Ронкин стремился использовать естественный патриотизм людей в собственных гнусных целях. К сожалению, ему это прекрасно удавалось. А теперь Зак говорит, что завтрашнее открытое заседание, наше большое кливлендское начало, вот-вот утонет в трясине взаимонепонимания.
Марк отлично поработал с местными телеканалами, многие из них покажут заседание в записи или в прямом эфире, поэтому его увидят даже те, кто не сможет прийти. И бог с ней, с хорошей прессой, главное — чтобы как много больше людей узнали, что могут встретиться со своим представителем.
Сценариев открытых заседаний не существовало, поэтому нельзя гарантировать, что все пройдет гладко — на деле все зависело от того, как Р.Г. справится с вопросами. Обычно люди относились к нему уважительно, а если и спорили с чем-то, то вежливо. Но я слишком хорошо знала, что толпа Ронкина не станет соблюдать эти неписаные светские правила. У нас и правда неприятности.
Зак был напуган.
— Они орут одно и то же весь день. Кто они такие? Как они могут повторять такую чушь?
— Могут, когда за ними стоит Ронкин, — угрюмо ответила я. — Как, по-твоему, они останутся снаружи или пойдут накручивать толпу?
— Не представляю! Я только час назад обо всем узнал. Они попытались завербовать в свои ряды Кару, хотя, конечно, понятия не имели, кто она такая.
Кара училась в колледже и последние два лета работала в кливлендском офисе Р.Г. Умная и верная девушка; я всегда надеялась, что именно она ответит по телефону. Мы хорошо с ней ладили, не будь она такой общительной и собранной, была бы похожа на меня в ее возрасте.
— Она здесь? — спросила я.
— Да, наверху, готовит комнату для Р.Г.
Прекрасно. Я предпочитала услышать плохие новости от нее, а не от Зака, поэтому решила уточнить подробности позже.
— Хорошо, успокойся. Нам надо с этим разобраться, вот и все. Дай мне подумать.
— Уж придумай что-нибудь, С.Ш.
Отвратный тип. Но он прав.
Кара настраивала Интернет и факс в комнате Р.Г. Увидев меня, она улыбнулась.
— Слава богу, вы приехали. А я прикидывала, как подсыпать валиум в диетический оранжад Зака, — добродушно сказала она.
— Он что, так ничего другого и не пьет?
— Нет, иногда балуется соком папайи, если он достаточно холодный. Поэтому в офисном холодильнике — просто кошмар. Я зову Зака Зет-Гло, чтобы не так скучно было на него вкалывать.
Я засмеялась, хотя слышала, что Джей-Ло[48] совсем не такая капризная примадонна, как о ней говорят. Мне, в общем, все равно, и так понятно, что не любой статье можно верить. Что не мешает мне все это читать.
— Ну, что скажешь о банде Ронкина? — Усилием воли я вернулась от Джей-Ло к еще большей заднице — той, в которой мы оказались.
— Конечно, их наняли. Они пытаются завербовать всех прохожих. Они вопили, что если я люблю своих дедушек и бабушек, то любой ценой должна помешать Роберту Гэри их отравить.
Да уж, неотразимый аргумент.
— А ты любишь своих дедушек и бабушек? — Я сразу перешла к сути вопроса.
— Бабуля ноет из-за моего двойного пирсинга, но… да, люблю, — ответила Кара. — Мне совсем не хочется, чтобы их отравили.
Что ж, неплохая приманка.
— В общем, я там немного побродила и поговорила с ними, — продолжала Кара. — Сделала вид, будто согласна. Пусть лучше думают, что я на их стороне.
Кара умница. Зак устроил бы грандиозный скандал и пригрозил полицией. А я, наверное, попыталась бы переубедить — веско и очень занудно.
— Что еще ты узнала?
— Они прекрасно организованы, у них куча броских плакатов, да еще какое-то ряженое пугало планируется. Правда, еще не решили, кто это будет — гигантская ласка или палач, и что у него должно быть на голове — берет или тюрбан.
— Какая щепетильная толпа, — усмехнулась я.
— Да. Один из аргументов — то, что импорт дешевых лекарств из Канады и Европы принесет много денег другим правительствам, которые отдадут американские доллары террористам.
Верно. Про Канаду такое говорят.
— Ладно, есть идеи, что делать с этими гениями? Как, по-твоему, стоит им предложить сесть с Р. Г. за стол переговоров?
Я знала, что, скорее всего, не стоит, но обдумать-то надо. Если их действительно интересует внимание прессы, им может понравиться, что жертва воспринимает их всерьез, и тогда они в ответ слегка смягчат тон.
— У меня мало опыта, чтобы это оценить, — ответила Кара. — Но они не показались мне благоразумными.
Я помогала Каре с мобильным офисом и обдумывала ситуацию. Вскоре приехал Р.Г., чтобы поработать над речью для завтрашнего открытого собрания. Я решила прямо сказать ему о возникших затруднениях.
Только выясню сначала, в каком он настроении.
— Как отдохнули, сэр?
Он определенно загорел и посвежел.
— Хорошо, спасибо. Что здесь происходит?
Светская беседа об отдыхе отменяется, придется начать с главного. Когда Р.Г. настроен работать, его ничем не отвлечь.
