— Счастливого пути, задница! — крикнула мама, когда я исчезла за автоматическими дверьми.
Давняя измена
Декабрь не заставил себя ждать. Внезапно город превратился в огромную аэродинамическую трубу, ветер в которой дул с какой-то новой, холодной решимостью. Я не исключала возможность случайной оттепели, учитывая, что перемены погоды у нас напоминают американские горки, но в воздухе разлился новый, более устойчивый аромат холода и ранней темноты, который пробуждал во мне уверенность, что тепло вернется очень не скоро.
Обстановка на работе тоже изменилась. После успеха законопроекта Р.Г. все будто приобрело новое значение. Пайл был вынужден подписать проект, что он проделал отнюдь не под фанфары и, несомненно, с мрачной гримасой на надутом лице. По всей стране пенсионеры и адвокаты по охране здоровья встречали новый закон улыбками и приветственными криками. Пресса посвятила ему изрядное количество чернил, и, несмотря на все усилия Брэмена (а также новые бесчисленные цитаты из «анонимных источников»), интерес к Р.Г. возрос, что добавило счастья и бодрости его команде. После того как Конгресс распустили до конца года, Р.Г. проводил большую часть времени в Огайо, но работа не останавливалась.
Расписание Аарона стало еще безумнее, поскольку Брэмен воспользовался каникулами, чтобы пустить кампанию вскачь. В результате Аарон без конца путешествовал, возвращаясь в Вашингтон всего на два дня в неделю. Наши отношения стали не только более натянутыми, но и более страстными — мы так редко спали вместе, что все досадные мелочи тонули в сильнейшем сексуальном влечении. Если отношения состоят из компромиссов, то именно их поисками мы в последнее время занимались. Я не жаловалась. И хотя наши отношения не были ни ровными, ни спокойными, они оставались волнующими, а этого хватало, чтобы держать меня на крючке.
Между тем во вторую неделю декабря вокруг Капитолийского холма начал вовсю нарезать круги грипп. Я горстями ела аскорбинку и размышляла, не покажется ли странным, если заявиться в хирургической маске. Наверное, покажется.
В тот четверг мы с Моной сопровождали Р.Г. в Нью-Йорк, где он должен был замещать Брэмена на съезде Американской ассоциации пенсионеров. Брэмен отказался в последний момент, чтобы посетить очень важное барбекю в Де-Мойне, а Р.Г. согласился подменить его. И попросил нас с Моной составить ему компанию.
Когда мы приехали, мне с трудом удалось взять себя в руки при виде толп — неотъемлемой черты Нью-Йорка. Это место и вдохновляло, и подавляло меня. Я должна была привыкнуть к этому мегаполису и радовалась, что мне выпала возможность потренироваться.
На месте проведения съезда мы наткнулись на группу политически активных пенсионеров, которые устроили Р.Г. торжественный прием. Он произнес пламенную речь, час работал в зале, а к восьми вернулся в отель. Чтобы оправдать ночевку, Мона устроила благотворительный завтрак и круглый стол с городскими экспертами по общественному здоровью. Мы с ней выпили немного вина и подготовили для Р.Г. сборник сводок на завтра.
— Значит, у вас с Марком все хорошо, — бодро сказала я, когда мы потягивали вино и разбирали бумаги.
Они не афишировали свой роман, но он был очевиден, стоило присмотреться. Каждый день они вместе обедали и приклеивали друг другу на компьютеры пикантные шифрованные записки. Я не знала, благодарны они мне за свою любовь или нет, но радовалась, что отлично поработала.
— Да, хорошо. Он замечательный, — улыбнулась она.
Мона явно была уверена в их отношениях. Учитывая, что она знала о былой влюбленности Марка в меня, я беспокоилась, не злится ли она на меня теперь, когда они вместе. Но, похоже, мои опасения напрасны, и слава богу, хотя это довольно неожиданно. Сомневаюсь, что на ее месте вела бы себя столь же мудро.
— Вы с Аароном до сих пор встречаетесь? — помолчав, спросила Мона.
— Ну да, — я со вздохом кивнула. — Он сейчас много ездит.
— С Брэменом?
Она осуждает его? Или я слишком чувствительна?
— Да. Меня бесит, что он работает на Брэмена, но вообще — это хорошая работа, — ответила я.
Мона кивнула. Похоже, она хотела сказать что-то еще, но промолчала и снова отпила из бокала. Мне было неловко, я сделала большой глоток вина и начала болтать о жертвах, которые надо приносить на алтарь отношений. К счастью, когда мы закончили со сводками, наша беседа свернула в спокойное русло. А когда мы прикончили по второму бокалу, Мона пригласила меня на мероприятие, которое собиралась посетить вечером со своей подругой Джейн.
— Отец Джейн — Трей Гэндон, специалист по связям с общественностью, устраивает вечеринку для журнала «Мир связей», — объяснила она.
«Мир связей» — это новый ежемесячник о политике и культуре, его только-только начали выпускать. А я и не знала, что Мона знается с нью-йоркской тусовкой.
— Мы с Джейн вместе выросли в Чикаго, — объяснила она. — Трей Гэндон — старый друг моих родителей. Его покойная жена была лучшей маминой подругой в школе. В общем, назад в прошлое.
