопросе совершенно ясна».) Тристрам прополз к свободному столу и стал ждать официанта. («Программу распределения сырья следует вырабатывать на межминистерской конференции»). Явился черный, как туз пик, официант в кремовом смокинге.
– С чем желаете, сэр?
– С апельсиновым, – ответил Тристрам, не сводя глаз с вертушки дверей.
Вошла, заливаясь смехом, пара франтов в серых мундирах; вошел строгий лысый стеклянноглазый кастрат с мальчишкой-секретарем, за ними – мужеподобная дама с большим бесполезным бюстом. Своего преследователя Тристрам увидел даже с каким-то облегчением. Офицер снял фуражку, открывая коротко стриженные прямые и напомаженные волосы цвета ржавчины, и пробежал взглядом по столикам. Тристрам едва не помахал ему: мол, я здесь. Но офицер и сам его заметил и подошел с улыбкой.
– Мистер Фокс? Мистер Тристрам Фокс?
– Да, как вам прекрасно известно. Вам лучше сесть. Если, конечно, вы не хотите увести меня сразу.
Туз пик принес Тристраму выпивку.
– Увести вас? – Офицер рассмеялся. – А, понимаю. Эй! – окликнул он официанта. – Мне того же. Да вы, – он снова повернулся к Тристраму, – вылитый брат. То есть ваш брат Дерек. Внешне. Об остальном, конечно, мне неизвестно.
– Не играйте со мной, – попросил Тристрам. – Если предпочитаете обвинение, так предпочитайте. – Он даже протянул руки, словно изображая надетые наручники.
Капитан засмеялся еще громче.
– Послушайтесь моего совета, мистер Фокс. Если сделали что-то предосудительное, подождите, пока это не всплывет. Нам, знаете ли, и без добровольцев забот хватает.
Он расслабленно положил обе руки на стол, точно показывая, что на них нет крови, и доброжелательно улыбнулся Тристраму. Он казался порядочным типом, приблизительно одних с Тристрамом лет.
– Ну, – протянул Тристрам, – если позволено будет спросить…
Офицер покрутил головой, словно проверяя, сможет ли тот, кто, возможно, подслушивает, разобрать хоть слово. Но Тристрам униженно выбрал стол подальше и поизолированней, и офицер едва заметно удовлетворенно кивнул.
– Своего имени я вам не назову. Что до моего звания, сами видите – капитан. Я работаю в организации, которую возглавляет ваш брат, знаете ли. Как раз о вашем брате мне хотелось бы поговорить. Насколько я понимаю, вы не слишком любите своего брата.
– Не слишком, если уж на то пошло, – согласился Тристрам. – Но не понимаю, какое это имеет отношение…
Официант принес алк капитана, и Тристрам заказал еще.
– За мой счет, – сказал капитан. – Принесите еще два. Двойных.
Тристрам приподнял брови.
– Если вы намерены подпоить меня, чтобы я сболтнул что-то опрометчивое…
– Какая чушь! – рассмеялся капитан. – Я бы сказал, вы очень подозрительный тип, знаете ли. Наверное, знаете. Могу поспорить, что вы знаете, что вы очень подозрительный тип.
– Да, – согласился Тристрам, отметив, что капитан почти в каждую фразу вворачивает «знаете ли». – В нынешних обстоятельствах все мы подозрительны.
– Я бы сказал, ваш брат Дерек высоко поднялся, вы не согласны? И это, разумеется, наперекор многому. Наперекор семейным обстоятельствам, например. Но если ты гей, это, знаете ли, стирает все прочие грехи. Грехи отцов, например, знаете ли.
– Он очень хорошо устроился, – сказал Тристрам. – Он теперь очень большой человек.
– А… Но я бы сказал, что его положение совсем не такое неуязвимое, как кажется, совсем нет… А что до большого человека… то ведь «величина» понятие относительное, верно? Да, – согласился сам с собой капитан, – совершенно верно. – Подавшись к Тристраму, он ни к селу ни к городу вдруг заявил: – Мой ранг давал мне право по меньшей мере на чин майора, знаете ли, в недавно созданном ведомстве. Однако вот он я со всего тремя капитанскими звездочками. А майорские погоны носит некто Дэнн, тип намного меня моложе. С вами когда-нибудь такое случалось, мистер Фокс? На вашу долю когда-нибудь выпадало, ну, знаете ли, унижение смотреть, как другого, много моложе, повышают через вашу голову?
– О да! – с чувством отозвался Тристрам. – Еще как! Тут вы в самую точку попали.
Официант принес два двойных алка.
– Апельсиновый сок кончился. Теперь подается с черносмородиновым. Надеюсь, джентльмены не против.
– Так я и думал, что вы поймете, – кивнул капитан.
– Конечно, все дело не в ориентации, – сказал Тристрам.
– А вот я думаю, что как раз в ней, – с подчеркнутым самоуничижением возразил капитан. – Ваш брат, уж конечно, никак не может отрицать, скольким он, знаете ли, обязан своей чудесной гомосексуальности. Но расскажите же, мистер Фокс, о его чудесной гомосексуальности, вы же всю жизнь его знали. Как по-вашему, его наклонности подлинные?
– Подлинные? – нахмурился Тристрам. – Слишком уж отвратительно подлинные, я бы сказал. Проявились, когда ему еще не было шестнадцати. Девушки никогда его не интересовали.
– Никогда? Ну-ну. Теперь вернемся к вашему признанию, что вы человек подозрительный, мистер Фокс. Вы жену никогда не подозревали? – Он улыбнулся. – Жестокий вопрос мужу, но я задаю его с чистым сердцем.
– Не вполне понимаю… – начал Тристрам, а потом взвился: – Гоб всемогущий, на что вы намекаете?
– А, так завеса приподнимается? – кивнул капитан. – А вы быстро схватываете. Это, знаете ли, очень и очень деликатное дело.
– Вы пытаетесь сказать, – недоверчиво вскинулся Тристрам, – вы пытаетесь намекнуть, что моя жена… что моя жена и мой брат Дерек…
– Я уже какое-то время за ним наблюдаю, – признался капитан. – Он знает, что я за ним наблюдаю, но раньше ему, похоже, было все равно. Наверное, очень большое напряжение для нормального мужчины разыгрывать из себя гомосексуалиста… Совсем как улыбаться круглые сутки. Готов под присягой подтвердить, что ваш брат Дерек несколько раз встречался с вашей женой. Могу назвать вам даты. Он много раз бывал у вас дома. Все это, может, ничего и не значит. Он мог давать ей уроки русского языка.
– Дрянь, – выругался Тристрам. – Гад. – Он не знал, на кого ярится больше. – Она никогда не говорила. Она ни слова не говорила, что он приходил к нам домой. Но все складывается… Да, я начинаю понимать. Я столкнулся с ним на входе в здание. Месяца два назад.