— Папа! — закричал Кристофер. — Тебе лучше подождать минутку.
— Подождать минутку? — переспросил отец, словно не веря своим ушам. — Подождать минутку?! Сын, речь идет о розах! Никто — я сказал, ни один человек! — не смеет портить мои розы!
— В том-то и дело! — воскликнул Кристофер, злясь все сильнее. Его будут когда-нибудь слушать в этом доме? — Это не человек, это…
Но было поздно. Отец рывком распахнул заднюю дверь и приготовился обрушить всю мощь своего гнева на несчастных, вздумавших без дозволения забрести в святая святых его маленькой империи. Лицо его побагровело, рот раскрылся, но с губ не сорвалось ни звука. Вместо этого мистер Майер уставился на огромного демона, стоящего в пяти футах от него. Демон походил на лохматого черного яка, научившегося держаться на задних ногах и сменившего копыта на кривые когти. Наряду с этим «як» определенно решил, что жевать траву куда менее прикольно, чем мясное, так что его плоские и широкие вегетарианские зубы сменились острыми белыми клыками. Глаза горели красным, а из ноздрей вырывался дым. Демон оскалил зубы и зарычал на мистера Майера.
— Ага, — произнес мистер Майер. — Ну что ж, тогда не стоит продолжать беседу.
Он захлопнул дверь и очень тихо произнес:
— Бегите.
— Что-что, Барри? — переспросила миссис Майер.
Она не видела, что там за дверью, поскольку обзор ей загораживал муж, но была по-прежнему уверена: нужно что-то делать с ряжеными, забравшимися в сад.
— Бегите, — повторил мистер Майер чуть громче, а потом заорал: — Бегите!!!
Что-то с силой врезалось в заднюю дверь, и та затряслась. Мистер Майер схватил одной рукой жену, другой — сына и поволок их по коридору в тот самый момент, как дверь слетела с петель и грохнулась на пол кухни. Миссис Майер оглянулась и закричала, но ее крик потонул в раздавшемся позади реве.
— Ничего страшного, любимая, — сказал мистер Майер, захлопывая дверь кухни, хотя и сомневался, что от этого будет хоть какой-то толк — если учесть, что произошло с задней дверью. — Не бойся.
Он не знал, зачем говорит эти слова жене, — похоже, у них были все причины серьезно бояться.
Но мужчины всегда так поступают в подобные моменты.
— Не бойся? — переспросила миссис Майер, вырвала руку из ладони мужа и ринулась в гостиную. — Я не боюсь! Но моя новая кухня! Я не собираюсь стоять и смотреть, как какой-то бычара ее разносит!
Миссис Майер решительно направилась к камину и схватила кочергу.
— Ма! — окликнул ее Кристофер. — Это же демон! Вряд ли ему что-то будет от кочерги.
— Это смотря куда ее засунуть! — возразила миссис Майер.
Мистер Майер посмотрел на Кристофера и пожал плечами.
— Па, останови ее! — попросил Кристофер.
— Остановить демона проще, — сказал мистер Майер, когда жена пронеслась мимо него. — Ты же знаешь свою маму. Когда ей вожжа попадет под мантию…
Он подхватил каминные щипцы и последовал за женой. Из-за кухонной двери снова донесся рев, а за ним — звон тарелок, бьющихся о кафельный пол. Миссис Майер влетела на кухню и обнаружила демона стоящим посреди осколков ее почти лучшей посуды.
— Эй, ты! — крикнула миссис Майер. — Довольно!
Демон повернулся, оскалил зубы — и получил кочергой прямо промеж глаз. Демон пошатнулся.
Он вроде как начал приходить в себя — и тут же грохнулся на колени от второго удара. Тем временем в заднюю дверь вошел второй демон, поменьше первого. Мистер Майер ухватил его за рыло каминными щипцами и крутанул. Демон взвыл от боли. Мистер Майер заставил его попятиться, а потом перехватил щипцы левой рукой, а правой принялся колотить незваного гостя по голове крышкой от мусорного бачка.
— Я!
Трах!
— Тебе!
Бах!
— Покажу!
Тарарах!
— Как!
Хряп!
— Топтать!
Бух!
— Мои!
Грох!
— Розы!
Когда мистер Майер закончил, демон не шевелился. Красный свет в его глазах потускнел, а потом и вовсе погас. На кухне миссис Майер уже утихомирила якообразного демона кочергой. Тот лежал неподвижно, его глаза тускнели.
Мистер Майер стоял во дворе с каминными щипцами в одной руке и с крышкой от мусорного бачка в другой, словно рыцарь древних времен, не имеющий возможности приобрести подобающее оружие. Два демона настороженно наблюдали из розария, как их павшие соплеменники исчезают в клубах вонючего фиолетового дыма.
— А ну, слушайте меня! — проревел мистер Майер. — Сейчас я сосчитаю до пяти, и если вы за это время не уберетесь из роз, с вами будет то же самое! Один!
Демоны не поняли ни слова, но они были достаточно сообразительны, чтобы понять требование мистера Майера.
— Два!
Мистер Майер двинулся к демонам. Рядом с ним возникла миссис Майер с кочергой наперевес. Демоны переглянулись и обменялись кивками, рассудив, что в такой ситуации разумнее всего ретироваться. Они присели, одним прыжком перемахнули через шестифутовый забор и, говоря простым языком, смотались.