Я совсем забыла о чикагских корнях Моны. Я считала, что все сотрудники Р.Г. родились и выросли в Огайо, как я, однако встречались исключения. Мона закончила Университет Западного резервного района в Кливленде и вскоре перебралась в Вашингтон.
Мы отправились в центр города на вечеринку и встретили Джейн у двери. Фотовспышки в зале выхватывали множество знаменитостей.
— А Стив Мартин придет? — с надеждой спросила я Джейн.
— Я просмотрела список гостей, но его имени не заметила, — ответила она.
Ничего страшного. Я все равно не настолько хорошо выгляжу. Я же не знала, что попаду на шикарную вечеринку, поэтому не захватила ничего сногсшибательного. Свободная блузка из струящейся неожиданно превратилась в бесформенную и безжизненно повисла поверх черных брюк, туфли тоже не слишком элегантны. Да уж, одета я определенно безвкусно. Единственное утешение — Мона щеголяла в свитере с оленями, а уж она-то знала, что предстоит.
— Это мой папа. — Джейн указала на красивого мужчину за сорок. — Пойду обниму его, я знаю, он хочет поздороваться. — И убежала.
Добравшись до бокала шампанского, я увидела сенатора Спирам в модном брючном костюме. Интересно, Р.Г. здесь понравилось бы? Мона его пригласила?
— Он отказался, — ответила Мона, когда я задала ей этот вопрос. Разумно. Наверняка он куда счастливее в гостиничном номере, с книгами и бумагами. Джейн вернулась с отцом, который крепко обнял Мону.
— Я так рад, что ты пришла, — тепло сказал он. — Как раз днем разговаривал с твоим папой.
Трей Гэндон сразу мне понравился. Он поболтал с нами несколько минут, но быстро откланялся и вскоре позвал Джейн поздороваться с сенатором Спирам. Поворачиваясь к Моне, я заметила, что ее глаза сузились, а брови встопорщились больше обычного.
— Что случилось? — поинтересовалась я.
Мона смотрела на меня и моргала.
— Ты умеешь хранить секреты? — спросила она, допив шампанское.
Конечно, умею. Надеюсь, это хороший секрет.
— Разумеется, — произнесла я самым убедительным тоном.
— Ладно. — Мона тихо вздохнула и огляделась, желая убедиться, что никто не подслушивает. — Трей никогда снова не женится, но знаешь, с кем он встречается? С Мелани Спирам.
У меня отвисла челюсть. У него роман с сенатором Спирам? Но сенатор Спирам замужем! Конечно, Трей — записной дамский угодник, но все же. Поверить не могу, что она способна на такое во время избирательной кампании. Она же столько лет готовилась! Ради чего она рискует?
— Не может быть. Правда?
Мона кивнула.
— Они вместе уже с полгода. Трей винит себя за это, но ты же знаешь Джеффа Спирама. Трей разрушил не настоящий брак.
— Спирам собирается бросить мужа ради него?
Мона пожала плечами:
— Понятия не имею. Предполагается, что я и об этом-то не знаю. Трей рассказал моему отцу, а Джейн доверилась мне, но никто не знает. Они очень осторожны.
— А Трею, то есть мистеру Гэндону, действительно нравится Спирам? — недоверчиво переспросила я.
— Да, он здорово ею увлекся. Хотя, думаю, сложностей хватает. Она жутко ревнива, — ответила Мона.
Ну надо же. Невероятно. Кто бы знал, что Мона — источник такой радиоактивной сплетни.
— Обалдеть, — заключила я.
Мы наблюдали, как сенатор Спирам покидает мистера Гэндона и Джейн ради других гостей. Она оглянулась, но больше ничем не выдала своих чувств. С моей точки зрения, они прекрасно скрывали свою связь.
— Схожу за водой. Тебе принести? — спросила Мона.
Нет, я хотела еще шампанского. Но кивком согласилась на воду и, пока ждала Мону, сделала вид, будто проверяю «Блэкберри», чтобы не выглядеть совсем уж потерянной и одинокой. Через несколько секунд притворства я почувствовала, что на меня смотрят. Я быстро подняла глаза и увидела, что с противоположного конца комнаты меня сверлит взглядом сенатор Спирам. Неужели она поняла, что мы говорим о ней? Конечно, нет. Я обернулась, чтобы узнать, на кого же она все-таки смотрит, но там никого не было. Когда я повернулась обратно, она уже отвела взгляд, оставив меня в недоумении, не сыграло ли воображение со мной шутку.
Я еще немного посмотрела на Спирам, представляя, каково это — быть ею. Еще до того, как я узнала подробности ее личной жизни, она казалась мне обворожительной и профессиональной. Всю жизнь она готовилась стать первой женщиной-президентом Соединенных Штатов. И теперь близка к цели.
Брэмен по-прежнему лидировал в опросах, но Спирам шла сразу за ним, ожидая, когда он оступится. Несколько месяцев в тройку лидеров входили Брэмен, Спирам и Рексфорд. По общему мнению, Спирам просто ждала, пока у Рексфорда кончатся деньги, чтобы заграбастать его сторонников, обойти Брэмена и стать кандидатом от партии. Гарантий, что этот трюк ей удастся, не было, но я видела, что она хладнокровна и уверена в себе. Она работала на толпу как профессионал, каковым и являлась.
Ко мне робко подошла длинноволосая девушка в коротком красном платье, похожая на модель.