— Нет-нет, все нормально, — ответила миссис Джонсон, хотя на самом деле чувствовала себя вовсе не нормально.
Она до сих пор ощущала запах духов миссис Абернати и, что еще хуже, тот запах, который пытались замаскировать духами. Ей хотелось, чтобы миссис Абернати куда-нибудь исчезла. Вдруг показалось очень важным держаться от миссис Абернати как можно дальше.
— Ну что ж, всего доброго, — сказала миссис Абернати. — Приятно было побеседовать. Нам стоило бы встречаться почаще.
— Да-да, — отозвалась миссис Джонсон, имея в виду «ну нет!».
Нет, нет, нет и нет!
Когда миссис Джонсон вернулась домой, Сэмюэл сидел за кухонным столом и что-то рисовал цветными карандашами. При появлении матери он спрятал листок, но женщина успела рассмотреть голубой круг. Сэмюэл с беспокойством взглянул на нее.
— Ма, ты в порядке?
— Да, милый. А что такое?
— У тебя вид какой-то больной.
Миссис Джонсон посмотрелась в зеркало, висящее у раковины.
— Да, — согласилась она. — Пожалуй, и вправду. — Она повернулась к Сэмюэлу. — Я встретила… — Она умолкла.
Никак не удавалось вспомнить, кого же она встретила. Женщину? Да, какую-то женщину, но имя ускользало. Потом она вообще усомнилась в том, была ли это женщина, а несколько секунд спустя уже не была уверена даже в том, встречалась ли она хоть с кем-нибудь. Как будто разум ее был домом и кто-то поочередно выключал свет во всех его комнатах.
— Так с кем ты встретилась, ма? — спросил Сэмюэл.
— Я… не знаю, — ответила миссис Джонсон. — Пожалуй, пойду прилягу ненадолго.
Миссис Джонсон и вправду задумалась, уж не заболела ли она. Вот накануне могла бы поклясться, что слышала чей-то голос из встроенного шкафа под лестницей, когда открыла его, чтобы убрать туда пылесос.
Она ушла с кухни, и Сэмюэл услышал, как она поднялась наверх. Когда он несколькими минутами позже заглянул к маме в комнату, та уже спала. Губы ее шевелились. Сэмюэл решил, что ей снится плохой сон. Он подумал было, не позвонить ли кому-нибудь из маминых подруг, хоть той же тете Бетти, которая живет через дорогу, но потом решил, что пока лучше присмотрит за мамой сам. А сейчас пусть она поспит.
Сэмюэл спустился вниз и закончил рисунок. Он работал медленно и тщательно, стараясь в точности передать то, что видел в подвале дома Абернати. Это была уже третья попытка. Первые два рисунка он выбросил, потому что они оказались не вполне точными, но этот удался лучше. Он был почти совсем точный — ну, насколько это было в силах мальчика. С расстояния больше походил на фотографию, чем на рисунок, потому что рисование всегда давалось Сэмюэлу хорошо.
Закончив, мальчик аккуратно убрал свою работу в папку. Он кому-нибудь покажет рисунок. Надо только решить, кому именно.
Миссис Джонсон проспала до вечера. Сэмюэл сидел все это время внизу и смотрел телевизор, решив, что мама не стала бы возражать, несмотря на то, что она сказала раньше. Некоторое время спустя он заскучал и сделал еще одну вещь, которую ему делать не полагалось.
Он отправился в гараж, расположенный в дальней части дома, чтобы посидеть в папиной машине.
«Астон Мартин ДБ4» 1961 года выпуска был папиной гордостью и радостью, и Сэмюэл ездил на нем до папиного ухода всего несколько раз, да и тогда казалось, будто папа слегка обижается на присутствие Сэмюэла, как ребенок, которого заставили одолжить любимую игрушку другому. Поскольку теперь отец жил в квартире, при которой не было гаража, он решил пока что оставить машину в Биддлкомбе. Это радовало Сэмюэла — он верил, что папа может однажды все-таки вернуться. Если бы он забрал машину навсегда, здесь не осталось бы ничего из его вещей. Это был бы знак, что брак распался окончательно и теперь семья Сэмюэла состоит только из него с мамой.
Когда миссис Джонсон встала, они заказали пиццу на дом, но мама не смогла доесть свою порцию и вернулась в постель. Всякий раз, как она пыталась вспомнить, что же с ней произошло в супермаркете, у нее начинала болеть голова и накатывал смешанный запах духов и какой-то гнили, которую пытались скрыть при помощи духов.
Той ночью миссис Джонсон снились дурные сны — но это были всего лишь сны.
А вот кошмары Сэмюэла, напротив, ожили.
Глава десятая,в которой мы узнаем о том, как трудно быть монстром, не имеющим четко определенного облика
Проснувшись, Сэмюэл обнаружил у себя под кроватью монстра. Ему не просто померещилось, что под кроватью у него прячется какое-то чудовище, как иногда боятся малыши. Сэмюэл давно уже не был малышом и приучил себя верить, что, по всей вероятности, монстры под кроватями не живут. И уж точно они не могут жить под его, Сэмюэла, кроватью, потому что там нету ни единого свободного дюйма, не занятого играми, обувью, обертками от конфет, недоклеенной моделью самолета и большой коробкой с солдатиками, которыми Сэмюэл больше не играл, но упорно желал сохранить — так, на всякий случай.
