Поэтому волшебник, продолжая пятиться (если к нему применимо это понятие — ведь спереди он выглядел так же, как сзади), ускорил шаг и скрылся, сжимая в руке магический жезл, в зарослях старого парка, примыкавшего к площади. Он затратил на заклинания много сил, и ему нужно было передохнуть, чтобы продолжать свое справедливое дело.
Волшебник отдыхал в парке несколько часов, пока вдруг не понял, в чем все-таки заключается главное отличие мира, в котором он очутился, от его собственной родины. Поняв это, он пришел в отчаяние, потому что разница, которую он увидел, делала для него невозможным творить добро на Земле и вообще в этой части вселенной.
Особенность, обнаруженная волшебником, заключалась в том, что время в здешней части вселенной текло навстречу его собственному времени. Поэтому его только что совершенный благородный поступок выглядел совсем по-другому в глазах обитателей планеты, на которой он находился. Время людей текло навстречу времени волшебника, и поэтому действие для них происходило не на восходе солнца, а на закате, точнее, как в фильме, пущенном наоборот.
Согласно показаниям многочисленных свидетелей, вышедших в этот вечер гулять на площадь, дело было так. Стояла тихая, теплая погода. Над деревьями городского парка, куда опускалось солнце, висело багровое зарево заката. Вдруг из парка, сжимая в ладони кусок водопроводной трубы, выбежал черный человек, на человека непохожий. Например, у него отсутствовало лицо — его голова спереди выглядела как сзади, представляя собою гладкий шар без всяких отверстий. Черный человек вклинился в толпу гуляющих и остановился перед одним из них. Тот попятился, потому что черный человек был сам по себе очень страшен. Остальных охватило оцепенение, и никто не успел пошевелить пальцем, когда черный человек ударил выбранную жертву по голове водопроводной трубой, и тот, кого он ударил, зашатался и упал навзничь. Черный человек бросил трубу на асфальт, а еще через миг оттолкнулся ногой от земли и взлетел, и быстро исчез в вечернем небе, почему и заподозрили его космическое происхождение. К тому же нашлись свидетели показавшие, что они собственными глазами видели, как несколько часов назад черный человек с той же трубой в руках опустился прямо с неба в заросли парка, рядом с которым впоследствии совершилось убийство.
В действительности добрый волшебник, спустя несколько часов во всем разобравшись, и пребывая в отчаянии от происшедшего, и понимая, что в обратном времени Земли его благородный поступок является тягчайшим уголовным преступлением, и не в силах что-нибудь изменить, покинул Землю, ибо на встречных потоках времени «дать» означает «отобрать» и все добро, которое он мог здесь сотворить, в наших глазах выглядело бы злом, а творить зло, даже кажущееся добром, он не умел. И волшебник немедленно оставил Землю, прихватив чудотворный жезл с целью выбросить его в Солнце, чтобы он там расплавился и сгорел, и никогда больше не мог служить орудием преступления.
А подобранный кем-то кусок водопроводной трубы лежит сейчас под стеклом в местном краеведческом музее, снабженный соответствующим пояснением.
В абсурдокамере
Точным движением инструктор отодвинул занавеску и теперь смотрел на меня так, будто был по крайней мере главным конструктором прибора, висевшего на стене в застекленной нише. Глаза инструктора глядели сквозь очки, как из аквариума, он был весьма доволен своей особой, своей работой и своим положением в обществе, говорил «мы», когда речь шла о вещах, в которых он заведомо не принимал никакого участия, и напоминал педагога, которого радует, что, по его мнению, ученики в рамках его предмета знают немного меньше, чем он.
— Еще раз о сегодняшнем испытании. — Он красиво взмахнул указкой. — Возможно, вскоре вы отправитесь в космос для контакта с одной из цивилизаций, которые мы, несомненно, откроем. Планета, на которую мы вас пошлем, и разумные существа, с которыми вам доведется познакомиться, абсолютно непохожи на Землю и на людей. Этот мир бесконечно чужд человеку. Еще вчера проблема контакта казалась неразрешимой. Скорее всего вы сошли бы с ума в первые же минуты после высадки.
Заученным жестом он вновь указал на застекленную нишу. Следует отдать ему должное — инструкцию он помнил почти наизусть.
— Для того чтобы вы могли работать, мы дадим вам этот прибор. Его научное название — мимикратор. Его вешают на спину, как акваланг. Но это не просто дыхательное устройство. Назначение мимикратора — переводить чужую действительность в адекватные картины обычного для нас мира. Благодаря мима-кратеру нагромождение багровых самовоспроизводящих кристаллов высотой с небоскреб превратится в вашем восприятии в милую березовую рощицу. Жуткий разумный паук о двенадцати волосатых лапах, преломившись в мимикраторе, станет интеллигентным старичком с мягкими манерами. И наоборот, мимикратор переведет вашу внешность и ваши поступки в аналогичные характеристики, привычные обитателям планеты, на которую мы вас пошлем. В их глазах, или что там у них есть, вы станете многоногим страшилищем, но никто вас не устрашится. Они решат, что вы — один из них, а вам будет казаться, что вы на Земле. Но если бы ваша девушка увидела вас с мимикратором за спиной, она бы очень испугалась. Не обижайтесь, я от чистого сердца.
