– Может быть, вы поделитесь со мной его рецептом?
– Ах, ваше величество, охотно, только не в чае дело. Это всего лишь укрепляющий и поддерживающий жизненные силы настой. Главное в другом – в образе жизни.
– В образе жизни? Это уже менее интересно… И что же он предлагает?
– Прежде всего, совершенно отказаться от мясных и жирных блюд, не пить вина, если только оно не разбавлено водой взятой с гор. Питаться следует свежайшими овощами и фруктами, вести себя разумно – то есть, с любовью к людям, вот тогда и чай придется впору.
– Да, это жесткие условия, – согласилась королева. – И, по моему разумению, верные. Ничто так не отягощает тело, как избыток пищи. Но соблюдение этих условий граничит с подвигом. Каким же образом наш герой преодолел соблазны? Откуда он родом?
– Не могу сказать точно, мадам, но, по-моему, он является сыном какого-то восточного правителя. Однажды он показал нам портрет его матери, о которой он до сих пор вспоминает со слезами.
– Где же это было?
– Однажды на вечере, устроенном для узкого круга. В тот раз граф аккомпанировал на фортепиано итальянские арии, которые исполняла юная мадам де Жанлис. Когда девочка окончила пение, граф сказал: «Скоро, всего через каких-нибудь пять-шесть лет, вы удивите всех своим прекрасным голосом. Мне кажется, что он сохранится у вас надолго. Чтобы совершенствовать очарование, необходимо научиться сохранять красоту. Судьба улыбнется вам в день вашего совершеннолетия». – «Но, граф, – ответил ребенок, – сохранить красоту невозможно. Это превышает возможности человека». – «К сожалению, так и есть. Однако, согласитесь, это было бы чудесно вечно оставаться юной?» – «Да, это было замечательно». Знаете, ваше величество, что сказал граф. «Я обещаю вам эту возможность», – вот его слова. Я их хорошо запомнила. Помню, тогда настроение у всех было просто чудесное, все испытывали друг к другу истинную симпатию, и мать девочки осмелилась спросить, верно ли говорят, что родиной графа является Германия?
«Мадам, – глубоко вздохнув, ответил наш герой, – есть вещи, о которых никто не вправе забывать. Все, что я могу рассказать, это то, что семи лет от роду я прятался в лесах, и за мою голову была назначена большая награда. В день своего рождения моя мать подарила мне свой портрет. Господа, я никогда в жизни не видел её. Я могу показать вам этот талисман».
Мы все собрались возле Сен-Жермена и он показал миниатюру, на которой была изображена невероятно красивая женщина в странного вида одеянии. Маленькая Жанлис спросила, где носят подобные наряды, однако граф не ответил. Он спрятал портрет.
– Не напоминает ли этот наряд одежду венгров? – спросила Мария-Антуанетта.
– Не знаю, ваше величество. Вот ещё удивительный факт – несколько ранее этого вечера граф преподнес маркизе де Помпадур конфетницу. Это была совершенная по красоте вещь. И, как оказалось, с секретом… Конфетница была покрыта черной эмалью, в крышку вделан агат. Граф попросил маркизу поднести ларчик поближе к огню. Каково же было удивление всех присутствующих, когда они обнаружили, что камень исчез, и на его месте появилось чуть посвечивающее изображение молодой пастушки, окруженной овечками. Когда же шкатулку убрали от огня, наверху вновь появился агат.
Королева вновь задумалась.
– В конце концов, нет ничего страшного, если я недолго побеседую с этим таинственным человеком, – Мария-Антуанетта пожала плечами. – Хорошо, завтра приведите его под видом своего слуги в Версаль. Ждите моего сигнала в малых апартаментах. Я встречусь с ним, но только в вашем присутствии. Это, в свою очередь, мое «sine qua non».[78]
Я сделала глубокий реверанс, и королева неожиданно добавила.
– Давайте поступим так. Я скажу, что вы должны привезти окончание заинтересовавшего меня романа. Например, второй том. Когда вы прибудете, я подошлю вам пажа, который попросит вас принести его. Это будет условный сигнал.
Я поклонилась ещё раз, и королева обычным своим жестом показала, что аудиенция окончена.
Должна сознаться, что меня очень смутили слова её величества о неизвестном корреспонденте, предупредившем Марию-Антуанетту о моем визите. Неужели моя просьба была частью хитро составленного плана, в котором мне отводилась незавидная роль? Я спросила себя, стоит ли выяснить у Сен-Жермена все обстоятельства, потом, однако, решила, что я таким образом ничего не добьюсь. У этого человека всегда и на все готов ответ.
На следующий день к назначенному утреннему часу мы прибыли в Версаль, прошли в мои комнаты, расположенные в «апартаментах свиты» – там подождали, пока не пожаловал один из пажей и не попросил передать якобы привезенный мною второй том. Я тогда действительно захватила с собой какой-то новый роман, уже не помню, какой именно. Вручила его пажу и с тревогой в сердце двинулась вслед за ним в сопровождении своего «лакея».