Мистер Майер вошел в розовый сад и уставился на свои любимые кусты, втоптанные в грязь. Лишь один куст остался невредим — тот самый, первый. Он пережил все, чем ему могли грозить люди и природа, и не собирался уступать никакой орде, будь она хоть трижды адской.
Мистер Майер положил наземь меч-щипцы и щит-крышку и нежно погладил голые ветки.
— Не переживай, малыш, — произнес он. — Весной мы начнем все сначала…
Глава двадцать первая,в которой причетник подвергается нападению, а один очень неприятный тип оживает
Викарий и причетник готовили церковь Святого Несмелия к завтрашней утренней службе и вдруг услыхали шум, как будто высоко у них над головами вывалился из кладки кирпич и грохнулся оземь. Викарий с причетником слегка забеспокоились. Церковь была очень старой и давно требовала ремонта. Преподобный Эшер вечно переживал, что у них или крыша обвалится, или кладка рухнет. И теперь, похоже, его худшие страхи начали сбываться.
— Что это было? — спросил викарий. — Черепица?
— Судя по звуку, что-то потяжелее черепицы, — отозвался мистер Беркли, упитанный коротышка.
И викарий, и причетник были толстенькими и невысокими. Участники местного драмкружка, они недавно сыграли близнецов Труляля и Траляля в «Алисе в Стране чудес», и эти роли им очень подошли.
Священники пошли отпирать церковные ворота. Открыли — и увидели, что в шаге от ворот из куста остролиста выбирается маленькая горгулья. Епископ Бернард Гад лично наблюдал за ее созданием, как, впрочем, и за всем строительством храма. Это объясняет, почему церковь Святого Несмелия получилась такой мрачной и почему все вырезанные из камня лица и фигуры вышли настолько уродливыми и жуткими.
Викарий с причетником, разинув рты, смотрели, как ожившая горгулья чешет голову. Ее тело было испещрено голубыми светящимися прожилками. Горгулья кашлянула и выплюнула что-то вроде старых голубиных перьев.
Горгулья была совершенно сбита с толку. У нее имелись крылья, но похоже было, что летать она не может. Когда она ожила, то первым делом попыталась изящно воспарить в воздух. Увы, каменным созданиям плохо удается парение, так что горгулья попросту рухнула со своего насеста. Хоть она и не отличалась особым умом, но все-таки осознавала разницу между падением и полетом. А еще она теперь знала, чем отличаются понятия «приземлиться» и «грохнуться со всей дури».
На лужайку вокруг церкви посыпались новые горгульи, друг друга уродливее. Одна врезалась в дерево и разбилась на куски, но большинство, похоже, пережили падение без особого ущерба. Оправившись от потрясения, чудища устремились к церковным воротам, где в оцепенении стояли преподобный Эшер и мистер Беркли. Возможно, они так и бездействовали бы, если бы викария не стукнуло по голове острым куском кирпича.
— Однако вы влипли, — произнес чей-то голос.
Мистер Беркли глянул влево и увидел, что лица, вырезанные на каменной стене церкви, тоже ожили и заговорила голова монаха, подпирающего подбородок руками. Во всяком случае, рукам полагалось подпирать голову монаха, но одна из них только что запустила куском кирпича в голову преподобного Эшера.
Причетник похлопал викария по плечу.
— Вон тот монах на стене разговаривает с нами, — сообщил мистер Беркли.
— Вот как? — отозвался викарий.
Он попытался говорить удивленным тоном, но почему-то это ему не удалось.
— Эй! — крикнул каменный монах. — Жирдяи! Я сказал: «Вы влипли!»
— А что происходит? — поинтересовался викарий, отрывая взгляд от приближающихся горгулий.
— Конец света, — сообщил каменный монах. — Ад разверзся. Грядет Главный Гад. Отец Зла. Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте. Он не любит людей.
Похоже было, что каменный монах на секунду задумался.
— Если на то пошло, он вообще никого не любит, но людей — в особенности.
— Послушайте, — возмутился викарий, — вы же часть церковной кладки. Вы же должны быть за нас!
— He-а, — отозвался монах. — Мы пропитаны злобой епископа. Не быть нам хорошими, даже если б хотели.
— Злобой епископа? — переспросил преподобный Эшер.
Он на мгновение задумался над услышанным, но тут другой кусок кладки выскочил из стены и полетел в причетника — тот едва увернулся.
— О-о-о! — воскликнул монах. — Толстячок пляшет!
— Ах ты, поганая каменюка! — разозлился причетник.
Монах заткнул уши и пренебрежительно фыркнул.
— Да хоть горшком назови, пузанчик, — отозвался он.
Одна из горгулий подобралась к ноге викария, разинула пасть и цапнула. К счастью, викарий тем вечером работал в саду и на нем остались любимые рабочие ботинки с металлическим вкладышем в носке. Горгулья лишилась клыков и тут же, судя по виду, принялась жалеть себя.
— Внутрь! — скомандовал преподобный Эшер. — Скорее!
Они с причетником отступили в церковь и заперлись. Снаружи слышно было, как горгульи бьются в деревянные створки и царапают замок, но старые ворота были очень-очень толстыми, и требовалось что-нибудь посерьезнее горстки каменных монстров в фут ростом, чтобы разломать их.