– Ни к чему так говорить, – повторила Мейвис.
– А пошло оно все! – отозвалась Беатрис-Джоанна. – Пора их кормить. – Она подняла из колыбельки близнецов.
Это было уж слишком… всего этого слишком… Поскорей бы вернулся с сева Шонни. Она понимала, что двум женщинам в доме не место, но что ей делать?
– Думаю, до конца дня мне лучше посидеть у себя в комнате, – сказала Беатрис-Джоана сестре. – Если это, конечно, можно назвать комнатой. – Едва она это произнесла, как ей захотелось откусить себе язык. – Извини. Я не то имела в виду.
– Делай что хочешь, – ядовито отозвалась Мейвис. – Иди ровно туда, куда хочешь. Сколько я тебя помню, ты именно так и поступала.
– Черт, черт! – крикнула Беатрис-Джоанна и с грохотом дверей скрылась с розовыми близнецами.
«Как глупо! – думала она позднее, лежа в сарае. – Нельзя так себя вести». Ей надо примириться с тем фактом, что это единственный дом, где она может жить, что у нее нет другого крова, пока она не узнает, что, собственно, происходит в мире, где (если на этом, а не на том свете, иначе это не имело значения) Тристрам и как укладывается в общую картину Дерек. Близнецы не спали. Дерек (у него на одеяльце было вышито «Д») пускал пузыри материнским молоком, и оба сучили ножками. Благослови боже их носочки из хлопкозаменителя, милашки. Ей многое пришлось ради них вынести. Выносить многое – одна из ее обязанностей. Со вздохом она пошла в гостиную.
– Прости меня, – сказала она сестре, спрашивая себя, за что, собственно, извиняется.
– Пустяки, – отозвалась Мейвис. Она отложила вязанье, и теперь яростно поправляла маникюр.
– Хочешь, я займусь обедом? – спросила Беатрис-Джоанна.
– Можешь, если хочешь. Я не слишком голодна.
– А как же Шонни?
– Шонни взял с собой яйца вкрутую. Приготовь что-нибудь, если хочешь.
– Я сама не так уж голодна.
– Ну и ладно.
Сев, Беатрис-Джоанна стала раскачивать пустую колыбельку. Может, стоит забрать близнецов из кроватки, принести их в дом? Бедные маленькие чужаки, путь уж лежат где лежат.
– Затачиваешь чуток коготки? – весело спросила она сестру. Она язык могла бы себе откусить и так далее.
Мейвис подняла взгляд.
– Если ты вернулась только для того, чтобы оскорблять…
– Прости, прости, ну пожалуйста. Просто шутка, и все. Просто я не подумала.
– Нет, такой уж у тебя характер. Ты просто не думаешь.
– О черт! – воскликнула Беатрис-Джоанна, а потом: – Прости, прости, прости.
– Какой смысл твердить «прости», если ты этого не думаешь?
– Послушай, – спросила в отчаянии Беатрис-Джоанна, – чего ты на самом деле от меня хочешь?
– Я тебе уже сказала. Ты должна делать ровно то, что, на твой взгляд, лучше для тебя самой и твоих детей.
От того, как она произнесла последнее слово, оно зазвенело диссонантным сгустком намеков, наводя на мысль, что единственные истинные дети в доме – дети Мейвис, а дети Беатрис-Джоанны какие-то поддельные.
– Ах! – засопела, выдавливая слезы, Беатрис-Джоанна. – Как я несчастна!
Она побежала к своим гулькающим и не таким уж несчастным близнецам. Мейвис, поджав губы, продолжала маникюрить коготки.
Глава 11
Позднее в тот же день прибыл в своем черном фургоне капитан Лузли из Полиции популяции.
– Приехали, – сказал он молодому Оксенфорду, своему шоферу. – Государственная ферма СВ-313. Долгая же была поездка.
– Отвратительная поездка, – отозвался сержант Имидж с нажимом, как свойственно людям его пошиба. Они такое видели в распаханных полях… Ужасные вещи! – Отвратительная, – повторил он. – Следовало бы начинить им задницы пулями.
– Слишком мало боеприпасов на борту, сержант, – вставил Оксенфорд. Этот молодой человек все воспринимал буквально.
– Это не наша работа, – одернул капитан Лузли. – Непристойное поведение на публике – забота обычной полиции.
– Тех полицейских, кого еще не съели, – сказал сержант Имидж. – Давай же, Оксенфорд, – сварливо велел он. – Открывай ворота.
– Это нечестно, сержант. Я же за рулем.
– Ну ладно. – И сержант Имидж по-змеиному высунулся в окно, чтобы распахнуть створки. – Детки, – протянул он. – Играющие детки. Хорошенькие детки. Ладно, поезжай к дому. Я пешком пройдусь.
Дети убежали.
Ллевелин, запыхавшись, крикнул с порога:
– Папа! Там люди в черном фургоне приехали. Полицейские, кажется.
– В черном, говоришь? – Шонни встал выглянуть из окна. – И верно. Мы давно их ждали, прости их Господь, а они никак не ехали. А теперь, когда наша бдительность притупилась, они тут как тут в своих ботфортах. Где твоя сестра? – резко спросил он жену. – Скажи ей: пусть запрется и сидит тихо.
Кивнув, Мейвис все же помедлила в дверях.
– Ну же! – подстегнул Шонни. – Они с минуты на минуту будут тут!
– На первом месте мы, – сказала Мейвис. – Помни об этом. Ты и я, и дети.
– Ладно-ладно, теперь иди.