— Дон Ронкин организовал группу, которая завтра на открытом заседании закидает вас грязью, сэр. Менять место уже поздно, но я изучаю план здания, надеюсь, нам удастся перекрыть часть входов и выходов.
Р.Г. одарил меня вопросительным взглядом.
— Я провожу открытые заседания не только для сторонников, Саманта, — спокойно произнес он.
Я это знала. Некоторые из самых ярких выступлений Р.Г. были как раз дискуссиями с кем-то, кто не разделял его позицию. Он был красноречив и убедителен и неизменно завоевывал уважение, а то и согласие оппонента.
— Я знаю, сэр, но толпа, похоже, настроена только на разрушение.
Р.Г. кивнул.
— Хорошо. Сделайте все, что сможете, а я займусь остальным. Спасибо за предупреждение.
Я оставила его работать и отправилась вместе с Карой осматривать место событий.
Р.Г. на пять вечера запланировал круглый стол с журналистами в конференц-зале отеля и попросил меня присутствовать. Я сидела с блокнотом и ручкой в глубине зала, готовая записывать все, с чем потом надо будет разобраться. На столе перед Р.Г. уже лежал диктофон — нам нужны собственные записи, поскольку опыт показывает, что некоторые журналисты любят высасывать цитаты из пальца.
Через двадцать пять минут я немного заскучала. Р.Г. отвечал на восьмой по счету вопрос об этиловом спирте, и хотя я знала, что это очень серьезная проблема, особенно для жителей Огайо, меня она не интересовала. Я тайком выудила из сумки «Экономист» и только собралась ознакомиться с едким европейским порицанием американской системы здравоохранения, как журналист безжалостно сменил тему разговора.
— Сенатор Гэри, многих пенсионеров смущает и раздражает система страхования здоровья престарелых. Каким образом ваше предложение поможет сделать ее проще и удобнее? — спросил немолодой журналист из «Откровенного человека», крупнейшей газеты Огайо.
Это название всегда приводило меня в восторг. По-моему, газеты плохо справляются с номенклатурой. Слишком много развелось разных «Пост», «Газетт», «Таймс» и так далее. Мне нравились нестандартные названия. Второй моей любимицей была новоорлеанская «Грошовая таймс». «Грошовая» более чем извиняла скучное «Тайме». То, что газету назвали словом, означавшим «что-то дешевое, пустяковое, мелкое, презренное или ничтожное», казалось мне ужасно забавным и очень самокритичным.
Пока Р.Г. отвечал, до меня дошло, что некоторые из вопросов — хорошая тренировка перед завтрашним открытым заседанием. Я задумалась, как ответила бы сама, и в итоге размечталась, что я — президент Вселенной (я вовсе не стремлюсь к этому, но как-то, знаете, слово за слово…), и вдруг услышала, что Р.Г. произносит мое имя, а я понятия не имею, почему.
— Вы не могли бы, Саманта… — говорил он.
Не могла бы что? Я решила, что не могла бы быть президентом Вселенной (слишком много ответственности, слишком мало свободного времени), но вряд ли он имел в виду это.
— Не могли бы дать мне его на секунду? — нетерпеливо спросил Р.Г.
Надо было провести с ним вечность, чтобы расслышать нотки раздражения в его голосе. О чем он? Я проследила за его взглядом. Он хотел «Экономист». Ну конечно — я вроде бы слышала, как он упоминает статью о здравоохранении, пока решала, какая планета достойна стать королевским лыжным курортом. Возможно, какая-нибудь холодная, вроде Плутона.
— Разумеется, сэр. Сию секунду.
Под прицелами глаз я вскочила и понесла журнал Р.Г. Жаль, я еще не прочла статью и не знала, на какой пример он хочет сослаться. А, ладно, просто попрошу потом вернуть мне журнал. Он же вернет, правда? Все-таки журнал обошелся в четыре бакса.
Возвращаясь на место, я слушала, как Р.Г. восхищается одной из особенностей шведской системы здравоохранения. Видимо, в статье была полезная диаграмма, которая кратко суммировала данные, и он хотел проверить, правильно ли запомнил детали, прежде чем продолжить говорить.
— Секунду, пожалуйста, я только открою и… хм. — Р.Г. замолчал.
Зал взорвался от хохота, и я вытянула шею, чтобы выяснить, из-за чего сыр-бор.
О боже.
Пытаясь открыть статью, Р.Г. развернул середину «Ю-Эс Уикли», все еще спрятанной внутри. А именно — крупный план гигантских сисек Лил Ким[49] с едва прикрытыми леопардовым бикини сосками.
Не уверена, что все журналисты знакомы с ярким стилем мелких рэперш и в курсе, что это просто часть имиджа, а не тупая порнография, — но Р.Г. точно не знает. Вряд ли он часто читает журналы с рубриками вроде «О чем она только думала?».
Я густо покраснела. Р.Г. прокашлялся.
— Что ж, надеюсь, теперь все проснулись, — сказал он.
Журналисты засмеялись. Он убрал «Ю-Эс Уикли» и открыл куда более степенную статью по здравоохранению. Я изо всех сил пыталась слиться со стеной.
Когда все закончилось, кое-кто из журналистов, выходя из зала, похотливо ухмыльнулся мне. Я подошла к Р.Г., чтобы помочь ему собрать вещи.
— Ради бога, простите, сэр. Понятия не имею, как этот журнал там оказался, — солгала я.