Он захихикал. Примерно так смеялся бы электрический скат, располагай он этим самым мимикратором.
— К сожалению, полное подобие — недостижимый идеал. Мимикратор абсолютно точно транслирует норму — средние значения всех мыслимых и немыслимых характеристик. Но есть еще отклонения от нормы. Они настолько многообразны, что мелкие погрешности неизбежны. Поэтому вы не должны удивляться, встретив там человека с тремя глазами или с галстуком не на должном, знаете ли, месте. В своей миссии вы не раз встретитесь с подобными нелепицами. Но вы должны вести себя так, будто все идет как следует. Это непросто. Чтобы проверить ваши способности к адаптации, а заодно приучить ориентироваться в не очень логичном мире, служит наш комплекс. По теории у вас вполне приличные оценки. Но практика — это, знаете ли, другое. Мы создавали тренировочный комплекс несколько лет. Он построен не на песке. Кое-что мы почерпнули из литературы — когда-то были целые направления в искусстве, которые очень нам пригодились. Кое-что мы взяли прямо из жизни — всегда существовали и до сих пор существуют не особенно разумные, что ли, учреждения. Вам предстоит тренироваться у нас восемь часов в день на протяжении нескольких месяцев. Каждый сеанс будет оцениваться особо, а по завершении цикла мы выведем общий балл. От этой отметки многое зависит, поэтому вы не должны расслабляться ни на минуту. Вам это понятно?..
Я кивнул.
— И вы ко всему готовы?
Я снова кивнул. В своих адаптационных способностях я не сомневался. Мне не зря выставляли самые высокие баллы. Иначе у меня не хватило бы терпения выслушивать затянувшееся напутствие.
— Тогда — идите.
Он указал на дверь.
Изнутри это выглядело как ящик в клеточку. За дверью была другая дверь, в мелкий горошек. Ее подпирал вахтер.
— Документы! — прогремел он. Я показал язык. Он отступил в сторону.
За дверью была еще одна комната.
— Вы будете здесь работать, — сказали мне. Я уже заполнял анкету. — Но учтите: площадью не обеспечиваем.
— А улицей? — поинтересовался я.
Следующая комната походила на коридор. Какие-то люди стояли у зарешеченных окон и рассуждали о научных проблемах.
— Делать железо скучно.
— Закрывать бумаги неинтересно.
— Кроссворды и те надоели.
— Несмотря на то, что средств на нас отпускают меньше, чем на другие НИИ, — сказал тот, что был с ушами на голове, — текучесть кадров у нас больше, чем в прошлом году.
Другие спорили о возможных итогах предполагаемого поединка «Химика» с «Араратом». У соседнего окна разговаривали о литературе.
— Поэзия! — возмущался толстяк, стоявший вверх головой. — В одно место сходить с такой поэзией!
— Не советую, — сказал второй. — Одно место себе испачкаешь.
Он засмеялся.
— Но старые поэты еще слабее, — возразил третий. — У Цветаевой, например, всего одна песня — горечь, горечь, слышали? — да и та посредственная. Музыка, правда, выше всякого одобрения!..
За очередной дверью работали. Комната была большая, здесь стояло 7–8 столов. На столах сидели люди с задумчивыми лицами. Завидев меня, они очень обрадовались.
— Вы к нам? — спросили они.
— Да. Я буду у вас работать.
Они призадумались. Потом один, — вероятно, начальник — спрыгнул со стола и приблизился.
— Образование высшее?
— Самое что ни на есть.
— Тогда начнем с простого. Передвиньте шкаф к этой стене.
Я так и сделал. Дверца шкафа открылась, оттуда что-то вывалилось, грохнуло, разбилось в стеклянную крошку.
Все дружно расхохотались.
— Вы оказали нам большую услугу, — объяснил начальник. — Этот электронный прибор очень дорого стоил и висел у нас на балансе. Теперь он упал, следовательно, мы его спишем. Идите сюда, здесь будет ваше рабочее место. Считать умеете?
— До десяти.
— Вполне достаточно. Ваша задача проста. Этот бородатый юноша будет выдавать вам разные числа. Вы должны делить их на три. В уме или как хотите.
— Все ясно.
Юноша с бородой сказал мне:
— Девять.
— Три, — сказал я.
— Для начала недурственно. Двенадцать?
— Четыре, — сказал я.
— Ноль пять?
— Ноль один шесть шесть… — начал я, но не успел закончить, потому что все дружно захохотали.
— Из вас выйдет толк, — сказал начальник. — Когда это случится, мы придумаем что-нибудь новое.
— По-поз-жей, — сказал юноша, который выдавал мне числа. Он извлек из бронированного сейфа шахматы и шахматные часы. Остальные сгрудились вокруг.
— У нас обед, — объяснил мне один из болельщиков, когда я тоже встал рядом с играющими. — Обедаем мы после обеда. Жалко, обед короткий, очередь длинная, не всегда удается сыграть.