Мы поднялись на половину королевы. Госпожа Мизери провела нас в личные апартаменты её величества. Мария-Антуанетта сразу вышла навстречу – вся она была исполнена величавого достоинства. До сих пор у меня перед глазами стоит её образ, доносится тихая, порой взволнованная речь, волнует её настойчивое нежелание знать правду. Только со временем я прозрела и возблагодарила судьбу, что мне довелось присутствовать при историческом событии. Становишься намного мудрее, когда вот так, воочию становишься свидетелем трагического столкновения грубой, одетой в рубище правды и сверх меры закутанной в домыслы и предубеждения иллюзией.
– Господин Сен-Жермен, – обратилась она к моему спутнику, – насколько мне известно, Версаль вам хорошо знаком.
Граф поклонился – совсем в его обычном стиле: достаточно низко, изящно, учтиво, – потом сказал в том духе, что он более двадцати лет поддерживал доверительные отношения с прежним королем
– …Он не гнушался выслушивать мои советы и использовать мои скромные возможности в некоторых ситуациях, о которых сейчас было бы неуместно рассказывать. Смею надеяться, что он потом не сожалел о том, что был связан со мной.
– Вы через графиню д’Адемар выразили желание связаться со мной. Я питаю к ней глубокую привязанность и не сомневаюсь – то, что вы хотите сообщить, достойно нашего внимания. Я не прочь выслушать рассказ о ваших удивительных путешествиях. Конечно, и в дальних странах встречаются всякие неприятности, которые при некотором усилии можно посчитать схожими с нынешними условиями во Франции, но, на мой взгляд, это не более, чем аллегория.
– Мадам, полагаюсь на вашу мудрость, – граф необычайно взволновался.
Это несколько шокировало меня, ведь ему же ясно было сказано, о чем следует говорить, на чем сосредоточиться, и если он полагает, что сведения, которыми он располагает, имеют важное значение, то высказать их следует в форме сравнительной, аллегорической. Желательно воспользоваться намеками. Но граф, всегда такой учтивый, тонкий собеседник, выложил все сразу. Что во Франции существует партия, дурно воспринявшая идеи энциклопедистов и торопящаяся как можно быстрее воплотить их в жизнь. Что они жаждут низложить законных монархов.
– …Теперь, в преддверии объявления выборов в Генеральные Штаты эта партия остановила свой выбор на герцоге Шартрском.[79] Он ещё очень молод, он станет марионеткой в руках политических авантюристов, которые без всякого сожаления пожертвуют им, когда герцог станет не нужен. Эти люди предложат ему корону Франции, однако Луи-Филипп взойдет не на трон, а на эшафот. Но до той поры будет совершенно столько злодейств, столько преступлений! Законы перестанут быть защитой для добропорядочных подданных, они превратятся в страшное орудие произвола. Явится Ужас, во Франции начнется террор! Заговорщики захватят власть обагренными кровью руками. Они уничтожат церковь, дворянство, всякое подобие разумной власти.
К моему удивлению, Мария-Антуанетта спокойно выслушала этот страстный – я бы сказала, безумный – пассаж и здраво возразила.
– Но этого не может быть, чтобы не осталось никакой власти. Я поняла, что эти ужасные заговорщики желают сохранить королевство?
– Нет, мадам, не останется и королевства! Только республика голодных и жадных «граждан», поклоняющихся вместо лилий треугольной секире!
Здесь я уже не могла сдержаться и позволила себе – в присутствии королевы! – прервать графа.
– Монсеньер! Вы отдаете себе отчет, кому и что вы говорите!
Ее величество тоже не могла сдержать волнение – она принялась то закрывать, то открывать веер.
– Воистину, – наконец промолвила она, – мне никогда не приходилось выслушивать подобных речей.
Граф Сен-Жермен тоже успокоился. Хладнокровие вернулось к нему. Но не учтивость.
– Я взял на себя смелость предупредить о тех опасностях, которые ожидают страну, если его величество не примет немедленных и надлежащих мер в экономической и политической сферах, а вовсе не для того, чтобы высказывать свое почтение королеве. Правительство должно перехватить инициативу и первым предложить программу, предусматривающую сохранение общественного спокойствия и территориальной целостности страны. Ваше величество уже, наверное устали от знаков внимания и почтительной любви, которые без конца выказывают близкие вам люди. Моя цель предотвратить наступления хаоса, напомнить вашему величеству, что необходимо покрепче взять в руки вожжи управления государством и с этой целью поступиться некоторыми своими прерогативами. Хотя бы по примеру Англии.
– Вы самоуверенны, монсеньер, – раздраженно ответила Мария-Антуанетта.
– Глубоко сожалею, что невольно расстроил ваше величество, но поверьте, я способен говорить только правду. Что касается путешествий, в которых мне посчастливилось участвовать, то об этом можно поговорить потом, когда спадет напряжение.
Королева и на этот раз решила обратить все в шутку.
– Монсеньер, – с некоторой излишней веселостью сказала она, – не кажется ли вам, что иной раз и правда становится невыносимой. Тем более, когда она сопряжена с некоторыми «примерами».