Мейвис ушла в сарай. Фургон остановился, и капитан Лузли вышел потягиваясь. Взревев напоследок мотором, молодой Оксенфорд выключил двигатель; сержант Имидж подошел к шефу. Молодой Оксенфорд снял фуражку, открывая красную полосу на лбу – точь-в-точь печать Каина, – и, отерев грязным платком лоб, снова ее надел. Все было готово.
– Добрый день, – сказал капитан Лузли. – Это Государственная ферма СВ-313, а вы… боюсь, не могу произнести ваше имя, знаете ли. Но это неважно. У вас ведь живет некая миссис Фокс, верно? Очаровательно, очаровательно. Можно войти?
– Не мне говорить «да» или «нет», – ответил Шонни. – Наверное, у вас должен быть ордер.
– О да, – отозвался капитан Лузли, – у нас есть ордер, знаете ли.
– Почему он это повторяет, папа? – спросил Ллевелин. – Почему он повторяет «знаете ли»?
– У него просто нервы разыгрались, пощади его Господь, – сказал Шонни. – У одних бывает тик, другие говорят «знаете ли». Тогда входите, мистер…
– Капитан, – встрял сержант Имидж. – Капитан Лузли.
Все трое вошли, не снимая фуражек.
– Что именно вы ищете? – спросил Шонни.
– Как интересно! – сказал сержант Имидж, покачивая ногой грубую колыбель. – Сук сломался, колыбель упала. Колыбель упала, дитятко пропало…[18]
– Вот именно, – согласился капитан Лузли. – У нас есть основания полагать, знаете ли, что миссис Фокс жила у вас на всем протяжении своей нелегальной беременности. И ключевое слово тут «дитятко».
В комнату вошла Мейвис.
– Это, – заявил капитан Лузли, – не миссис Фокс. – Он говорил капризно, словно его пытаются надуть. – Она похожа на миссис Фокс, но не миссис Фокс. – Он поклонился хозяевам, иронично поздравляя с логичной попыткой обмана. – Я хочу видеть миссис Фокс.
– Колыбель тут для поросят. Помет требует большого ухода.
– Попросить молодого Оксенфорда немного его побить? – поинтересовался сержант Имидж.
– Пусть попробует, – сказал Шонни. Краска вдруг залила ему лицо, словно опустили рубильник. – Никто меня бить не станет. Я, пожалуй, попрошу вас уйти.
– Не можем, – отозвался капитан Лузли. – Мы выполняем свой долг, знаете ли. Нам нужна миссис Фокс и ее нелегальное потомство.
– Нелегальное потомство, – попугаем повторил Ллевелин, восхищенный новым для него выражением. – Нелегальное потомство.
– А что, если я скажу, что миссис Фокс тут нет? – сказал Шонни. – Она нанесла нам визит незадолго до Рождества и поехала дальше. Не знаю куда.
– Что такое «Рождество»? – спросил сержант Имидж.
– Это к делу не относится, – отрезал капитан Лузли. – Если миссис Фокс тут нет, полагаю, вы не будете возражать, если мы сами в этом убедимся? У меня тут… – Он порылся в кармане кителя. – У меня тут ордер с самыми широкими полномочиями. Включает обыск, знаете ли, и все остальное.
– В том числе и побои, – добавила Мейвис.
– Вот именно.
– Убирайтесь! – рявкнул Шонни. – Все трое убирайтесь! Я не потерплю, чтобы наймиты Государства обшаривали мой дом.
– Вы тоже наймит Государства, – невозмутимо возразил капитан Лузли. – Мы все слуги Государства. Ну же, будьте разумным. Нам не нужны неприятности, знаете ли. – Он слабо улыбнулся. – В конечном итоге мы все должны исполнять свой долг.
– Знаете ли, – добавила Димфна и захихикала.
– Иди сюда, маленькая девочка, – вкрадчиво сказал сержант Имидж. – Ты ведь милая маленькая девочка, верно? – Он присел, покачиваясь на пятках, и, щелкнув пальцами, позвал ее как котенка.
– Не подходите! – Мейвис притянула к себе детей.
– Арггх! – кратко рявкнул на Мейвис сержант, а вставая, снова надел маску идиотского добродушия. – В доме ведь есть младенчик, правда? – вкрадчиво спросил он Димфну. – Милый маленький младенчик. Правда, а?
Димфна захихикала, а Ллевелин твердо сказал:
– Нет.
– Вот вам и правда, – вмешался Шонни. – Мальчик сказал чистую правду. Теперь вы уйдете и перестанете тратить свое, а не только мое время? Я занятой человек.
– Не в моих намерениях, – вздохнул капитан Лузли, – предъявлять обвинения вам или вашей жене. Предъявите миссис Фокс и ее потомство, и больше вы о нас не услышите. Даю вам слово.
– Мне вас вышвырнуть?! – закричал Шонни. – Потому что, Господом Иисусом клянусь, я вот-вот это сделаю!
– Врежь ему мальца, Оксенфорд, – сказал сержант Имидж. – Чтобы не заговаривался.
– Мы сейчас начнем обыск, – сказал капитан Лузли. – Мне очень жаль, что вы не хотите сотрудничать, знаете ли.
– Иди наверх, Мейвис, – велел Шонни. – И детей забери. Предоставь это мне.
Он попытался вытолкать жену.
– Дети останутся тут, – возразил сержант Имидж. – Детей заставят попищать. Мне нравится, как дети пищат.
– Ах ты гнусный, безбожный сукин сын! – завопил Шонни и бросился на сержанта Имиджа, но молодой Оксенфорд быстро встал между ними.
Молодой Оксенфорд легонько врезал Шонни в пах, и тот, вскрикнув от боли, отчаянно замахал руками.
– Хватит, – произнес голос из кухни. – Я не хочу причинять новые неприятности.