Теперь же все эти вещи были разбросаны по спальне, а из-под кровати доносился такой звук, как будто труппа крохотных жонглеров перебрасывает из руки в руку кусочки желе. Кроме того, Босвелл стоял на кровати, дрожал и рычал.
Сэмюэл почувствовал, что сейчас чихнет. Он перепробовал все известные ему уловки, позволяющие сдержать чих. Он зажал нос. Он несколько раз глубоко вздохнул. Он прижал кончик языка к верхним зубам, как это делали японские самураи, не желая выдать свое присутствие врагу, — и все без толку.
Сэмюэл чихнул. Шуму было — точно ракета взлетела. Звуки и шевеление под кроватью мгновенно прекратились.
Сэмюэл затаил дыхание и напряг слух. У него появилось неприятное ощущение, что желеобразное существо под кроватью тоже задержало дыхание — если, конечно, ему было что задерживать. А если и не было, оно определенно прислушивалось.
«Может, я просто все придумал?» — спросил себя Сэмюэл, хотя и знал, что ничего не придумывал. Невозможно придумать, что кто-то хлюпает у тебя под кроватью. Хлюпанье либо есть, либо его нет, а сейчас оно точно было.
Мальчик огляделся по сторонам и увидел лежащий в изножье кровати носок. Решив поэкспериментировать, Сэмюэл дотянулся до носка, а потом спустил его с края кровати, немного поболтал и уронил на пол.
Длинная розовая штуковина — не то язык, не то рука, не то нога — тут же подхватила носок и уволокла под кровать. Сэмюэл услышал чавканье, а потом выплюнутый носок вылетел обратно, и чей-то голос произнес:
— Фу-у!
— Эй! — позвал Сэмюэл.
Ответа не последовало.
— Я знаю, что ты там!
Ответа так и не было.
— Слушай, ну это глупо! — заявил Сэмюэл. — Я не собираюсь вставать с кровати. Можешь там сидеть сколько влезет. Ничего у тебя не получится.
Он мысленно сосчитал до пяти и только после этого услышал вздох откуда-то из-под матраса.
— Как ты узнал? — поинтересовался голос.
— Я услышал, как ты хлюпаешь.
— А! Я в этом деле новичок. Еще не освоился. Ты обдурил меня с этим носком. Ловко придумано, да. Ну и гадкий же он на вкус! Кстати, ты бы занялся своими ногами. Они наверняка ужасно пахнут.
— Это физкультурный носок. Он тут, кажется, давно уже валяется.
— Ну, это, конечно, многое объясняет, но все-таки! Таким носком наповал убить можно! Смертоносное оружие этот твой носок. Мне от него аж плохо стало.
— Так тебе и надо! — отозвался Сэмюэл. — Нечего было лезть под чужую кровать!
— Ну дык работа у меня такая!
— Тоже мне, работа называется!
— Ну да, вообще-то… Но ты сам бы попробовал в нынешнее время побыть демоном без собственного облика! Вряд ли кто меня возьмет ухаживать за щеночками или петь колыбельные младенцам. Говоря начистоту, или эта работа — или никакой.
— Это в каком смысле — без своего облика?
Демон кашлянул.
— Строго говоря, я — свободно перемещающаяся единица эктоплазмы…
— И чего это такое? — с легким нетерпением поинтересовался Сэмюэл.
— Это, — обиженно отозвался демон, — как ты бы узнал, если бы потрудился меня дослушать, демон, способный принимать почти любой облик, основанный на психических эманациях, испускаемых его жертвой.
— Ты меня совсем запутал, — произнес Сэмюэл.
— Да брось, это совершенно не сложно. Предполагается, что я должен превратиться в то, что тебя напугает. Просто я выбрал склизкое существо с щупальцами… ну… потому что это классика.
— Чего, правда? — переспросил Сэмюэл. — Так ты что-то вроде восьминога?
— Ну, пожалуй, да, — сознался демон.
— Но мне нравятся восьминоги!
— Осьминоги, — поправил его демон. — И чему только вас в школе учат?
— И нечего грубить! — обиделся Сэмюэл.
— Но я же демон! Чего ты от меня ожидал? Что я буду милым симпатягой? Укрою тебя одеялком и почитаю сказочку на ночь? Не очень-то ты умен.
— Нет, это ты не очень умен, раз приперся сюда среди ночи и поймался на старый носок! И даже не сумел принять такой облик, чтобы напугать меня! Ты — осьминог!
— Я похож на осьминога, — заявил демон. — Но я страшнее. Наверное. Тут, внизу, плохо видно.
— Да без разницы! — отозвался Сэмюэл. — Если дело в этих, как их, психических эманациях, то почему ты не принял какой-нибудь другой облик?
Демон что-то неразборчиво буркнул.
— Прости, не расслышал, — сказал Сэмюэл.
— Я сказал, что не могу улавливать психические эманации, — смущенно признался демон.
— А почему?
— Трудно это, вот почему. Сам попробуй, и увидишь, что у тебя получится.
— То есть ты просто принимаешь какой-то облик и надеешься, что он будет страшным? Как-то это небрежно, честно говоря.
— Слушай, это мое первое задание, — возмутился демон. — Доволен теперь? И должен заметить, что ты та еще вредина. Совсем не идешь мне навстречу.
— А я и не должен идти тебе навстречу, — возразил Сэмюэл. — Какой тогда смысл во всей этой затее?
— Слушай, ну ты просто скажи, да и все, — предложил демон.
Сэмюэл услышал пренебрежительное фырканье.